И все же, практически с первого дня их знакомства на уроке мисс Уитби, она чувствовала связь с Треем. Это была именно не привязанность от слова привязь, а какое-то подключение. Неважно, где она находилась, с кем или чем занималась, но у нее всегда было ощущение, будто она — берег, а он — океан, пусть и во время отлива, но все равно постоянно находящийся в поле зрения. Она не знала, почему Трей, а не Джон. Джон был мечтой, и, если бы на нее надавили, она бы сказала, что уважает его и восхищается им больше, чем Треем. Джон тоже любил ее, и точно так же, как Трей. Ни одним словом или жестом он никогда этого не показывал — и не покажет, — но она все равно знала это. Ее сердце болело по нему, но между ней и Треем существовала какая-то химия, которая присутствовала всегда, тихо и незаметно; в последнее время, когда Кэти из-под прикрытых ресниц замечала на себе его взгляд, кожу начинало покалывать и возникало ощущение, что из легких выкачивают воздух. В такие моменты она чувствовала, как океан приходит в движение, приближается к земле, и от этого по всему телу разливалось тепло. Когда-то приливная волна накатит и поглотит берег. Это был всего лишь вопрос времени.

Уши Руфуса стали торчком — пес насторожился. На поле что-то происходило. Кто-то лежал на земле. Игроки сбились вокруг своего упавшего товарища, а прибежавшие от боковой линии тренеры и инструкторы уже расталкивали локтями собравшуюся толпу, пробираясь вперед. С трибун и вокруг поля раздавались озабоченные возгласы. Кэти искала глазами Трея и Джона, но не видела никого из них. Руфус заскулил и рванулся бы вниз по скамейкам, если бы она не удержала его за ошейник. Внезапно Кэти увидела Джона, который стоял, глядя в сторону трибун, как будто высматривал ее. Она помахала ему рукой, и он показал ей на стоянку, где они оставили свои машины. Он был без шлема, и выражение его лица показалось ей гнетущим. О Господи! Травму получил Трей. Ему помогли встать на ноги. Шлем с него сняли, и даже с того места, где она стояла, было видно, как покраснело и опухло его лицо.

Когда Кэти пристегнула к ошейнику Руфуса поводок, Бебе и Мелисса испуганно оглянулись на нее. «Это всего лишь зубная боль, — успокаивала себя Кэти. — Антибиотики и сильные противовоспалительные средства поставят его на ноги сразу же после того, как удалят больной зуб». Тем не менее напряжение не отпускало ее, и она ожидала возле бабушкиной машины, испуганно прижав сжатые кулаки к губам, пока наконец из раздевалки не вышли мальчики — Джон по-прежнему в спортивном облачении, а Трей уже в школьной одежде, сопровождаемый лично главным тренером. Очевидно, она должна будет отвезти Трея домой, а Джон вернется на тренировку. Со стороны большой группы встревоженных учеников и взрослых, собравшихся, чтобы из первых уст услышать, что же там произошло, донеслись аплодисменты.

— Все в порядке, ребята! — обратился к ним тренер Тернер. — Просто у Трея проблема с больным зубом. Давайте-ка поручим его Кэти, чтобы она отвезла его к зубному врачу.

Трей слабо улыбнулся ей — это все, на что он сейчас был способен, — и Кэти придержала за поводок Руфуса, который пытался прыгнуть ему на грудь.

— Мне очень жаль, что подвел вас, тренер, — промямлил Трей.

Тернер с любовью потрепал его по затылку.

— Ты не подвел меня, сынок. Можешь не волноваться. Это не значит, что ты потеряешь свое место в составе. Возвращайся, но не раньше, чем выздоровеешь, договорились?

— Хорошо, — ответил Трей. Он повернулся к Джону: — Если я не появлюсь к вечеру пятницы, Тигр, ты и сам покажешь этому скауту из Майами, чего ты стоишь, я тебе не понадоблюсь.

— Ты вернешься, ТД.

Кэти принялась устраивать Руфуса на заднем сиденье «форда» ее бабушки, тогда как Джон помогал сесть в машину Трею. Когда она заводила мотор, к горлу подкатил комок.

— Все на местах? — выдавила она из себя.

Трей откинул голову и закрыл глаза.

— Конечно, все. Отвези меня домой, Кэтрин Энн.

Кто-то из тренеров успел позвонить Мейбл, и, когда они подъехали к дому, ее «кадиллак» уже стоял перед гаражом, а сама она ждала их возле крыльца.

