— Оставил вчера, когда помогал Борису, — пояснил он деловито. — На берегу пригодится.

— О да, конечно.

— Ну, пошли. Тони догонит.

— Пожалуй, надо его подождать.

— Опять ждать, ждать, ждать! — проворчал малыш, насупился и бухнулся прямо на траву, скрестив на груди тонкие ручки.

— Я думаю, он скоро выйдет, — попыталась я утешить его.

— Он вообще не выйдет, если твоя мама собирается рисовать, — выпалил Трой.

Странные вещи он говорит, удивилась я. Не стоял же Тони у мамы за спиной все время, пока она расписывала салон! У него самого столько дел, да и мама не выносит, когда за ее работой наблюдают.

Трой вдруг с подозрением прищурился.

— А где твой папа? — спросил он. — Он что, тоже умер и ангелы унесли его на небо?

— Нет, что ты! Он работает. Я хотела, чтобы сегодня он приехал с нами, но папа не смог, — объяснила я.

Но Трой продолжал смотреть на меня с пытливым любопытством. Вдруг он заметил движение у дома.

— Э-эй! — издали прокричал нам Тони. — Пошли!

Трой вскочил и тут же помчался вперед.

— Ты часто бываешь на берегу океана. Ли? — поинтересовался Тони, когда мы ступили на тропинку.

— Я довольно часто бываю на папиных причалах. К тому же несколько раз мы ходили в плавание.

Неожиданно для себя я жутко разнервничалась без мамы. Я боялась сделать или сказать что-нибудь не то и огорчить ее. А Тони, как всегда, был спокоен и уверен в себе. Еще бы, с таким богатством, с таким процветающим бизнесом ему приходится держать марку. Мне, конечно, до этого далеко, несмотря на большой опыт общения с людьми, которого я набиралась, благодаря папе, во время круизов и экскурсий.

— Действительно! Зачем же я спрашиваю. Ну а летом тебе приходилось бывать на море?

— Почти нет. Мама не очень любит пляж. Она не выносит песок, который всюду набивается. Зато у моей подружки, Мишель Элмстед, есть бассейн. Там мы купаемся.

— Понятно. — Тони кивнул.

Трой бежал впереди, деловито размахивая ведерком.

— Он такой милый, — сказала я.

— Да, — печально отозвался Тони. — Однако ему досталось в жизни. В младенчестве он ужасно болел. Временами мы думали, что потеряем его.

— О Боже! А что случилось с…

— С нашими родителями? Мать умерла всего через полтора года после рождения Троя. Она страдала неизлечимой болезнью крови. Отец скончался год назад. Инфаркт. — Глаза мужчины из небесно-голубых стали прозрачно-ледяными. Он вспомнил трагедию. — Это случилось в лабиринте.

— В лабиринте! — ахнула я.

— Да, и, к сожалению, тогда рядом с ним был Трой.

— Нет-нет! — вскрикнула я.

— Они шли сквозь лабиринт, к дальнему выходу. Там у нас хижина. Никто в ней не живет. Она такая причудливая, своеобразная, что мы сохраняем ее. А Трой думает, что это «заколдованное место» из детских сказок. Знаешь, он ведь научился читать уже в два с половиной года. Его няня, миссис Хэбершем, очаровательная пожилая женщина, часами занималась с ним чтением. Трой для своего возраста слишком развит. И такой яркий ум!

— Должно быть, он страшно переживал, когда это случилось. Да еще в лабиринте. Как он все перенес?

— Удивительно, но в панику он не впал. Другой ребенок сидел бы около упавшего отца, рыдал, кричал, пока его не обнаружили бы. Но Трой сразу сообразил, что с папой случилась беда, и побежал за помощью. Выход из лабиринта нашел самостоятельно. Я до сих пор помню его крик, с которым он ворвался в дом… Мы помчались к отцу, но было уже поздно.

— Какое несчастье. Простите меня, — пробормотала я, с ужасом представив кончину своего отца.

— Мальчику сейчас приходится несладко. Даже самая опытная и заботливая няня не в состоянии заменить мать. И как бы я ни лез из кожи, утрату отца не смогу восполнить и посвящать ему столько времени, сколько нужно.

— А миссис Хэбершем до сих пор с вами?

— Нет, она нездорова. Ей пришлось вернуться на родину, в Лондон. Сейчас у нас работает миссис Хэстингс — няня, гувернантка и учительница в одном лице. Теперь вот сюда, на пригорок, — сказал Тони. — Трой, наверное, уже на берегу.

