Холодным воскресным днем 9 января 1905 года бледное солнце зависло над крышами Санкт-Петербурга, пытаясь пробиться сквозь тучи, которые тонкой пеленой заволокли небо. Было уже два часа, но тусклый свет почти не согревал тысячи прохожих. Грязно-серый снег на земле скрадывал звуки, погружая город в обманчивое спокойствие.

Из дворов по перекинутым через каналы мостам и по улицам шли длинные вереницы людей; эти живые реки выливались на широкий Невский проспект и текли к Зимнему дворцу. В толпе ходил слух, что утром на другой стороне Невы случилась настоящая бойня, но никто этому не верил.

В конце бульвара, рядом со зданием Адмиралтейства у Невы, отряд конных казаков и гвардейцы Преображенского полка перекрыли улицу, отделяя толпу от тех, кто прогуливался по Александровскому саду. Казаки, в темно-синих брюках с красными лампасами, широких бурках и шапках-папахах из овечьего меха, сдерживали горячих лошадей и посматривали сверху вниз на приближающихся людей с настороженным спокойствием. На то, что происходит нечто необычное, указывали лишь кожаные плети у них в руках.

В нескольких кварталах от этого места по тихой, пустой улочке к Невскому проспекту бежала высокая худая женщина. Кожа ее сохранила юношескую гладкость, но из-за плотно сжатых губ и написанной на лице тревоги Анна Ефимова казалась старше своих сорока двух. Ей было холодно. Она бросилась из дома на поиски дочери так поспешно, что даже не успела как следует одеться, и пушистая шаль на голове не спасала от пронизывающего ледяного ветра. Анна считала кварталы: она уже была на Морской и приближалась к Гороховой. Скоро она минует Кирпичный переулок, а оттуда рукой подать до Невского.

Где искать Надю? Мысленно Анна представила, какой дорогой могла пойти дочь, и решила, что не должна была ее пропустить, если та пошла к дому своего друга самым коротким путем. И о чем она только думала, когда разрешила девятилетней девочке самой идти так далеко? Хотя откуда ей было знать, что случится в это воскресенье. Если бы Сергей предупредил раньше… Ее сыну было всего девятнадцать, но он уже имел четкую цель в жизни — стать врачом, как отец. И правда, он так много времени проводил в университете, что иногда даже не знал, что творится в городе.

Анна вздохнула, и морозный воздух обжег ей горло. Она остановилась. Сунув муфту между колен — бросать ее на грязный снег не хотелось, — Анна натянула шаль на рот и нос. Боль в горле сразу приутихла, и женщина поспешила дальше.

Лавируя между людьми, заполонившими Невский проспект, Анна торопливо шла к Александровскому саду. Там она осторожно обошла с правой стороны двойной ряд гвардейцев и остановилась на одной из дорожек, высматривая дочь. Неподалеку перебрасывались снежками мальчик и девочка примерно одного с Надей возраста. По направлению к ним двигалась по широкой дороге большая толпа мужчин и женщин. Рассматривая людской поток, Анна вдруг увидела дочь. Укутанная в плотное черное пальтишко с наглухо застегнутым сбоку заячьим воротником, обмотанным толстым шарфом, Надя стояла, сжимая руками в варежках кожаные лямки ранца и притопывая ногами, чтобы согреться.

Неожиданно боковым зрением Анна заметила какое-то движение на улице. Она повернулась. Гвардейцы, стоявшие в переднем ряду заслона, опустились на колени и прицелились в сторону сада. Дети побросали снежки и вскарабкались на ближайшее дерево, а Надя прижала ранец к груди и бросилась к улице, выходящей на Невский. Еще несколько шагов — и она добежала бы до угла, скрылась бы от ружей, но залп грянул раньше. Надя остановилась как вкопанная. Кровь застучала у Анны в висках, когда она ринулась к дочери, пробиваясь через плотную толпу.

Детей, игравших в снежки, на дереве уже не было. Гвардейцы выстрелили в воздух, и девочка, вся в снегу, с красным от крови правым боком, крича и размахивая руками, упала на стоявшую внизу скамейку. Мальчик рухнул рядом, лицом в землю, и лежал неподвижно. Остальные, как и Надя, в панике бросились врассыпную, ища укрытие.

«Господи, только бы добраться до Нади!» Пробившись сквозь обезумевшую толпу, Анна увидела дочь, схватила ее за рукав и закричала:

— Надя! Надя!

При виде матери лицо ребенка сморщилось.

— Мамочка!

Прижавшись к груди Анны, девочка вся дрожала, зубы ее стучали так, что она с трудом выговаривала слова:

— Мама, они стреляли по детям! Там мальчик… и девочка… Они в них попали! В саду… Мамочка, мне страшно!

