Рон Тернер определенно был человеком, у которого не забалуешь. После шести успешных сезонов на посту главного тренера команды средней школы Керси (хотя за это время им так ни разу и не удалось выиграть первенство штата) он правил здесь своей железной рукой, опираясь на заслуженное уважение. Он никогда не прислушивался к пустой болтовне отцов своих игроков, этих «квотербеков в домашнем кресле», а также членов клуба болельщиков, даже если это были отцы города или уши школьного совета. Он сам жил по законам, установленным для его игроков, и поэтому не употреблял алкоголь, не курил и не ругался. «Сквернословие, — говорил он своим подопечным, — это язык невежественных и неуверенных в себе людей. А курение и выпивка — опора для слабых».

В статье говорилось, что он был идеальным, словно по заказу подобранным наставником для такого дерзкого и очень умного квотербека, как Трей Дон Холл, который рос без отца.

Когда Трей, которого в этой статье в придачу назвали «непокорным упрямцем», читал о том, как его рано бросили родители и тренер Рон Тернер занял пустовавшее место отца, лицо его раскраснелось от унижения и обиды. Зная, насколько болезненно Трей относится к своему статусу сироты, тренер Тернер извинился за то, под каким углом зрения репортер изложил его интервью, хотя он только сказал, что всегда относился к Трею как к сыну и хотел бы так же относиться к нему и впредь. Трей поверил ему и был взволнован тем, что тренер Тернер так думает о нем, но досада от того, что теперь все вокруг знали, что родители не хотели его, осталась. В этот вечер он обнимал Кэти крепче, чем когда-либо прежде.

В день игры городок с населением в десять тысяч человек практически полностью опустел, если не считать обитателей дома престарелых и парочки помощников шерифа, которым не повезло, когда бросали жребий, чтобы выяснить, кто останется на службе. Целый караван самых разнообразных машин с развевающимися серо-белыми флагами и написанными на бортах призывами «ПОДРЕЖЕМ КОГТИ ХЬЮСТОНСКИМ БЕЛЫМ КОТЯТАМ» двинулся на рассвете в Даллас, чтобы доставить туда болельщиков «Рысей». В эту субботу в середине декабря только один человек шел по тихим, по-праздничному украшенным улицам, а позади него хромала его собака. Одной рукой он прижимал к уху транзисторный приемник, а в другой держал свернутый в кольца кнут. Слушая предматчевую трансляцию, он вспоминал, как в теперь уже далеком прошлом звезда нынешнего шоу стояла у него на заднем дворе, дрожа и переминаясь с ноги на ногу. Правильно ли он тем вечером разглядел в трясущемся мальчике будущего мужчину? Что ж, время покажет. На сегодня у него было все, чтобы город гордился им. А завтра будет уже другой день.



***


Капитаны команды Трей, Джон и Джил Бейкер выстроились в центре поля, чтобы встретить капитанов противника и судей, которым предстояло бросить монету для выяснения, кто будет начинать, а кто — выбирать поле. Об их внешнем виде и манере держать себя в эти напряженные, полные драматизма моменты уже ходили легенды. Игроки команды-противника разминались на своем конце поля в самой разнокалиберной обуви, лишь бы только она отвечала требованиям для газона футбольного поля. Поскольку не существовало каких-то специальных стандартов форменных носков для игроков школьных команд, можно было надевать как длинные, так и короткие или вообще обходиться без них. Длину волос и прическу каждый тоже мог выбирать себе сам. Но только не в команде тренера Тернера. По установленным им правилам регалии «Рысей» были единообразными. Игроки носили футболки не закатывая рукава, носки до колен подтыкали под эластичную резинку спортивных штанов, у всех были одинаковые бутсы от одной фирмы, волосы подстрижены коротко и аккуратно.

Таким образом, три капитана стояли единым фронтом в почтительном молчании со специально натренированным выражением спокойствия и невозмутимости на лицах и ожидали выхода на поле официальных представителей матча, которые должны были дать сигнал для лидеров команд присоединиться к ним, чтобы бросить жребий. Когда этот момент наступил, Трей с Джоном, оба ростом под метр девяносто, и между ними Джил Бейкер, который был пониже и более коренастый, но не менее внушительный, в ногу, неторопливым шагом направились к судьям: взгляд сосредоточенный, в левой руке шлем, правая рука опущена.

