– Зачем? Какое это имеет отношение к русскому?

– Ты будешь говорить на английском, а я на русском, – пожимает плечами он.

– Нет, я отказываюсь, это некрасиво. Ты знаешь французский? Нет? Ну так давай его учить. Пришла моя очередь. – Ник даже не успевает что-либо сказать.

Я толкаю Ника в грудь так сильно, что тот валится на спину. Встав над ним на колени, я накрываю нас одеялом точь-в-точь, как делал до этого он. Ник сразу кладет руки мне на талию и начинает ее поглаживать.

Дрожащими пальцами я берусь за пуговицу на джинсах, отчетливо чувствуя, как Ник наблюдает за моими действиями. Он не пытается ни спросить, что я делаю, ни остановить меня.

Приспустив джинсы вместе с резинкой трусов, я указываю на маленькую строчку, которая находится на бедре.

Chacun est entraîné par sa passion[4].

Ник протягивает руку и поглаживает буквы большим пальцем. Его глаза блестят при свете луны. Так приятно чувствовать его прикосновения на своей коже, что я прикрываю глаза от удовольствия.

– Почему я раньше не замечал этой татуировки? – спрашивает он, не отрывая от нее взгляда.

– Тобой двигала страсть, – улыбаюсь я.

– Именно о страсти и говорится в этой надписи, да? – Я киваю, растворяясь в нежных и одновременно грубых движениях его рук.

– Знаешь французский?

– Немного. Моя сестра им интересуется. – Он останавливается и застегивает «молнию» и пуговицу на моих джинсах.

– А что движет тобой? – интересуюсь я, намекая на значение своей татуировки.

– Страсть к жизни, в которой я ни в чем себе не отказываю.

– Знаешь, за последние двадцать четыре часа я не увидела, чтобы твоя страсть хоть чем-то сдерживалась.

Он смеется, понимая, что я имею в виду. Мне приятно доводить Доминика Даниэля Крамберга до смеха, и не просто смеха, а искреннего, настоящего.

Протянув вещи, я велю ему одеться, потому что не хочу, чтобы он заболел из-за сильного холода. После нашего познавательного разговора мы лежим плечом к плечу и смотрим, как луна исчезает за плотным слоем облаков, которые постепенно сливаются, становясь одной большой тучей.

Рука Ника находится под моей головой, заменяя мягкую подушку. Лежа в тишине, я думаю о том, насколько сильно сблизилась с ним. Я даже не знаю, как назвать наши отношения, потому что для друзей мы проводим время слишком фривольно. Парой нас уж точно нельзя назвать, потому что, во-первых, понятное дело, что это не так, а во-вторых, я не желаю встречаться с Ником. То, что происходит сейчас, устраивает нас обоих, но все же какое-то определение нам нужно дать.

Если бы Ник не захотел сыграть в такого рода игру, что бы я сейчас делала? Сидела бы в номере, страдая из-за Нелли, и смотрела бы в окно, мечтая о том, чтобы мои родители изменились и меня приняли такой, какая я есть. Я всего лишь хочу быть любимой, нужной и счастливой. Ник дарит мне то внимание, которого раньше не хватало даже в общении с Нелли, поэтому я к нему привязалась.

Наступит день, когда мы станем одним целым, сольемся душой и телом, но что будет потом? Неужели после того, что мы вместе пережили, ему ничего не будет стоить уйти, забыв обо мне, как о каком-нибудь сне? Это будет больно – это я знаю точно.

– О чем задумалась? – спрашивает он.

– О том, что будет со мной, когда ты уйдешь, – признаюсь я. Мне легко говорить ему правду.

– Зачем ты это делаешь, наслаждайся тем, что сейчас я рядом.

– Ты не понимаешь, – говорю я, горько посмеявшись. – Мне не привыкать к страданиям, но ты, Ник… ты причинишь мне самую сильную боль, когда уйдешь. Я привыкла к твоему обществу, к твоей дерьмовой поддержке, нежности и грубости. Я привыкла к твоему присутствию в моей жизни. Тяжело осознавать, но это действительно так.

Ответа я не получаю. Да и что он может сказать? Ник не откажется от задуманного, как бы я на это ни надеялась. Муки мне обеспечены.

Глаза застилает пелена слез. В последнее время я очень много плачу, хотя обещала себе не реветь. Не хочется, чтобы мое состояние увидел Ник, поэтому я поворачиваюсь к нему спиной. Протянув руку к ладони Ника, я вкладываю в нее свою, любуясь тем, какой маленькой кажется моя ладонь по сравнению с его. Мы переплетаем наши пальцы. По моим щекам бегут слезы, уверена, Ник уже их заметил.