Анна потащила дочь за руку к Морской улице.

— Бежим, нужно выбраться из толпы!

Прокладывая дорогу между мечущимися людьми, которые, казалось, бежали в разные стороны, мать и дочь уже прошли полпути, когда воздух разорвал новый залп. Надя прижалась к матери и спрятала лицо у нее на груди. Анна, обернувшись, увидела спины прохожих, убегающих на соседние улицы.

Задумавшись всего на пару секунд, Анна схватила Надю за руку и потащила за собой на другую сторону Невского. Но до Полицейского моста и Мойки был еще квартал, и им по-прежнему приходилось проталкиваться через бушующее человеческое море. Когда снова раздались выстрелы и толпа взревела, у Нади подкосились ноги, и она упала бы на мостовую, если бы не держалась за руку матери.

— Мама! Мне страшно! — крикнула она сквозь слезы. — Я больше не могу бежать!

И в этот миг какая-то толстая женщина, пробегая мимо, зацепила Надю боком. Та едва не упала на скользкий снег, а ее ранец отлетел на несколько шагов прямо на середину дороги, и девочка, отпустив руку Анны, бросилась за ним.

— Надя! Вернись!

Но дочь не послушалась. Она наклонилась, чтобы поднять ранец за лямки, и замерла. К ней по снегу текла блестящая красная струйка, и сквозь мелькающие ноги бегущих людей она увидела лежащую бесформенной грудой женщину. Вокруг ее головы расползалась лужа крови. Анна подхватила дочь.

— Сюда, Надя! Бежим сюда!

Пока люди вокруг толкались и давили друг друга, Анна вытащила Надю за угол. Там крики и вопли были уже не так слышны — их заглушали ряды зданий, которые отделяли их от Александровского сада. Морозный воздух впивался в лицо Анны сотней невидимых иголок, и в неожиданно наступившей тишине она вдруг услышала, как надсадно бьется ее сердце. Опустив глаза, она увидела, что лицо дочери блестит от слез. Девочка остановилась и обхватила себя руками.

— Мама, там женщина лежала! Я видела кровь! Прямо на земле, мама! — Надя всхлипывала. — Мама, ее же затопчут насмерть!

— Наденька, я знаю! Знаю! Но что мы можем сделать?

У двери их дома Надя хотела задержаться, но Анна потянула ее за собой во двор. Там она остановилась и обняла дочь.

— Здесь мы в безопасности, слава Богу!

— Мама, а почему солдаты стреляли в детей?

— Наденька, солнышко, это была ужасная ошибка! — ответила Анна. — Сережа сегодня домой прибегал, он рассказал мне, что рабочие Путиловского завода утром собрались и пошли все вместе к царю. Они хотели просить его сделать что-нибудь, чтобы им стало легче жить. И когда они были еще на другом берегу Невы, казаки приказали им разойтись. Но рабочие не послушались, сказали, что хотят мирно вручить царю петицию!

Тут голос Анны задрожал, и она замолчала. Но в следующее мгновение продолжила, прижав к себе Надю:

— Солдаты начали стрелять по шествию еще до того, как они дошли до Троицкого моста!

— Но почему в детей, мама? — упрямо повторила Надя.

— Наденька, я думаю, что солдаты просто заволновались, когда увидели, что на них движется большая толпа, и хотели выстрелить в воздух, но эти дети забрались на дерево, у них над головами… Это была страшная ошибка!

Надя молчала. Ужас только что пережитого явственно отражался на ее побледневшем лице, когда мать повела ее через коридор в квартиру, где стоял привычный запах лекарств. Дома Анна помогла дочери снять пальто, которое та дрожащими руками повесила, аккуратно разгладив складки. Анна наблюдала за ней с болью в сердце. Дети! Надя видела, как они катались на коньках, смеялись, играли в снежки, а потом — эти мертвые тела в лужах крови.

Ее мысли прервал жалобный голосок:

— Мамочка, у меня живот болит… Меня сейчас стошнит!

Анна быстро отвела ее в спальню и уложила в постель под стеганое ватное одеяло. Девочка даже под ним продолжала дрожать, но вскоре согрелась и заснула. Анна села в кресло у кровати. Ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями, прежде чем выйти к семье. У нее кружилась голова. Сколько людей сейчас мечется на улицах? Скольких уже застрелили или задавили насмерть? Конечно, там, в Александровском саду, это было чудовищно. Столько злых людей! Каким потрясением это должно быть для ее милой, послушной девочки! Наверняка это ужасное воспоминание теперь останется в ней на всю жизнь.