Один спортивный репортер потом напишет об этом так: «Капитаны “Рысей” приближались к своим соперникам с достоинством рыцарей, брошенных противостоять компании жуликов».

Это же определение в полной мере подходило и тренеру Тернеру.

— Вы должны снять перчатки, прежде чем пожать руки, — объяснял он своим капитанам, — и не должны приветствовать своих противников в шлемах. Ведите себя вежливо и учтиво. Но как только жребий будет брошен, вы надеваете свои шлемы в их присутствии, чтобы показать всем, что вы настроены решительно.

Стоя в переполнявшей стадион толпе между своей бабушкой и Мейбл Черч, Кэти наблюдала за всем этим, не сводя глаз с Трея. По другую сторону от Эммы стоял совершенно трезвый Берт Колдуэлл и смотрел на поле в бинокль. Кэти и Мейбл держались за руки, охваченные все тем же страхом, который давил на них весь футбольный сезон. Директор школьного оркестра дал Кэти специальное разрешение находиться на трибунах стадиона, после того как она подошла к нему накануне с необычной просьбой освободить ее от участия в выступлении во время этой финальной игры. Если бы он этого не сделал, она была готова впервые в жизни отказаться от своей роли в оркестре, как бы нелогично это ни выглядело. Другими словами, она была готова вообще уйти из оркестра. Кэти аргументировала свое решение тем, что никто не заметит, что в боевой песне «Рысей» будет отсутствовать ее флейта, а сама она не пройдет маршем во время их выступления в перерыве между таймами. Она будет сидеть с Мейбл и своей бабушкой там, где сможет постоянно видеть Трея, и не пропустит ни одного его движения на поле, ни одного момента этой игры.

«Вот так оно все и будет, когда он начнет играть в футбол за Майами, после того как мы поженимся, а он попадет в НФЛ», — думала она, чувствуя, как тяжесть, сдавившая грудь, не дает ей дышать. Она будет жить в постоянной тревоге за его безопасность, а после окончания сезона — в призрачном условном спокойствии. Она ненавидела футбол, но что делать, Господи, если Трей любил спорт и постоянно находился в самом сердце игры с тех самых пор, как смог держать в руках футбольный мяч. Люди очень меняются, если теряют то, что любили всегда, поэтому ей ничего не оставалось, кроме как поддерживать Трея, залечивая его раны и синяки до следующей недели и постоянно молясь, чтобы он благополучно пережил следующую игру.

Вокруг нее наступило общее оживление. «Рыси Керси» выиграли жребий.

Вновь уже в своих шлемах, Трей и Джон, похожие на сдвоенное изображение, неторопливо бежали вместе с Джилом к боковой линии поля. На один короткий миг Трей бросил взгляд в сторону оркестра, где сейчас должна была сидеть она. Сердце Кэти замерло. «Он не знает, где меня искать», — подумала она. Девушку охватил глупый страх, что ее исчезновение может повлиять на его концентрацию. «Не дури. Ничто не может помешать ему сосредоточиться на том, что он будет делать во время игры».

Перед началом матча «Рыси Керси» собрались в ярко освещенной раздевалке вокруг своего тренера; некоторые встали на колено, каждый настраивал себя, положив руку на шлем. Голос Тернера был спокоен, когда он обратился с последним напутствием к самой лучшей, как он сказал газетчикам, команде мальчиков, которую ему когда-либо приходилось тренировать.

— Они старше вас, мы с вами уже отметили это, — сказал он, — но вы умнее, быстрее, лучше тренированы и более дисциплинированы. У вас есть сплоченность, мужество и самые горячие сердца в этом деле. Вы знаете, чего от них ожидать. Будьте к этому готовы. Чтобы выиграть, они воспользуются тем, какие они есть, прибегнут ко всему, что знают. Но пусть они нарушают правила, а не вы. И еще, ребята, — голос его поднялся и задрожал, — если вы в полной мере воспользуетесь тем, чем обладаете вы, и прибегнете ко всему, что известно вам, сегодня вечером наша команда увезет этот трофей к себе домой. — Тренер поискал глазами Джона и обратился к нему: — Джон, как насчет того, чтобы прочесть с нами короткую молитву?