Крепкая рука ложится на мое предплечье и начинает его поглаживать. Ник периодически целует меня в шею, словно успокаивая. Но единственное, что действительно поможет сейчас, – это слова: «Я не причиню тебе боль, не уйду. Я передумал». Однако этого Ник не произносит, и я совсем отчаиваюсь. Зажмурив глаза, проглатываю ком боли. Я буду рыдать, когда останусь одна в своей комнате в общежитии, но сейчас мне необходимо держаться.

Убедив мозг, что все будет хорошо, я, проронив последнюю слезу, вытираю мокрые дорожки руками и только потом поворачиваюсь к Нику. Мы лежим на боку, смотря друг другу в глаза. Мне хочется остановить время, потому что этот миг кажется волшебным.

– Боль делает человека во сто крат сильнее, – говорит он мне.

– Я читала где-то эту фразу, – пытаюсь отшутиться я, но на его лице даже ни один мускул не дергается.

Пускай молчит, я не желаю слышать о том, что сделает со мной боль, которую Ник оставит после себя.

– Когда я уйду, ты должна знать, что я не последний, кто тебя обидит.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, присаживаясь. Мне абсолютно не нравится, в какое русло он повернул разговор.

– Люди приходят и уходят, это нормально. Умей быть сильной, – тут он замолкает и окидывает меня взглядом. – Хотя я не тот, кто должен тебе об этом говорить. За свои двадцать с хвостиком я не встречал таких сильных девушек, как ты, Амали.

Я не знаю, как реагировать на его слова, поэтому решаю промолчать.

Вдруг Ник подскакивает и бежит к берегу. Я немедля поднимаюсь за ним. Мне кажется, что сейчас Ник остановится, ведь до воды остается совсем немного, но он, наоборот, несется к волнам прямо в одежде. Зная примерную температуру на улице и в океане, я тут же прихожу в ужас. Что он творит?

Добравшись до берега, кричу его имя, но в ответ слышу только смех. Черт бы его побрал! Как бы я ни просила Ника закончить свои игры и вернуться, он как будто не слышит меня. По телу на пару с волнением растекается злость.

– Выходи из воды, сейчас же! Ты можешь заработать воспаление легких, идиот! – ору я, но мои старания напрасны.

Сдавшись после нескольких попыток вытащить его на сушу, плюхаюсь на песок, подперев лицо кулаками. Если бы я нырнула за ним, это бы ничего не принесло, ну, может быть, только простуду. А Ник тем временем продолжает плавать в одежде, не обращая на меня внимания. Когда он погружается под воду, я закатываю глаза, а когда выныривает, показываю ему средний палец.

– Ой, да брось. Иди ко мне, крошка! – кричит Ник в шутку, протягивая ко мне руки.

Вконец разозлившись, я снимаю обувь и кидаю ее в Ника, не заботясь о том, что она может не долететь и плюхнуться в воду. Когда обувь скрывается под водной гладью, мне хочется зареветь. Как же вытащить Ника на берег? Даже отсюда я вижу, как посинели его губы.

Казалось бы, положение безвыходное, но меня неожиданно осеняет. Ник парень, а их можно вытащить из воды только единственным способом. Да, возможно, я замерзну и все-таки заболею, но, по крайней мере, нам обоим не будет грозить воспаление легких.

Я не спеша начинаю снимать одежду, не отрывая взгляда от Ника. Освободившись от верхней кофты, я кидаю вещи назад, сразу ощутив прилив беспокойного студеного ветра, затем берусь за джинсы, которые летят туда же, куда и все предыдущие шмотки. Оставшись в одном белье, я игнорирую холод под ногами и ледяные порывы ветра.

– Какого черта ты творишь?! – разъяренно кричит Ник, направляясь к берегу. Так-то! – Немедленно оденься, ты простудишься, и тебя могут увидеть люди! Мое предложение было несерьезным! – Вместо того чтобы послушаться его, я наигранно смеюсь. – Я не шучу, Амали! Сделай то, что я говорю, сейчас же, пока я не сделал это сам, и поверь, детка, пока я буду одевать тебя, мои пальцы будут абсолютно везде!

Это уже не весело, Ник использует запрещенный прием, черт возьми! Представляя картину, которую он описал, я сжимаю ноги, пытаясь утихомирить пульсацию в самом неподходящем месте. Пока я стою в оцепенении, он успевает выйти из воды. Его одежда насквозь мокрая, с нее беспрерывно стекают струи воды. Орлиный взгляд заставляет меня сглотнуть и вновь почувствовать себя жертвой. Я автоматически делаю шаг назад.

