Эрика Легранж - Перемены неизбежны

— Я вынужден сообщить вам, что…. что…. — из его рта вырвался хрип, он схватился за горло и упал на диван, стоящий за ним, но неудачно, и сполз на пол.

— Мистер Гембрил!? — испуганно воскликнула Пенелопа. — Что с вами?

— Воздух… аха… мне нужен воздух, — он начал биться в конвульсиях, его голова сильно ударилась об пол.

— Я позову кого-нибудь?

Он протянул руку пытаясь схватить ее за руку:

— Воздух… — прохрипел он. — Вдохните в меня воздух… я умираю…, — далее он ничего не смог сказать.

— Вдохнуть воздух… — в отчаянии молвила Пенелопа. — Эй, кто-нибудь помогите….

Но никто не прибежал на призыв девушки. Ей ничего другого не оставалось, как приблизить свои губы к его рту и вдыхать воздух. Поначалу она делала, стараясь не прикасаться губами к его губам, но он сам обхватил ее голову, и они встретились в поцелуе, тут-то предательница дверь и распахнулась.

— Пенелопа!? — в изумлении воскликнула мать. — Что ты делаешь?

— Матушка, ему плохо, я пытаюсь ему помочь.

— Мне не плохо, — молвил Ричард с ухмылкой на устах, — она повалила меня и целует.

— Что!? — открыли рот Джулия, Диана и Адорна.

— Как ты смеешь на меня клеветать? — в ужасе молвила она.

— На тебя клеветать, ты уже минут десять крепко держишь меня в своих объятиях и целуешь.

Диана посмотрела на свою дочь взглядом полным гнева, казалось молнии сверкавшие в них могут вырваться и убить свою жертву, но настоящую ненависть к сестре испытала Джулия. Она оттащила Пенелопу от Гембрила и они с матерью вытолкнули ее из библиотеки.

Адорна подскочила к своему сыну, она оглядела его и в ужасе воскликнула:

— О, Бог мой, у тебя кровь!

— Эта тигрица накинулась на меня, у меня болела голова и она воспользовалась этим.

— Прошу прощения за мою дочь, — молвила Диана, краснея от стыда.

— Миссис Эсмондхэйл, что такого мы вам сделали? — упрекнула ее Адорна. — У меня умер муж и остался только единственный сын, я не переживу горя, если с ним приключиться беда.

Диана нервно выскочила из библиотеки, она зашла в гостевую комнату, где Джулия рвала и метала, упрекая сестру в предательстве.

— Как ты посмела так поступить? — зашипела Диана, больно толкнув Пенелопу, — Зачем ты унизила нас перед этими людьми?

— Как я теперь буду смотреть Ричарду в глаза? — рыдала Джулия.

— Я не виновата…

— Нет, ты виновата и понесешь самое тяжкое наказание, и, кажется, я догадываюсь какое.

Она влепила пощечину Пенни и демонстративно вышла из комнаты, Джулия последовала за ней, проливая горячие слезы.

Трудное испытание дается человеку, чтобы закалить его дух и несет в себе огромную пользу, особенно во время наших размышлений и приобретенных выводов, укрепляющих дальнейшие решения на пути к светлому будущему. Но пользуется ли этим благом человек, видит ли правильность своего наказания, или проклинает судьбу, жалуясь на жизнь?

Дилижанс остановился. Кто-то из выходящих пассажиров легонько толкнул Пенелопу и девушка проснулась. Несколько дней в пути, а также постоянные тревоги и переживания, не давали ни на минутку расслабиться, и потому она всегда была начеку, любое движение и мисс Эсмондхэйл открывала глаза. Все еще пребывая в состоянии дремоты, граничащей с душевными тревогами, барышня повернулась к сидящей близ нее даме, и спросила:

— Где мы остановились, мадам?

— Это — Летмонд.

Пенелопа развернула лист бумаги, на котором ее мать написала адрес врача и про себя воскликнула:

— Летмонд — это моя остановка!

Она оказалась возле небольшой гостиницы «Черный всадник», где дилижанс высадил пассажиров. Гостиничные часы только что пробили без четверти шесть. В небольшом холле она встретила хозяйку гостиницы и немедленно начала расспрашивать, как можно добраться на Ноул-Парк стрит.

— Есть ли у вас наемная карета, чтобы доехать? — спросила Пенелопа напоследок.

— У нас есть небольшой, но удобный кэб, мисс, только он в данный момент занят, — молвила миссис Тан.