— Я договорилась с доктором Уилсоном, — объявила она. — Он срочно позаботится о твоем зубе. Боже мой, Трей, ты только посмотри на себя! Удивительно, как я могла не заметить, что ты так болен!

— Это потому, что я вам ничего не показывал, тетя Мейбл. Я думал, что все само пройдет. — Трей нежно коснулся кончика носа Кэти и невольно скривился от боли. — Вечером поговорим, Кэтрин Энн, — добавил он.

Кэти кивнула, а Мейбл сказала:

— Дорогой, нам лучше поторопиться.

— Сейчас, но сначала мне нужно выпить стакан воды, тетя Мейбл.

Когда они были в доме, Мейбл мягко произнесла:

— Садись, а я налью тебе воды.

— Я не хочу воды, тетя Мейбл.

— Как? Но ведь ты сказал…

— И мне нужно не к дантисту. Мне нужен другой врач.

— Что?

— Дело не в зубах. У меня что-то… — Он опустил глаза вниз, на свой пах. — Что-то вот здесь.


— Свинка? — с удивлением переспросила Мейбл, услышав диагноз доктора Томаса.

— Такие вот дела. А бедный парень думал сначала, что отек появился в связи с зубами.

Мейбл сокрушенно всплеснула руками.

— Моя младшая сестра, должно быть, не делала ему прививок, когда он был маленьким! Боже милостивый, я чувствую себя ужасно, что не уследила за ним, но в последнее время Трей держался обособленно, даже ел отдельно от меня. Я думала, что это типично подростковая тяга к уединенности. Если бы он хоть что-то сказал мне…

— Хватит, Мейбл. Довольно укорять себя. Ну какой мальчишка, готовящийся к весеннему сбору футбольной команды, станет рассказывать своей тетке, что неважно себя чувствует? Да еще если он квотербек? Его нужно поместить на карантин и известить об этом школу, но, к счастью, свинка — самое незаразное из всех детских заболеваний, да и в таком возрасте юноши очень редко им болеют. — Он что-то написал на отрывном листке. — Эти лекарства облегчат боль и снимут температуру, и я еще напишу вам рекомендации, как сделать так, чтобы он чувствовал себя более комфортно. А потом, где-то через год, нам нужно будет взять у него несколько анализов.

— Анализов? Каких еще анализов?

Доктор посмотрел ей в глаза.

— Думаю, вы сами знаете, Мейбл.

Мейбл почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.

— О, доктор, неужели вы думаете, что…

— Давайте мы просто проверим, чтобы знать наверняка, хорошо?

Глава 12




— Погоди, сынок, дай-ка я сам это сделаю, — сказал Джону Берт Колдуэлл.

Джон неохотно отвернулся от зеркала, давая отцу поправить свой галстук и стараясь при этом не вдыхать отцовский перегар после виски. К удивлению Джона, знакомый ему неприятный запах отсутствовал. Правда, такое иногда бывало — отец оставался трезвым несколько дней между сменами. И сегодня выдался как раз такой день. По какой-то причине он, видимо, решил, что школьный бал предпоследнего класса, в котором учился его сын, был достаточно серьезным поводом, чтобы воздержаться от выпивки, — по крайней мере, пока Джон не уйдет из дому.

Берт отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой.

— Вот так хорошо, — сказал он. — А с поясом тебе помочь не нужно?

— Нет, спасибо. Я сам, — ответил Джон, застегивая широкий складчатый кушак из темно-малинового шелка вокруг своей талии.

Джон чувствовал себя неловко под пристальным взглядом отца и хотел бы, чтобы тот ушел, но все равно снял с вешалки пиджак с атласными лацканами и, надев его, снова повернулся к зеркалу, чтобы поправить отложные манжеты рубашки.

— Очень недурно для наряда, взятого напрокат, — заметил Берт. — Но я должен был бы его тебе купить. Тебе, вероятно, в Майами понадобится смокинг для каких-то особых случаев.

— До этого еще целый год. — Джон слегка улыбнулся отцу. — К этому времени я могу вырасти еще на дюйм, а то и на два.

Берт кивнул и сунул руки в карманы.

— Думаю, да. Ты выглядишь… лихо, сынок. Жалко, что твоя мама не может увидеть тебя сейчас.

— Мне тоже жаль, — сказал Джон.

Наступило неловкое молчание.

— Ты уверен, что не хочешь воспользоваться моей машиной? Ты слишком здорово одет для пикапа.

