— Мне удалось купить чудесный подарок для Дорабеллы!

— Должно быть, ты купила его сегодня? — предположила она.

— Сегодня он принял окончательный вид!

— Что это? Я пояснила:

— Мне хочется сначала показать, а уже потом все объяснить.

— Ну, так где же подарок?

— Подожди, — сказала я, покосившись на Мэри Грейс, погруженную в разговор с Эдвардом и Гретхен. — Сейчас я его принесу.

Я вернулась с миниатюрой, упакованной в бумагу. Развернув ее, я протянула портрет матери.

Взяв в руки, она стала внимательно разглядывать его.

— Это проста чудесно! — воскликнула она.

— Мэри Грейс ходила вместе со мной выбирать рамку.

— Но… это же ты? — удивилась мать. — Иди-ка сюда, Мэри Грейс, и сознавайся во всем! — воскликнула я — Я уже выговорила ей за то, что она зарывает свой талант. — Я обратилась к Ричарду, изумленно рассматривавшему картину. — А вы и не знали, что у вас в семье есть художник?

— Мэри Грейс… — начал он.

— Я знала, что она возится с красками… — произнесла миссис Доррингтон.

— И это вы называете возней с красками? — возмущенно воскликнула я. — Я выяснила, чем она занимается, и она нарисовала мой портрет! Он просто чудесный. Дорабелла будет потрясена! Я заберу Мэри Грейс к Трегарлендам, и там она нарисует портрет Дорабеллы. В ювелирной лавке есть рамка, парная с этой. Дорабелла получит этот портрет в подарок на день рождения, а я, возможно, получу похожий подарок на Рождество!

Все заговорили одновременно, и теперь внимание сосредоточилось на Мэри. Она была растеряна, но, по-моему, и довольна. Я порадовалась за нее.

За обедом все разговоры крутились вокруг Мэри и того, как великолепно ей удалось передать мою внешность.

Особенно довольна была моя мать. Она сочла эту миниатюру необыкновенно удачным подарком и сказала, что завидует мне, поскольку какой бы подарок ни подобрала она, ему будет не сравниться с моим.

Мэри Грейс говорила сегодня гораздо более оживленно чем, обычно, и ей явно доставляло удовольствие находиться в центре внимания.

Мать заявила:

— Скоро нам отправляться в Корнуолл: девочки всегда праздновали день рождения вместе, это был двойной праздник. Просто не знаю, что сказала бы Дорабелла, если бы мы не собрались вместе в этот день! Через пару недель нам нужно быть там. По такому случаю, Виолетта, и твой отец должен появиться там, что бы ни произошло. Жаль, что вы не сможете поехать, Эдвард! Без вас праздник многое потеряет.

Эдвард сказал:

— Мне бы хотелось, чтобы Дорабелла жила не так далеко. Как было бы приятно, если бы мы с Гретхен могли заглянуть к вам на праздник!

— Конечно, и мне хотелось бы иметь ее поближе, — согласилась мать.

Мы оставили мужчин за портвейном, а когда они присоединились к нам, оказалось, что я сижу по соседству с Ричардом. Он сказал мне:

— Я хочу поблагодарить вас за то, что вы сделали для Мэри Грейс! Она кажется совсем другим человеком.

— Не я одарила ее талантом: он всегда был при ней!

— Да, но он был спрятан, вы вывели его на свет!

— Я уверена, что она, действительно, очень талантлива. Я хочу просить ее нарисовать портрет моей сестры, а этот покажу своим друзьям. Уверена; что у нее будут новые заказы!

— Тогда ей скоро понадобится студия в Челси!

— А почему бы и нет?

— Да, это в самом деле полностью изменило ее. Поглядите, как она болтает с Эдвардом. Вы просто чудо, Виолетта! Ваше посещение доставило нам всем огромное удовольствие! — Он серьезно взглянул на меня. — Надеюсь, и вам тоже?

— Безусловно. Я все думаю, сможет ли Мэри Грейс приехать в Корнуолл и остановиться у Трегарлендов? Я уверена — когда моя сестра увидит этот портрет, ей захочется заказать Мэри точно такой же! Мы поедем туда на день рождения — мой и Дорабеллы, и я предложу сестре пригласить Мэри. Как вы думаете, она приедет?

— Я уверен, что вы способны убедить любого члена семьи Доррингтонов сделать ради вас все что угодно!

— Вы действительно в этом уверены? Я и не знала, что умею быть столь убедительной.

Взглянув через стол, я заметила, что мать, которая беседовала с миссис Доррингтон, посматривает на меня. На ее лице была умиротворенная улыбка, и мне стало чуточку не по себе.

