Кэти решительно подняла руки, чтобы прекратить этот спор.

— Нет, — сказала она. — Я не позволю тебе продавать дом, бросать друзей и уезжать из родного города, в котором ты прожила всю жизнь, только потому, что я совершила глупую ошибку, точнее, две глупые ошибки.

Первая — это то, что она забеременела. Вторая касалась ее решения в начале года принять полную стипендию на четырехлетнее обучение, присужденную ей Первой баптистской церковью. После ее принятия получатель лишался права на все остальные стипендии, за исключением Национальной стипендии за заслуги, которая хоть и очень престижна, но покрывает только часть расходов на колледж. В результате Кэти потеряла несколько предложенных ей стипендий, которые могли бы существенно помочь в решении финансовой дилеммы, с которой она столкнулась сейчас. По моральным соображениям она также лишилась и полной стипендии от церкви, которую посещала с одиннадцати лет.

Решение рассказать о своем нынешнем положении пастору было самым трудным в ее жизни. Кэти взвесила все преимущества варианта, предполагающего умолчание о ее незамужнем статусе до тех пор, пока она не окажется в Майами и ее беременность не станет заметна. У нее по-прежнему теплилась надежда, что, когда они с Треем будут жить в одном кампусе, она может рассчитывать на вероятность его возвращения; но если он все-таки не вернется к ней, она окажется в глубоком финансовом кризисе и будет вынуждена уехать домой, ведь церковь, скорее всего, прекратит выплату своей стипендии прямо посреди первого семестра.

Священник спросил ее, известно ли окружающим о ее затруднительном положении, и, услышав, что об этом никто не знает, осторожно предупредил ее:

— Боюсь, что, как только я уведомлю совет диаконов… хм… об… изменении вашего статуса, информация о вашей ситуации, Кэти, все равно всплывет. Совет соберется в середине сентября. А до этого времени у вас есть несколько недель, так сказать, льготного периода, чтобы определиться.

В своей панике, вызывающей такое же оцепенение мыслей, как и у Кэти, ее бабушка рассмотрела несколько серьезных препятствий к своему способу разрешения кризиса; Кэти думала о нем тоже, пока вдруг не поняла, что продажа дома не решит проблему, даже если она будет настолько эгоистична, что примет это предложение. Дом этот неизбежно требовал дорогого ремонта, прежде чем его можно было бы предлагать на рынке недвижимости; к тому же, учитывая его слабую привлекательность и ограниченное число потенциальных покупателей в Керси, на его продажу мог уйти год или даже больше — если он будет продан вообще. Старенький «форд» ее бабушки уже дышал на ладан, и его все равно нужно было менять. Также необходимо будет оплачивать медицинские счета. С финансовой точки зрения, у Кэти не было другого выбора, кроме как остаться в Керси и найти себе работу здесь, пока она сможет подать заявление на грант, который позволит ей поступить в какое-то высшее учебное заведение их штата на следующий год, — при условии, конечно, если Трей не вернется к ней.

Надежды ее на то, что он придет как раз вовремя, чтобы спасти ее от разоблачения своей беременности, таяли с каждым днем. Но лучше уж позже, чем никогда. И чем больше она думала об этом, тем более обнадеживающим и утешительным находила тот факт, что Трей не просил ее делать аборт или отдавать ребенка в приют на усыновление. Это, без сомнения, означало, что он оставляет себе время и возможность прийти к мысли о своей женитьбе на ней и своем отцовстве.

— Я попрошу доктора Грейвса взять меня на полный рабочий день, чтобы я работала у него, пока не родится ребенок, — сказала она. — Это даст мне достаточно времени на то, чтобы сообразить, что делать, и придумать какой-то план. И я не сомневаюсь, что составлю самый лучший план. — Кэти взяла бабушку за руки и снова испытала угрызения совести за те морщины, которые в последние недели появились на ее лице. — Прости, что вовлекла тебя в такое затруднительное положение. Я знаю, что ты этого всегда боялась.

— Да, боялась, но, тем не менее, я верила, что, даже если это все-таки произойдет, проблемы не будет. Вы с Треем просто поженитесь, и у вас родится ребенок. Жизнь будет продолжаться, хоть и не так, как вы планировали, но, возможно, еще лучше. — Она покачала головой. — Нет, я этого не понимаю. Ведь Трей всегда сходил по тебе с ума, и мне даже в страшном сне не могло привидеться, что он способен так поступить. Я вспоминаю, как он смотрел на тебя в тот вечер, в день выпускного бала… И, несмотря на то что вы были так молоды… — Голос ее умолк.