Предсказание тренера Тернера сбылось на последних минутах игры, когда «Рыси» проигрывали 21:24. Окровавленная, изможденная линия защиты удержала «Тигров» и прикрыла от них Трея, дав ему время выполнить одну из своих молниеносных передач под волшебный прием Джона Колдуэлла, который со всех ног, зигзагами обходя беспомощные захваты защитников, пробежал последние пять ярдов и сделал тачдаун[8].

За минуту, которая оставалась до окончания матча, мяч еще раз успел пролететь над перекладиной в ворота противника, принеся дополнительное очко, а финальный свисток потонул в невообразимом реве, которым взорвались трибуны, где сидели болельщики Керси. Кэти и Мейбл, оглушенные, держали друг друга за руки, и слезы облегчения катились по их щекам, а сидевшие вокруг них жители Керси восторженно похлопывали их по спине.

— Все кончено, мисс Мейбл, все кончено, — неустанно повторяла Кэти.

Она и понятия не имела, насколько пророческими оказались эти ее слова.

Глава 20




В начале февраля 1986 года Кэти получила почтовое уведомление на свой домашний адрес, что она избрана финалистом отбора на Национальную стипендию за заслуги в учебе, и это гарантировало ей место при поступлении на подготовительное отделение медицинской школы Миллера при Майамском университете. На торжественной церемонии в школе ей вручили диплом в знак признания выдающихся достижений в этом конкурсе, а также присудили полную стипендию от благотворительного фонда, учрежденного Первой баптистской церковью Керси в Техасе. Обе стипендии будут выплачиваться ей при условии поступления следующей осенью после окончания школы в аккредитованный, заслуживающий доверия университет на четыре года беспрерывной учебы. Кэти написала Лауре Райнлендер, с которой продолжала поддерживать связь и которую эта новость нисколько не удивила, что она не присоединится к ней в сентябре для поступления в Южнокалифорнийский университет.

А в первую среду февраля, известную как День подписания, под восторженные возгласы репортеров, телевизионщиков, болельщиков и одноклассников Трей с Джоном подписали протокол о намерении играть за футбольную команду университета Майами из Корал-Гейблс, штат Флорида. Все было официально: Трей получал возможность пробоваться на позицию квотербека, а Джон Колдуэлл — на позицию ресивера за команду «Майами Харрикейнс». Сэмми Мюллер, позвонивший Трею и Джону после финальной игры плей-офф штата, поздравил их с вступлением в команду.

— Что это такое? — нахмурившись, спросил сына Берт Колдуэлл через несколько дней после этого подписания. Он держал в руках проспект для поступающих от университета Лойола и испытующе смотрел на Джона. — И что оно делает в нашем доме?

Джон выхватил брошюру у него из рук.

— Я не знаю, кто прислал проспект. Просто однажды он оказался в нашем почтовом ящике.

— Но ты же читал это. Некоторые странички затерты чуть ли не до дыр.

— Мне было интересно. Отец Ричард учился в университете Лойола.

Берт Колдуэлл помрачнел еще больше. Начиная с региональной игры он не сделал ни глотка спиртного. Время от времени ему приходилось уезжать по работе, но, когда он возвращался домой, не было уже никаких нетрезвых подружек, вечно дурного расположения духа и запаха перегара. Он выдраил весь дом снизу доверху и, следуя советам Мейбл по обустройству, купил новое покрывало на кровать в комнате Джона, новые портьеры и накидки для мебели в гостиную, заменил ковер.

— Вы могли бы собираться здесь с ребятами, провели бы пару вечеров с твоим престарелым папашей, — сказал он Джону; тон его был шутливым, но в глазах застыла тоска пса, который смотрит на хозяина в надежде, что его пустят с улицы в дом.

Джон, Трей и Кэти действительно провели тут несколько скучных вечеров, сидя перед телевизором и в который раз обговаривая игры плей-офф. Кэти вежливо хвалила еду, которой их угощал Берт. Самому Джону больше нравился прежний Берт Колдуэлл, а не этот, которому звездный статус сына дал новое положение в обществе.

— Лучше бы этот священник не лез в чужие дела, — заявил Берт. — Ты не будешь поступать в какой-то там католический колледж для разных слюнтяев. Ты поступишь в университет Майами, и вас с Треем Доном обязательно заметят, когда их квотербек закончит учебу и уйдет в профессионалы. Ты должен стать кем-то, стать личностью.