Преодолев маленький склон, мы увидели океан. Какое чудо: делаешь один шаг — и перед тобой Атлантика! Трой уже сосредоточенно копался в песке. Пляж довольно однообразной полосой тянулся вправо и влево.

— Это все ваши владения? — воскликнула я.

— Да. Чуть подальше есть небольшая бухта. Воистину самый уединенный уголок на свете. Я люблю приходить туда, когда хочу побыть наедине с собой.

— Здорово!

— Ну что, нравится тебе здесь, Ли? — спросил Тони, обжигая меня пристальным взглядом.

— Очень нравится.

— Я рад, — промолвил он и улыбнулся. В глазах его было столько искреннего тепла, что я содрогнулась. Сколько же ему лет? Он иногда такой многословный, церемонный, умудренный жизнью, а иногда — просто мальчишка-старшеклассник.

— Это удивительное место, наш Фарти, — произнес Тони. — В семь лет отец отправил меня в Англию, в Итон, ибо считал, что традиционное английское образование дисциплинирует человека. Он был прав — Итон дал мне многое. Но как же я мечтал вернуться в Фартинггейл. — Он прикрыл глаза и глухо продолжал: — Едва начиналась тоска по дому — а случалось это очень часто, — я закрывал вот так глаза и представлял, что вдыхаю горьковато-пряный аромат хвои, ощущаю соленый вкус моря, чувствую прохладную утреннюю дымку на лице, влагу на волосах… Домой хотелось жутко, до слез, до боли.

Я слушала его затаив дыхание. Никогда я не встречала человека, который бы так вдохновенно говорил о своем доме. Тони Таттертон способен на глубокую и сильную страсть, поняла я, и меня пробрала дрожь. Тони открыл глаза внезапно, будто его шлепнули по щеке.

— Это огромная ответственность — содержать такое поместье и одновременно вести бизнес, который так стремительно растет. И все на одних плечах. Плюс маленький ребенок.

— Молодой справится, — выпалила я и тут же прикусила язык.

Тони засмеялся.

— А сколько же мне, по-твоему?

— Не знаю… Лет двадцать?

— Двадцать три.

Двадцать три, мысленно ахнула я. Мама чуть ли не в два раза старше его, а кажется почти ровесницей.

— Пойдем прогуляемся вдоль берега, послушаем шум океанского прибоя. Домой еще рано, а то помешаем нашей художнице. Ты же знаешь, какой это народ — ранимый, непостоянный, — сказал он и засмеялся.

Время пролетело незаметно. Тони поделился своими планами относительно расширения производства, расспросил меня о школе, о друзьях, о жизни в Бостоне. Потом мы с Троем искали в песке ракушки, а Тони лежал на песке, закрыв глаза и положив руки под голову.

Когда мы вернулись в дом, мама уже умылась и переоделась. А на потолке сияли красотой «новенькие» купола воздушного замка.

— Работы осталось примерно на день, — сообщила она. — А сейчас нам пора. Хочу засветло вернуться в Бостон.

Трой понуро опустил голову.

— Ли приедет снова. Не принято так вести себя с гостями, — наставительно проговорил Тони, обращаясь к мальчику, который со слезами на глазах глядел на меня. — Надо поблагодарить гостей за визит и пожелать им счастливого пути.

— Спасибо. Счастливого пути, — послушно повторил малыш.

— И тебе спасибо, Трой, — ласково отозвалась я.

— Майлс сейчас подгонит машину, — сказал Тони.

— Может, мы сами пройдемся, — предложила я Трою, но он лишь печально покачал головой.

Прощаясь, я наклонилась к нему и поцеловала в щеку. Он тронул щеку рукой, будто удерживая поцелуй, потом неловко клюнул меня в лицо, резко повернулся и побежал к дому. Куртис предупредительно распахнул двери, но малыш, помедлив на пороге, снова оглянулся на нас.

Тони и мама тихо беседовали у машины. Потом мама села за руль.

— Всего хорошего, Ли, — произнес Тони. Казалось, он видит меня насквозь и даже читает мои мысли. — Надеюсь, тебе понравился наш Фарти и ты еще вернешься сюда.

Я отвернулась, уповая на то, что мама не заметит этого.

— До свидания, и еще раз спасибо за кулон, — пробормотала я, глядя в сторону.

— Это было мне только в удовольствие.

Он отступил назад. Машина тронулась. Обернувшись, я увидела, что Трой машет рукой, по-прежнему стоя в дверях. На глаза навернулись слезы.

Мы проехали по тенистой дороге через лесопарк, миновали причудливые ворота и… сказка кончилась. Мы покинули королевство чудес и радости, где счастье и покой живут рядом с тайнами и печалью. Створки ворот закрылись, как закрываются страницы волшебной книги.