— Ты подумала, что мы с ним будем вместе навсегда, — закончила за нее Кэти. — Я тоже так думала.

В горле у нее запершило. Из всех ее воспоминаний та ночь после школьного бала была самой лучшей. Всего год назад, в прошлом мае, Трей пообещал вернуть ее более прекрасной, чем когда-либо, и сдержал слово. Теперь же казалось, что целая жизнь прошла с тех пор, как мальчик в вечернем костюме давал эти заверения бабушке девочки в голубом шифоновом платье.

— Ребенку будет хорошо здесь, пока я не поставлю всех нас на ноги, — сказала Кэти. — А потом мы с ней уедем, прежде чем она станет достаточно взрослой, чтобы чувствовать… стыд.

— С ней?

Кэти позволила себе слабую улыбку.

— У меня такое ощущение, что это девочка.

По поводу их разрыва поползли слухи, а когда Кэти не уехала учиться в колледж, как планировала, стали возникать вопросы.

— Боже мой, Кэти, что ты все еще здесь делаешь? — спросил доктор Грейвс, когда она появилась в его клинике в тот день, в который должна была, по идее, уезжать в Корал-Гейблс. — Я думал, что ты сейчас уже по дороге в университет Майами.

— Я не буду поступать в колледж в этом году, доктор Грейвс. Поэтому я и приехала, хочу попроситься обратно к вам на работу — на полный день, если это возможно.

— Не будешь поступать в колледж? Но почему?

— Я… Это мое личное, — глухо произнесла Кэти, с трудом выдерживая его пристальный взгляд. Она уловила в нем проницательность и понимание, хотя совет диаконов должен был собраться только на следующей неделе.

— Пойдем ко мне в кабинет, — предложил он.

Закрыв за собой дверь, Грейвс сказал:

— Я слышал, что ваша размолвка с Треем была очень серьезной. Она как-то связана с твоим решением не поступать в колледж и отказаться от предоставленных тебе стипендий?

— Доктор Грейвс, простите меня, но это мое личное дело.

— Кэти, я спрашиваю, потому что такая девушка, как ты — которой все идет в руки само, и нет никаких видимых причин упускать предоставленные возможности, — не должна внезапно отказаться от всего этого. Ну тогда… это означает лишь одно… Если, конечно, твоя бабушка не больна настолько, что ты должна остаться здесь, чтобы ухаживать за ней.

— Она не больна.

— Понятно. — Наступило молчание. — Кэти, ты поставила меня в неловкое положение…

Доктор Грейвс указал ей на стул, и, когда она присела на краешек, начал объяснять. Если бы все зависело только от него, он взял бы ее на работу, ни на секунду не задумываясь. В голосе его слышалось искреннее сожаление. Она является лучшей ассистенткой, которая когда-либо была у него, но он должен думать о своей жене… Она точно не одобрит молодую незамужнюю беременную женщину у него в клинике. Она посчитает, что присутствие Кэти будет служить дурным примером для других девушек, и… ну, в общем, при нынешнем состоянии экономики он обязан думать о своем бизнесе, ведь другие тоже могут видеть эту ситуацию в таком же свете. Кэти же все понимает, верно? Он бы сам хотел, чтобы все было по-другому, однако… Грейвс с извиняющимся видом пожал плечами.

Кэти действительно все поняла и поблагодарила его, что он принял ее. После этого она вышла и с непроницаемым лицом села в машину. И только заехав за угол, она остановилась и позволила себе хорошенько поплакать, уронив голову на руль.

К ее удивлению, первым, кто проявил по отношению к ней явное недовольство, был доктор Томас. Добрый человек, он, казалось, никогда не спешил рубить с плеча, но на этот раз осматривал ее без прежней теплоты.

— Срок, я бы сказал, где-то два месяца. УЗИ скажет точнее. Я пришлю свою медсестру, чтобы она сделала процедуры и проинструктировала вас о правилах поведения для беременных. — Он снял латексные перчатки и с явным раздражением швырнул их в корзину для мусора. — Похоже, человек никогда не станет слишком старым для сюрпризов, — сказал он и вышел из кабинета.

