Эрика Легранж - Перемены неизбежны

— Я не успела с ней попрощаться.

— Кто это? — спросила Пенелопа у Милен.

Старушка грустно улыбнулась и произнесла:

— Это миссис Саливер — старшая сестра Сары.

— У нее есть сестра, Сара никогда не упоминала о ней?

— И не обязана была, Марианна отреклась от семьи, вышла замуж за богача и утратила связь «со своими корнями».

Пенелопа удивленно открыла рот, словно желая что-то сказать:

— Их отец громко заявил, что более не имеет старшей дочери, — добавила Милен.

Тем временем Марианна упала на колени подле гроба и произнесла молитву шепотом. Поскольку он уже был заколочен, она обняла его и зарыдала:

— Прости меня, что я раньше не приехала, ох сестра, моя голубка, как я могла…

— А откуда она узнала о похоронах? — удивилась Пенелопа.

— Я ей написала, — ответила старушка, — я знаю, хоть они и не поддерживали отношения много лет, но ведь родство просто не перечеркнешь, пусть же попрощается в последний раз.

Марианну оттянули от гроба и продолжили обряд. Она стояла безмолвная, не подымала глаз. Милен тихонько подошла к ней:

— Марианна, я очень рада, что ты приехала…

— Я опоздала…

— Нет, ты успела…

Вереница граждан, облаченных в траурные наряды, медленно направлялась в город. Среди них сплоченной компанией шли Пенелопа, Милен и Марианна:

— Как она умерла? — поинтересовалась женщина.

— Во сне… — ответила Пенелопа.

— Ты была с ней?

— И да, и нет — я захаживала в ее комнату время от времени. Покинула мирно спящую, вернулась и увидела, что она мертва.

— Бедняжка Сара, — отозвалась Марианна — я ведь предлагала ей свою помощь после смерти родных, но она отказалась и лишь повторяла, что мне надо покаяться, посетить могилы родителей, просить у них прощения.

— И надо было, — молвила Милен, — ты знаешь, что поступила худо — при всех в церкви отреклась от родни, твоих родителей не пустили даже взглянуть на венчание.

Марианна, молча, опустила глаза:

— Я осмотрю дом.

— Ты знаешь, что отец запретил тебе переступать его порог.

— Но их уже нет в живых, могу ли я туда зайти, посмотреть на руины моей жизни?

Пенелопа молвила:

— А почему бы и нет, что плохого, она ведь раскаялась. Да и к тому же, она тетушка Дороти и Джозефа.

— О, я знала, что у моей сестры родилась дочь, до меня доходили слухи, что девочка выжила, а сколько их погибло.

— Ее жизнь пока еще в опасности.

— Да, да, хрупкое дитя, — подтвердила Милен.

Они подошли к дому — старое серое здание, прохудившееся от времени и ветров. Внутри оказалось пусто: жильцы съехали с него, не заплатив, только старуха Скрин кинула шиллинг на стол и ушла.

Марианна внимательно оглядывала все, она прикасалась к стенам, прижималась щекой, будто, прислушиваясь:

— Я даже слышу их голоса, вот малышка Сара говорит своим тоненьким голоском, а мать ей отвечает.

Пенелопа стояла подле нее и молчаливо слушала, она ведь знала, что это только воображение Марианны.

— Я в цветных снах вспоминала свое детство и юные годы, проведенные в этом доме.

Спустилась кормилица и сказала, что ей нужно идти, так как похороны закончились.

— Я хочу взглянуть на детей, — кивнула Марианна.

Наверху кроха Джозеф мирно посапывал в люльке, а Дороти тихо спала на кровати, жар ненадолго отступил и ей полегчало. Марианна вошла почти беззвучно и оглядела детей.

— Ангелочки, — прошептала она.

В кухне Пенелопа разожгла огонь и поставила чайник на плиту.

— Что теперь делать? — спросила она. — Мне же надо убираться с этого дома.

— Почему? — спросила Марианна.

— Это чудовище… — она не успела договорить, как в холле послышались посторонние звуки.

Много мужчин вошло одновременно, с ними был мистер Макдуол, он что-то распевал со своими дружками. Всего их было пятеро: трое закадычных друзей, сам хозяин и еще один господин, весь нарядно одетый с тростью и элегантным цилиндром.

— Да, хоть дом и стар, но мне подходит.

Пенелопа и Марианна вышли из кухни.

— Ты же говорил, что никого нет? — отозвался один из дружков.

— А-а-а, эти никак не уберутся.

— Что вы здесь делаете? — грозно молвила Марианна.

— Это ты нам? — заорал Морис. — Теперь я хозяин этого дома, я должен спрашивать.

Сестра Сары выпрямилась, будто встречая врага, лицо ее стало очень жестким и холодным:

— Ты кто? — спросила она.

— Я — муж Сары, — крикнул Морис.

Тем временем подозрительный господин тростью постукивал по стенам:

— Очень старый дом, могу дать пятьсот.

— Ты же говорил тысячу… — запротестовал Морис.

— А ты утверждал, что дом в порядке, а я вижу лишь старое, неухоженное здание, потому пятьсот моя окончательная цена.

— Он хочет продать дом, — испугалась Пенелопа.

— Этому бордельщику, — тихо добавила Марианна.

— О, куда же денутся дети?

— Ты что вознамерился продать дом? — грозно спросила Марианна.

— Да, я хозяин, захочу — продам.