Узнав, что карета таки есть, Пенелопа повеселела, но вот то, что она занята — не обрадовало барышню. Услужливая хозяйка, убеждения которой основывались на обходительности с клиентами, ради благополучия семейного дела, приказала слуге подать чай с угощеньем для ожидающей гостьи, дабы скрасить тянущиеся часы томленья в четырех стенах. Впрочем, предложение перекусить сэндвичами и нарезанной бараниной, запивая чаем, пришлось утомленной путнице по душе, ведь она так паршиво позавтракала, да и была в неведенье относительно своего ночлега. Впечатление о Летмонде она составила уж очень поверхностное — пока что ее поразил местный говор жителей. Видимо, проживали здесь в основном люди низших классов и торговцы, которые не отличались ни манерами, ни учтивостью. Но возможно, это ее впечатление было основано на наблюдении за шестью господами, толпившимися в холле. Едва она допила чай, кэб был к ее услугам. Ее вещи уже заложили, и она готова была немедленно пуститься в дорогу.

Целый час по плохим дорогам показался путешествием отнюдь не из приятных. Кучер не торопил лошадь и практически ехал шагом. Пенелопа всматривалась в окружающий пейзаж: плохо освещенные узенькие улочки; старые почерневшие дома; множество слоняющихся нищих и пьяниц; доносящийся отовсюду громкий крик и уличная брань; вдобавок — сырость, вонь и пронизывающий северный ветер. Девушка сравнивала те красивые улочки, где они обычно бывали с матерью, тех элегантно одетых дам и джентльменов, грациозно приветствующих друг друга. Права была миссис Нейли, которая утверждала, что в эту дыру она бы ни при каких условиях не отправила даже свою камеристку. А вот миссис Эсмондхэйл считала, что это послужит ее старшей дочери еще каким уроком.

«И что такого я сделала — несправедливо пострадала от непутевого женишка Джулии?», — подумала про себя девушка, пряча в муфту замершие руки.

Ноул-Парк стрит — небольшая улочка, примыкающая к жалкому подобию городского парка, оказалась такой же грязной и неприветливой, как и те, что они проезжали. Группа изрядно опьяневших мужчин медленно выползала из местного паба и всячески перебранивалась между собой, тут же полноватая женщина, высунувшись из оконного проема, громко ругалась с одним из них, по-видимому, то был ее муж. Пенелопа заплатила кучеру и отпустила экипаж. Она еще раз взглянула на клочок бумаги с адресом и номером дома. Да — действительно — пятьдесят шесть.

Она подошла к двери и нервно постучалась, боясь, чтоб ее не настигла плохая компания. Старая служанка открыла дверь и, натягивая очки, осведомилась — кто эта путница и что ей надобно от доктора?

— Меня зовут Пенелопа Эсмондхэйл. Я приехала из Фортенхолла, это в …ширском графстве. Вот записка от миссис Нейли, которую она передала доктору.

Служанка впустила Пенелопу в небольшую комнатушку, вероятно, служившую приемной для посетителей или больных. Это была совсем маленькая, плохо обставленная комната, оклеенная немодными обоями, со скрипящим полом. Деревянный стол, несколько стульев, а также кушетка и шкаф с медицинским инструментом. Узенькое окно служило освещением днем, а ночью свет исходил от топившегося камина. Как поняла Пенелопа, доктор жил на втором этаже, а осматривал больных на первом.

Служанка отсутствовала уже с полчаса, девушка одна сидела в комнате и прислушивалась к различным звукам, которые свидетельствовали, что наверху ведется оживленная беседа. Эти стены тонкие и потому слышимость отличная. Наконец, кто-то спустился по лестнице, спокойно раздавая указания, потом послышался еще чей-то мужской голос. Пенелопа смогла различить лишь обрывки разговора:

— Ты мне обещал помочь…ты же знаешь мое положение… и я получу все сполна.

— Да, я обещал твоей матери… а тебе не кажется, что это очень жестоко?

— Нет, этот господин настоящий скупец, но он все готов отдать, чтобы только…

— Жесток этот господин…

— Все, я надеюсь на тебя…

Через пять минут, после этого разговора, в приемную вошел доктор Кроссел, у которого отныне будет работать Пенелопа. Его возраст составлял около пятидесяти, он был среднего роста, хорошего телосложения. Располагал не самой красивой внешностью — темные вьющиеся волосы, небрежно уложенные набок, черные глаза, взирающие из-под насупленных бровей, широкий нос, узкий лоб, немного угловатые черты лица. И он весь был очень угрюм.