— Да нет, спасибо. Я помыл и надраил нашего Красного Старичка до блеска, потом пропылесосил сиденья. Так что он выглядит вполне сносно.

— Ну тогда… — Берт вынул из бумажника несколько купюр. — Вот, возьми. В такую ночь, как сегодня, тебе понадобятся деньги. Такое бывает всего лишь раз в жизни.

Джон сунул в боковой карман пиджака свой собственный бумажник.

— С этим все в порядке. Деньги мне не нужны. Да и все уже приготовлено.

— Все равно возьми. — Берт силой сунул ему деньги в руку. — Мне будет спокойнее, если я буду знать, что у тебя есть несколько лишних баксов наличными.

Джон взял деньги.

— Спасибо, — просто сказал он.

На какую-то долю секунды глаза мужчин встретились, причем Берту пришлось немного поднять голову.

— Эта девушка, с которой ты идешь на бал… скажи-ка еще раз, как ее зовут? — спросил он.

Джон никогда раньше не называл ему ее имени, но все равно ответил:

— Бебе Болдуин.

— У ее отца бензиновые заправки по всему Майами.

— Верно.

— Она одна из этих бобетт.

— Снова в точку.

— Что ж, ей повезло. Полагаю, что у двоих таких видных парней-футболистов, как вы с Треем, была возможность выбрать.

— Это мне повезло. Бебе — славная девушка.

Берт кивнул, давая понять, что это, видимо, действительно так.

— Не сомневаюсь, — сказал он. — Что ж, ребята, желаю вам хорошо повеселиться. Будь осторожен за рулем.

Он отсалютовал двумя пальцами, поднесенными ко лбу в чисто местном приветствии, и вышел из комнаты.

Джон обратил внимание на шаркающую походку, понурые плечи отца и почувствовал приступ жалости. Есть вещи, которые уже никогда нельзя изменить, сколько бы вы ни пытались начать все заново. Джон мог бы заставить себя забыть тот день девять лет назад, если бы отец исправился, если бы его припадки раскаяния и печали не проходили среди шлюх и безудержных запоев, превращавших его в чудовище, способное отхлестать восьмилетнего мальчика до рубцов.

Он бросил деньги на комод и еще раз провел расческой по волосам, раздосадованный тем, что отец вызвал в нем воспоминания того дня девятилетней давности. Прошел год со смерти матери, когда Джон, вернувшись из школы, обнаружил какую-то странную женщину в постели со своим отцом.

— Почему ты не постучал, проклятый маленький ублюдок! — заорал на него отец, сбрасывая с себя одеяло.

Джон не успел спрятаться, а отец уже выхватил ремень из своих брошенных на стул брюк.

Трей услышал поднявшуюся суматоху. Они с Джоном всегда возвращались домой вместе, а Трей, слава Богу, успел дойти только до калитки и догадался, что там происходит. Он влетел к соседям и сказал, чтобы те вызвали шерифа Тайсона, а сам бегом ворвался в дом к Джону с криками:

— Прекратите! Прекратите!

Он прикрыл Джона от ремня своим телом и принял несколько ударов на себя, прежде чем белобрысая шлюха сообщила Берту, что к дому подъехала патрульная полицейская машина. Джон еще запомнил, как в комнату ворвался шериф Деке Тайсон со своим заместителем и приказал отцу опустить свой ремень.

— Какого черта! Это мой дом, Деке. И я могу делать здесь все, что мне заблагорассудится.

— Сам можешь, но не со своим сыном.

— С моим сыном! Да он не мой сын, черт побери! Его отец — какой-то мерзавец, который трахал мою жену, пока я вкалывал на вышке!

Наступило молчание, тяжелое, как камень. Шериф Тайсон и его заместитель с любопытством переводили взгляды с Берта на Джона и обратно, и Джон вдруг понял, что они увидели. Он был совершенно не похож на своего черноволосого и голубоглазого отца. Трей с вытаращенными от удивления глазами вдруг издал восторженный вопль.

— Эй, Джон, вот это класс! Он не твой старик! У тебя тоже нет родителей.

Джон привстал на четвереньках, его покачивало. Снизу вверх он уставился на своего отца, который, закусив губу, отвернулся.

— Так ты мне не папа?

Берт Колдуэлл отбросил ремень в сторону.

— Забудь все, что я сказал. У тебя ведь моя фамилия, верно?

— Ты мне не папа?