– Видимо, мне все же придется одеть тебя, – шепчет Ник, приблизившись вплотную.

Я успеваю только пискнуть, прежде чем оказываюсь на его плече. Громко выругавшись, я настаиваю на том, чтобы меня опустили на землю, но этого не случается.

Ник поднимает мои пожитки и несет к машине, пообещав забрать плед и все, что осталось на пляже – даже мою обувь, которую он достал, – когда закончит со мной возиться.

Открыв заднюю дверь автомобиля, он закидывает меня на сиденье и забирается следом. Места тут побольше, чем в обычной иномарке, поэтому ему удается не раздавить меня своим большим телом.

– Что ты делаешь? Отдай мне вещи и выйди, нам надо поскорее доехать до дома, тебе нужны сухая одежда, теплые носки и чашка горячего шоколада, – злобно выговариваю я, пока он надевает джинсы. – Ник, ты весь мокрый, уйди от меня!

– Перестань брыкаться, – сквозь зубы процеживает он, схватив мои запястья и припечатав их к сиденью над моей головой.

Но я не прекращаю. Мне не нравятся ощущения, когда капли с его волос падают на мой оголенный живот, уж слишком они приятные. Прекратив извиваться, я пытаюсь отдышаться, но из-за того, что он делает дальше, начинаю задыхаться по новой. Ник оттягивает резинку моих трусов и, наклонившись, целует надпись на бедре. Я резко вздыхаю, когда чувствую знакомую легкую боль, и, при свете лампочки в машине мне удается увидеть красивейший засос прямо на татуировке.

Какого. Черта.

– Что ты натворил? – в полнейшем негодовании спрашиваю я.

– Чтобы в будущем слушалась меня. Одевайся и пересаживайся на пассажирское. – Его шепот больше похож на шипение змеи, один взгляд на Ника дает понять, что он невообразимо зол.

Оставшись в машине наедине с собой, я пытаюсь понять причину его нервозности. Его здоровье оказалось под бо́льшим ударом, чем мое, когда он нырнул в воду. Так почему его раздражает, что я обнажилась на суше? Счет равен, поэтому не стоит выходить из себя.

Одевшись, перелезаю вперед и принимаюсь ждать, когда Ник вернется. Видимо, после такой ледяной воды любой станет достаточно трезвым, чтобы вести машину. Его фигура кружится вокруг расстеленного пледа. С полными руками он направляется к машине и, открыв багажник, закидывает все в него. Положив ноги на сиденье, я опираюсь подбородком на колени и слежу за тем, как Ник, распахивая дверь, садится на водительское место и без лишних слов и взглядов выезжает с парковки.

Цвет его губ до сих пор отдает синевой, и мне очень хочется впиться в них поцелуем, чтобы наполнить своим теплом. Отмахнувшись от непрошеных мыслей, смотрю в окно, в очередной раз наблюдая за огнями ночного города, проплывающими мимо нашего автомобиля. 

* * *

В этот раз Ник подъезжает к женскому общежитию. Заглушив мотор, он садится боком, лицом ко мне, и принимается тарабанить пальцами по рулю. Посмотрев на него, я недоуменно мотаю головой.

– Не хочешь пригласить меня к себе в комнату? – спрашивает он.

– Эм… да, конечно. М-м… не хочешь зайти? – подыгрываю я, слегка запинаясь.

– С удовольствием, – криво улыбается он. – Только сначала забегу к себе, чтобы прихорошиться. Я позвоню тебе, когда буду подходить.

Оказавшись в комнате, я закрываю дверь и припадаю к ней спиной, рассматривая все, что меня окружает. Кровать Нелли заправлена, а письменный стол пуст. Мне ее не хватает, и я не устану об этом говорить. Здесь стало тоскливо без ее смеха и болтовни. Почему она выбрала его, а не меня? Мы ведь столько всего пережили вместе.

Покачав головой, я направляюсь в душ, чтобы как следует согреться. Не знаю, сколько прошло времени, но неожиданно шторка начинает отодвигаться. Схватив полотенце, я вовремя прикрываюсь, потому что через секунду передо мной предстает Коди.

– Какого хрена?! – кричу я, сильнее прижимая к себе спасительную ткань. Он никогда себе такого не позволял, да и выражение его лица нагоняет страх. – Коди? – осторожно говорю я, заглядывая в его глаза. – Ты пугаешь меня.

Он начинает смеяться, а я подскакиваю.

– Прости. Ты бы себя видела, – качая головой, пытается успокоиться он.