Одежда доктора отличалась крайней простотой: его коричневый шерстяной костюм, грубого покроя, хорошо скрывал фигуру. Он недоверчиво смерил взглядом Пенелопу, впрочем, и она оделась довольно скромно для этого путешествия, не сверкала ни нарядами, ни украшениями, а потому ей нечего было стыдиться. Перед своим путешествием ей пришлось заказать наряды, которые она сможет одевать без посторонней помощи.

— Вы — Пенелопа Эсмондхэйл, — молвил он, держа в руке записку от миссис Нейли.

— Да, это я, — вежливо поклонилась девушка, создавая приятное впечатление.

— И вас отправила ваша матушка ко мне в помощницы?

— Да.

— И что же вы умеете делать?

— Ну, сейчас мне трудно дать четкий ответ на ваш вопрос. Но я постараюсь делать все, что вы мне велите.

— Вы нанимаетесь ко мне на работу и ничего не умеете делать? — грозно молвил он, в упор смотря в глаза девушки.

— Я же не сказала, что ничего не умею делать, — возразила Пенелопа.

— Но и не ответили прямо на поставленный вопрос.

«Интересно, что ж он хочет от меня добиться?» — про себя подумала Пенелопа. — «Да, я ничего не смыслю в медицине, но разве и так непонятно».

Рассерженный доктор минуты две внимательно всматривался в лицо Пенни, а потом промолвил:

— Такая красотка, скорее всего, вообще не привыкла работать, а я не собираюсь брать к себе в помощь белоручку и ленивицу, постоянно подталкивать и заставлять ее трудиться.

— Меня не нужно подталкивать и заставлять, я могу спокойно выполнять то, что мне велено и не возражать.

Доктор поправил очки и бросил на девушку свой недоверчивый взгляд.

— Зачем мне женщина ничего не умеющая, я просил юношу, который смыслит в медицине.

Пенелопа несколько удивилась, но потом решила — если она ему не нужна, то скорей всего ей пора возвращаться домой.

— Значит, вы меня не берете?

— А у меня есть выбор? Мне прислали не того, кого я просил, но мне все равно нужен помощник, а коли вы единственный претендент, то мне не с кого выбирать, значит, я вас нанимаю. Но, учтите, это — настоящая работа, не развлечение, здесь нужно тратить все силы. Поначалу я буду платить вам 15 фунтов в год.

— Так мало? — про себя прошептала девушка и видимо ее услышали.

— Моя клиника, — молвил он, указывая рукой в пространство, — не приносит большого дохода, поэтому я не могу разбрасываться большими деньгами. Обязанности у вас будут самые разные: ухаживать за больными, порой быть сиделкой, готовить микстуру, вести учет по платежам. Как видите, я уже не могу справляться со всем, а моя служанка Милен старовата и практически ничего не видит, так что, барышня, вы будете много трудиться.

— Я готова, — кивнула Пенелопа, — а где моя комната?

— Ваша комната? — удивился мистер Кроссел. — У меня нет лишних комнат.

— Но, а где же я буду жить?

— Я предлагаю вам снять комнату где-нибудь неподалеку.

Пенелопа была немного шокирована, она впервые оказалась вне дома и уж ничего не смыслила в найме квартиры. Но во взгляде доктора девушка прочла, что отдельного места на втором этаже ей нет.

— Подойдите к Милен, пусть даст вам старенький передник и платок, они вам понадобятся. Завтра ровно в восемь жду вас на этом самом месте, учтите, опозданий я не потерплю.

Пенелопа подошла к Милен в очень плохом настроении. Дело в том, что уже ночь на дворе, а у нее нет жилья, да и денег не так уж и много. А ее тяжелый чемодан стоит у дверей и сама она его с трудом дотянет куда-нибудь.

Старушка Милен, хоть и простовата на вид, но более добродушна и сговорчива, сразу подметила в девушке унылое настроение и участливо поинтересовалась, в чем состоит беда.

— У меня нет жилья, — развела руками Пенелопа.

— О, доктор и впрямь нехорошо поступил, стемнело уже, а вам и податься некуда. Но я вам немного помогу, у меня есть знакомая, которая сдает меблированные комнаты, думаю, у нее найдется свободная комнатушка.

Милен быстро накинула плащ и надела шляпку и, помогая Пенелопе нести ее тяжелую ношу, быстренько подошла к одному из серых непримечательных домов и постучалась в парадную дверь. Ей открыла молодая женщина и без расспросов, молча, пригласила войти.