Она написала письмо председателю комитета по Национальным стипендиям за заслуги, где сообщала, что не будет поступать в колледж этой осенью, как планировала, и получила вежливый ответ, в котором высказывалось сожаление, что назначенная ей стипендия будет отозвана.

Мейбл, озадаченная и шокированная поступком Трея, сказала своей подруге:

— Послушай меня, Эмма, ты должна позволить мне помочь. Кэти сейчас все-таки вынашивает ребенка моего племянника, и у меня есть полное право интересоваться и участвовать в этом деле. Разреши мне, по крайней мере, оплачивать медицинские счета, тогда ты сможешь использовать деньги от страховки Бадди для покупки новой машины. Тебе так или иначе понадобятся хорошие колеса. Что будет, если Кэти придет время рожать, а твой старенький «форд» просто не заведется?

Но Эмма отказалась. Дела в нефтяной индустрии Техаса пошли прахом, и нефтяные акции ее старой приятельницы заметно упали в цене. Эмма не могла позволить Мейбл продать их по цене значительно ниже реальной стоимости и потерять при этом дивиденды, составлявшие существенную добавку к ее социальной страховке. Они как-то выкарабкаются, заверила ее Эмма. Кэти обратилась в несколько мест в городе по поводу работы, надеясь, что один из этих вариантов обязательно сработает.

Но не сработал ни один из них. Найденные по объявлениям места кассира в банке, секретаря в местном отделении страховой компании и администратора в офисе окружного сельскохозяйственного консультанта оказались заняты другими соискателями — предположительно потому, что они не могли стать для их работодателей предметом общественного недовольства. Через несколько недель количество предложений работы на рынке труда округа резко уменьшилось, а затем и вовсе иссякло из-за кризиса экономики, основанной на нефтедобыче.

На миниатюрной и стройной фигурке Кэти признаки ее беременности стали заметны рано, что еще больше уменьшило ее шансы найти работу «белым воротничком», и, находясь уже на четвертом месяце, она в конце концов припарковала полуразвалившийся «форд» своей бабушки перед объявлением «Требуются помощники», появившемся несколько недель назад в витрине закусочной «Беннис бургерс».

При мысли о том, что ей, возможно, придется работать в «Беннис», она закрыла глаза и судорожно сглотнула. Ей нравился владелец этого заведения, невысокий, крепкий, общительный мужчина, которому было за сорок. Он носил бороду и редко показывался на людях без прикрывавшего его заметный живот фартука шеф-повара с многочисленными пятнами от жира и соусов. Он унаследовал этот бизнес от своего отца Бенджамина, основавшего закусочную «Беннис бургерс» в середине пятидесятых, и очень гордился им, называя его единственным фамильным бизнесом в городе, предлагавшим гамбургеры. Бенни не был женат и жил со своей матерью, которая вела затворнический образ жизни, и ее котами в доме позади закусочной, но считал своим настоящим домом заведение, а его посетителей — своей семьей.

Но «Беннис бургерс» было местом, которое ее бабушка называла «грязной забегаловкой». Темное и прокуренное, с ревущим музыкальным автоматом и залапанным меню, которое ограничивалось простыми жирными завтраками и гамбургерами с картофелем фри, оно являло собой «рай для тараканов», как говорила вечно ворчавшая Эмма. Она неодобрительно относилась к тому, что толпа старшеклассников средней школы, которым разрешалось покидать кампус во время ленча, предпочитала «Беннис» более современному и чистому «Ватабургер», находившемуся в другом конце города. Некоторые из самых ярких школьных воспоминаний Кэти были связаны со временем, проведенным в «Беннис» в компании Трея, Джона и Бебе в страшноватых кабинках из сосновых досок, — но в качестве посетительницы, а не работницы.

— Так ты хочешь работать здесь, Кэти? Официанткой? — спросил Бенни Паркер, оторопело глядя на нее.

— Я, конечно, знаю, что у меня нет никакого опыта, но я быстро научусь, и…

— Стоп! — Бенни решительно поднял вверх свою грубую от постоянного мытья посуды руку. — Можешь себя не рекламировать. Я сам знаю, что ты быстро учишься. И что ты самая умная девочка в городе. Именно поэтому я и говорю тебе «нет». Эта работа не для тебя.

— Бенни… — От нахлынувшего на нее отчаяния голос Кэти зазвенел, и те немногие посетители, которые пили кофе за стойкой, обернулись. — Это… единственная работа, которую я могу получить.