Анна вздрогнула. Там, на улицах… Ведь эти ни в чем не повинные люди, простые и доверчивые, просили только лишний кусок хлеба и хотели хоть какого-то улучшения жилищных условий! Ах, если бы Александр II не был убит в то мартовское воскресенье двадцать четыре года назад! Как трагично, как парадоксально, что это произошло именно в тот день, когда он собирался подписать бумаги, одобряющие план введения конституционной монархии. Не случись этого — быть может, сегодня не было бы этой бойни.

С каждым годом неуклонно растущее среди бедняков недовольство вылилось в то, что этим утром толпы рабочих, подстрекаемые их вожаком, радикально настроенным священником Гапоном, решили идти к Зимнему дворцу. Это должно было быть мирное шествие, так говорил ей Сергей. Рабочие шли с иконами, распевая молитвы. Но мирное шествие превратилось в кровавую бойню. Сердце Анны сжалось от жалости к невинным жертвам.

Какое облегчение испытываешь, когда понимаешь, что боль и насилие остались там, за стенами, когда оказываешься в своей квартире, в этом убежище, где тепло и пахнет домом! Она горько улыбнулась. Возможно, скромный дом семьи среднего достатка казался мещанским и маленьким по сравнению с дворцами графа Персиянцева и князя Полтавина, но здесь она была хозяйкой, любимой женой и матерью своих сына и дочери. Чего еще желать женщине ее сословия? Конечно, положа руку на сердце, нельзя сказать, что время, проведенное у Персиянцевых или у Полтавиных в имении Павлихино не доставило ей удовольствия, но ведь там она не была ни служанкой, ни хозяйкой…

Глава 2

Судьба распорядилась так, что Анна родилась в семье управляющего имением князей Полтавиных и потеряла мать в минуту рождения. По правде говоря, она всегда была благодарна князю, который принял ее в дом и взял на себя роль опекуна. Отец ее погиб, неудачно упав с лошади, когда ей было всего пять лет, и она выросла вместе с дочерью Полтавина, княжной Алиной.

Ни в Павлихино, ни в городе девочки в школу не ходили. К Анне в княжеской семье все относились как к ровне, а аристократы, как правило, нанимали домашних учителей. Занимаясь дома вместе с Алиной, она научилась играть на фортепиано, выучила французский и английский языки. Девочки были неразлучны. Когда кто-то из знакомых князя устраивал домашний праздник, их возили туда вместе, а позже они и балы посещали вдвоем. И все же между ними всегда существовало нечто, разделяющее их. Княжна Алина Полтавина, утонченная, хрупкая красавица, дочь аристократов, сызмальства воспитывалась для блестящего брака с кем-нибудь из придворных чинов, в то время как для Анны, кроткой кареглазой подопечной, пределом мечтаний было выйти замуж за обеспеченного мужчину из семьи среднего класса. Поэтому, когда восемнадцати лет отроду Анна встретила Антона Ефимова, сына местных помещиков, ей было лестно ощутить его внимание и откровенный интерес: она была для него личностью, а не способом добиться внимания прекрасной княжны Алины.

У Антона была мечта: закончив обучение, открыть частную врачебную практику в столице и все свое время уделять заботе о бедняках. От родителей он унаследовал небольшое состояние, к тому же рассчитывал получать стипендию в медико-хирургической академии Санкт-Петербурга. Этого должно было хватить на осуществление его мечты. Анна восхищалась тем упорством, с которым он шел к намеченной цели, и в то жаркое лето 1880 года, когда ей исполнилось восемнадцать, она не могла не полюбить такого доброго и серьезного юношу. Лунными ночами, когда они гуляли по аллеям парка Полтавиных, Антон посвящал ее в свои тщательно продуманные планы на будущее.

Впрочем, кое-какие его идеи вызывали у нее тревогу. Они были «слишком радикальными», как про себя называла их Анна; можно сказать, они были настолько либеральными, что даже их обожаемый царь-Освободитель не одобрил бы их. Об этом она как-то сказала Антону. Тот пожал плечами.

— Ничего нельзя добиться, если не выходить за привычные рамки, Анна, уверяю тебя. Я отнюдь не радикал, но я верю в осуществление социальной реформы без насилия. Уже двадцать лет как царь отменил крепостное право, и сейчас ходят слухи о возможности конституционной монархии. — Антон замолчал и отломал веточку жасмина, благоухающего возле беседки. Понюхав рассеянно белые цветы, он протянул ее Анне. — Царю сейчас нельзя медлить, — продолжил он. — На его жизнь было совершено уже несколько покушений. Да, неуспешных, но они все же имели место. Я считаю, все это происходит из-за того, что упразднение крепостничества не прошло гладко, приведя к определенным осложнениям. Сегодня нам как никогда нужны просвещенные, прогрессивные лидеры в правительстве, а не те замшелые бюрократы, которые сейчас занимают государственные посты и пекутся лишь о том, чтобы сохранить самодержавную власть царя.