— Замечательный человек Тони, правда? — спросила мама, когда мы выезжали на шоссе. — И как мило с его стороны, что он вспомнил о твоем дне рождения, да еще и подарок преподнес! А ведь я только вскользь говорила, что приближается твое двенадцатилетие. Совершенно не предполагала, что он решит приобрести для тебя что-нибудь!

— Да, это очень приятно, — сказала я, а про себя добавила, что это еще и необычно: малознакомый мужчина, как бы ни был он богат, дарит девочке-подростку дорогие украшения…

— Ну, неплохо мы прогулялись в Фартинггейле? Правда, все оказалось так, как я обещала? — продолжала оживленно расспрашивать мама.

— О да! А Трой такой милый, верно?

— Милый-то милый, но Тони портит его. Ему предстоит еще немало трудностей с этим милым ребенком.

Меня поразило, как строго, даже жестко произнесла мама эти слова.

— Тони жалеет его. Ведь он совсем крошкой остался без родителей. Наверное, дело в этом. — Я ждала ее ответа, но она молчала. И вдруг рассмеялась:

— Тони уверяет, что мы скорее похожи на сестер, чем на мать и дочь. Все потому, что я так тщательно ухаживаю за кожей. Я употребляю много жидкости, не ем жирного, сладкого, жареного, всегда встаю из-за стола с легким чувством голода. Никогда не наедайся до отвала, Ли. Это неженственно и некрасиво, я уж не говорю о последствиях для фигуры.

— Я знаю, мама, ты говорила.

— И повторю. Посмотри на меня. Разве я не доказательство того, что это правильно?

Она покрутилась, сидя за рулем, будто перед зеркалом.

— Конечно, мама.

— У кого из твоих подруг мама выглядит так, как я? — требовательно спросила она.

— Ни у кого.

Уже не в первый раз у нас с ней возникал подобный разговор. Я не понимала, почему должна неустанно твердить, как она молода и красива.

— Я вообще не намерена терять молодость, — решительно заявила она.

— Но ты же не можешь сохранить возраст, правда?

— Я не могу остановить годы, но в состоянии задержать внешнее старение, — похвасталась мать. — Ну-ка, сколько лет ты мне дашь? Скажи!

— Да я и так знаю, сколько тебе лет, мама. Когда мы сегодня говорили с Тони…

— Что?! Но ты не сказала ему мой возраст? — встрепенулась она, обжигая меня взглядом, в котором был ужас. — Не сказала? — повысила она голос.

— Нет. Просто он сказал, сколько ему лет.

— Хорошо. Вот это хорошо, — отозвалась мама с нескрываемым облегчением. — Он же думает, что мне всего двадцать восемь.

— Двадцать восемь! Мама, но мне-то двенадцать! Тони это известно. Получается, что ты родила меня в шестнадцать!

— Ну и что? — пожала она плечами. — На Юге, особенно в Техасе, это случается сплошь и рядом. Девушки очень рано выходят замуж. Я знаю нескольких, которые в твоем возрасте уже имели детей!

— Не может быть! — изумилась я и попыталась представить себя замужней. Какая серьезная ответственность — иметь мужа, не говоря уж о том, чтобы иметь еще и детей, то есть полноценную семью. Что же будет представлять из себя мой муж, начала размышлять я, каким он будет? Конечно, я и раньше предавалась романтическим фантазиям, но никогда не задумывалась о конкретной жизни с конкретным человеком. Естественно, мне хотелось, чтобы мой муж был таким же любящим и заботливым, как папа. Но я бы не хотела, чтобы мужу приходилось так изнурительно работать, как моему отцу. Если бы мы жили небогато, я бы не стала постоянно требовать подарков, как это делает мама. Но будь у нас много денег, я бы все делала, как она!

Мой муж должен быть жизнерадостным и одновременно утонченным, вроде Тони Таттертона, и непременно таким же красивым. Хотелось бы, чтобы он любил детей, как люблю всех малышей я. И не обязательно ему быть кинозвездой или важным предпринимателем! Главное, он будет любить меня больше жизни.

А я? Буду ли любить его я так, как подобает жене любить мужа? Способна ли я вообще на большое чувство? Эти мысли еще не занимали меня. Пока я училась в школе и собиралась поступить в колледж. Моей мечтой было стать учительницей. День, проведенный с Троем, подтвердил эти намерения. Я обожала маленьких детей, их любознательность и непосредственность. А сколько неожиданных, даже каверзных вопросов они задают! Дети — самые удивительные создания на свете!