Покинув дом Доррингтонов, мы задержались на несколько дней у Эдварда. Мать часто уходила вместе с миссис Доррингтон. Я не просилась с ними, а она не предлагала мне этого: я знала, что мать хочет купить мне подарок на день рождения и сохранить его до поры до времени в тайне.

Много времени я проводила с Гретхен: мы вели с ней продолжительные разговоры. Было бесполезно делать вид, будто я не замечаю ее озабоченности, так что я сама заговорила о ее семье. Гретхен сказала, что дела не стали лучше, точнее, даже хуже. Время от времени она получала от своих вести, и, хотя они уверяли, что все в порядке, она знала, что все обстоит как раз наоборот: они жили в постоянном страхе.

— Все молодые люди Германии вступают в нацистскую партию. Они маршируют по улицам, они везде! К счастью, моя семья живет в сравнительно глухом месте, но ее постоянно гнетет неуверенность.

— Гретхен, а не попытаться ли им выбраться оттуда?

— У них нет возможности это сделать, они потеряли бы все. Да и как можно оторваться от своих корней? Эдвард говорит, что мы съездим к ним следующим летом, но я в этом не уверена, все постоянно меняется. Они мне не пишут об этом, но я чувствую, как им плохо. Они не хотят, чтобы я беспокоилась, говорят, что все у них хорошо, но я очень боюсь за них!

Я попыталась припомнить то ужасное ощущение, от которого мне было никак не избавиться: жуткое в своем неистовстве презрение к человеческим страданиям, этот ужас и безнадежность, которые я видела на лицах людей в ту ночь! Меня приводило в отчаяние сознание того, что люди могут быть столь безразличны и даже находить наслаждение в муках других. И что было причиной этого? Я бы еще могла понять взрыв гнева в ответ на какие-то из ряда вон выходящие действия, но это бессмысленное преследование на почве расовой ненависти было вне пределов моего понимания. Что это были за люди, способные так себя вести? Всякий раз, когда я вспоминала события той ночи, мне становилось дурно от гнева и отчаяния.

— Я хочу кое-что сообщить тебе, Виолетта, — сказала Гретхен. — Я жду ребенка!

Я обняла ее с радостью. Это и еще ее любовь к Эдварду в какой-то мере смогут компенсировать Гретхен постоянное беспокойство за судьбу семьи.

Я с родителями отправилась в Корнуолл на празднование дня рождения. Визит предстоял краткий, потому что мать и я собирались вернуться вновь в ноябре и оставаться там до рождения ребенка. Мать хотела просто убедиться, что все в порядке, я же предполагала задержаться подольше.

Мы еще не строили планы на Рождество, но подумывали о том, чтобы провести его в Корнуолле, поскольку трудно было представить себе праздник без Дорабеллы, а ее ребенок будет еще слишком мал для того, чтобы путешествовать.

Дорабелла, очень хорошо выглядевшая, обрадовалась, увидев нас. Она обняла меня и воскликнула:

— Ты не представляешь, как мне тебя не хватало! Мне не по себе, когда мы с тобой порознь. Как можно сломать привычку, сложившуюся в течение жизни?

Она говорила со мной очень открыто, что было не похоже на нее, и у меня мелькнула мысль, что она может быть… ну, не то чтобы сожалеет о сделанном ею выборе, но, возможно, ставит его под вопрос, хотя Дермот был предан ей и она, по всей видимости, питала к нему теплые чувства. Наверное, на Дорабеллу действовала беременность.

Она горячо обнялась с родителями, и я поняла, как чудесно оказаться всем вместе.

— Теперь остается лишь месяц, — заметила мать. — Потом ты поймешь, что все лишения оправданны!

Увидев миниатюру, Дорабелла пришла в восторг. — Какая красота! — воскликнула она. — И это мое? Я влюбилась в этот портрет! Это почти то же самое, как если бы ты была со мной! Я никогда, никогда не буду расставаться с ним. Да, это здорово! Нельзя назвать это безумной красотой, но все же портрет интригует… как «Мона Лиза»!

— Боже милосердный! — воскликнула я. — Я никогда не пыталась репетировать улыбку Джоконды!

— Я не хочу сказать, что ты похожа на нее, ты выглядишь самой собой, но… это просто красота!

— С каждой репликой комплименты становятся все более неприкрытыми!

Дорабелла рассмеялась.

— Как хорошо, что ты здесь, Ви! — искренне сказала она, и я заметила на ее глазах слезы. — Мне так не хватало тебя… Ты даже не представляешь, как мне не хватало тебя!

— Мне тоже тебя не хватало, — ответила я.

— Нет, нам просто нельзя расставаться! Мы жили бок о бок с первой секунды нашего существования. Нам никогда нельзя разделяться, мы ведь — частицы друг друга! Тебе нужно выйти замуж за какого-нибудь корнуолльца и жить тут, рядом со мной, все остальное меня не устроит. У тебя, кстати, есть шанс, это — Джермин! Вот было бы здорово, если учесть вражду и все такое прочее… А может быть, Гордон? Нет, я предпочла бы Джермина!

— Это было бы очень здорово!

— Я слышала, что ты в Лондоне имела успех? Говорят, друг Эдварда Ричард — просто очарователен! Вы с ним ходили в оперу?

— Мы ходили все вместе.

— «Травиата»! Наша милая мамочка, похоже, просто очарована выбором Ричарда.

— Ты была бы в восторге тоже.

— Я предпочла бы какое-нибудь представление «со мной» в главной роли! Возможно, если бы там была я, он подобрал бы что-нибудь, относящееся к Дорабелле!

— Я уверена в этом.

— Ты говоришь неправду, но как вам должно было быть весело! Да еще эта очаровательная миниатюра! Мне тоже хотелось бы иметь свой портрет.

— Я была в этом уверена и как раз собиралась тебе это предложить. Потом ты сможешь подарить мне его на Рождество.

Я рассказала ей про Мэри Грейс.

— Значит, сестра Ричарда? Круг сужается! Ты вступила в близкие отношения с этой семьей!

— Я отыскала эту рамку. Правда, она изысканная?

— Просто чудесная!

— Есть и еще одна такая же, парная.

— Где?

— Отложена в лавке. Ее придержат до тех пор, пока ты действительно не соберешься заказать свой портрет.

— Разумеется, собираюсь! Так она, эта Мэри Грейс, приедет сюда?

— Думаю, после рождения ребенка. Тебе не нужно думать о таких вещах, пока ты ждешь ребенка. Кроме того, лучше рисовать тебя, когда ты опять придешь в норму.

— Эта мысль меня привлекает!

— Тогда ты сейчас напиши Мэри Грейс, а я отвезу ей письмо. Пригласи ее на недельку-другую, ей вполне хватит этого времени. Она работает очень быстро, и портрет будет закончен к Рождеству.

— Как я рада, что ты здесь! Жизнь становится совсем другой!

— Что такое? Я нужна тебе, когда у тебя есть обожающий муж, а скоро будет еще и ребенок? И тебе до сих пор нужна сестра?

— Ты всегда нужна мне! Ты же не обычная сестра, ты ведь — частица меня! — повторила Дорабелла.

Наше пребывание в Корнуолле было недолгим. С Джоуэном Джермином я встретилась только один раз. Я сказала ему, что снова буду здесь в ноябре, и что сейчас мы приехали только отпраздновать день рождения. Мы пили подогретое вино с пряностями в отеле, расположенном в двух милях от Полдери, и на прощание он сказал:

— Рассчитываю почаще видеться с вами в ноябре. Надеюсь, в следующий раз вы погостите здесь подольше?

Я ответила, что пока ничего не знаю наверняка, может быть, я даже останусь здесь после Рождества.

— Мы еще ничего окончательно не решили, — пояснила я. — Мои родители хотели бы, чтобы Дорабелла приехала на Рождество домой, но ребенку в таком возрасте путешествовать рановато.

— Вы будете здесь! — заявил Джоуэн.

Гордон теперь был более доступным: нас связывало воспоминание о совместно пережитом приключении. Он сказал, что очень рад тому, что мы приехали и что, судя по всему, Дорабелле очень недоставало меня.

— Вы же знаете, как это бывает у близнецов, — заметила я.

— Да, очень близкие взаимоотношения! Собственно, вот и все события. Вскоре мы отправились домой.

Через неделю или чуть позже пришло письмо от няни Крэбтри и еще одно — мне от Дорабеллы.

Письма прибыли, когда мы сидели за завтраком. Мать тут же вскрыла адресованное ей письмо. Я предпочла бы забрать письмо от Дорабеллы к спальню, чтобы прочитать его в одиночестве, потому что часто она писала мне очень откровенно и это предназначалось только для моих глаз. Мать знала это и только позже спрашивала, что там новенького.

— Чудесно! — воскликнула она, дочитав свое письмо. — Няня Крэбтри уже там! Старая добрая няня Крэбтри! Она собирается кое-что изменить в детской, говорит, что Дорабелла чувствует себя хорошо да и все остальное в порядке. Няня полностью удовлетворена и счастлива, хотя не совсем уверена в докторе. Она пишет, что за этими сельскими докторами «надо приглядывать»!