— Этот дом тебе не принадлежит.

— Я хозяин! — заорал он.

— Хорошо, хозяин, я покупаю это здание за тысячу, — она была сведущей женщиной в финансовых делах.

— Что? — воскликнул бордельщик. — Мы так не договаривались, я — первый покупатель.

— А я даю больше, — молвила она, — коммерция признает только деньги.

Господин скривился, все его лицо нервно поддергивалось, а ум энергично работал:

— Тысячу двести…

Марианна довольно покачала головой:

— Тысячу пятьсот….

Дружки Мориса, да и сам мистер Макдуол, лишь разинув рты, молча, слушали.

— Тысячу семьсот, — воскликнул бордельщик — мое последнее слово.

— Две тысячи, — молвила лукаво Марианна, — я побогаче тебя.

— За эту руину, — воскликнул господин, — беру ее за две тысячи пятьсот фунтов наличными.

— Три тысячи фунтов наличными и завтра мой поверенный привезет деньги, а также необходимые бумаги, — воскликнула торжествующе Марианна.

Господин выругался, но лишь пожал плечами:

— Будь по-вашему, сударыня, я не могу платить такие деньги за старый дом.

Мистер Макдуол немного протрезвел от таких торгов, это даже превысило его ожидание.

Марианна весело повернулась к Пенелопе:

— Можешь жить в этом доме и дальше, я дам необходимые распоряжения поверенному и завтра сюда приедет экономка и прислуга. Чтобы дом моих родителей был борделем? Нет уж, лучше пусть пустует, я сделаю здесь кое-какие переделки.

На протяжении вечера, что Марианна Саливер писала необходимые письма, она поведала Пенелопе свою историю жизни. Ее муж был богатым человеком, славным представителем буржуа: имел свою публичную контору, несколько малоприбыльных шахт, которые в последнее время начали приносить небывало хороший доход. В последние годы своей жизни подался в чиновники, но не выдержал сильных волнений и его сердце остановилось. Он оставил жене свое дело, детей у них никогда не было. Марианна считает, что это кара за отречение ее от семьи и постоянные измены мужа. У нее есть огромный дом в соседнем графстве, кроме шахт и конторы мужа, она приобрела неплохие земли и хочет возвести там фермы и заняться посевами пшеницы. Она процветает, но нет у нее наследников, потому она решилась взять опеку над детьми сестры. Миссис Саливер хорошо позаботиться о них: наймет самого лучших нянек, пригласит хорошего доктора, даст Морису отступные, лишь бы он отказался от отцовства.

Пенелопа улыбнулась, ощущала облегчение — с ее плеч свалился огромный груз, она не смогла бы дать и четверти того, что сможет эта женщина, тем более, еще и родная тетка. Единственное, что опечалило девушку — она не сможет с ними видеться, но Марианна улыбнулась и пообещала, что будет присылать за ней экипаж, если Пенелопа пожелает увидеть детей, стоит только написать.

Последующие дни дарили надежду на лучшее и светлое. Все долги Сары были погашены, в ее дом вселилась экономка и четыре служанки, они занялись уборкой и прислуживали и Пенелопе. Приехал поверенный от матери, привез десять фунтов, правда они уже не были столь важны, но зато девушка прикупила некоторые вещи для себя и вернула часики.

Беда приходит не одна — они приходят вместе. Только Пенелопа решила вопрос устройства дальнейшей судьбы бедных крошек, как тут же сама почувствовала недомогание. Поначалу она лишь чихала. Через несколько дней все осложнилось, особенно после многочасовой прогулки по залитым водой полям и размытым дорогам. Она пила больше горячего кофе и не всерьез воспринимала свою простуду.

Спустя четыре дня, проснувшись однажды утром, она почувствовала во всем теле ломоту и слабость. В глазах стоял туман, не было сил, чтобы подняться, внутри пылал жар, голова налилась, в висках стучало, сущность пробирал озноб, из грудей вырывался хриплый кашель. Так она пролежала все воскресное утро, благо мистер Кроссел уехал на днях к дальним родственникам одного из пациентов, по рекомендации последнего, должен был вернуться лишь во вторник, ближе к вечеру. Значит, у нее есть два свободных дня, чтобы немного отлежаться и поправиться.

Но уже послезавтра она должна быть здорова, ведь старый ворчун, приехав, обязательно поинтересуется, где его нерадивая помощница. Пенелопа с трудом дотянулась до кувшина с водой, налила себе стакан и залпом выпила. Она решила немного поспать, а наутро пойти в клинику и достать из шкафчика то чудодейственное средство, которое доктор пил всю зиму, дабы не заразиться от больных. Девушка знала, что еще немного осталось.

Когда Пенелопа крепко уснула, ей начал сниться удивительный сон:

«Она стоит посреди огромного зала, ярко освещенного множество свечей, с потолка свисает великолепная люстра, отделанная серебром. Старинные часы медленно отчитывают время, откуда-то сверху доносится восхитительная музыка. Пенелопа подумала, что находится на одном из балов, которые часто любила посещать ее мать, но почему нигде нет гостей и слуг, лишь она одна? И вот невзначай она начала танцевать, чья-то невидимая рука поддерживает ее. Ее белоснежное, легкое, пышное платье развивается по залу, бальные туфельки слегка касаются сверкающего пола. Шея, кисти рук и пальчики отягощены золотыми украшениями. От яркого света исходящего от люстры и играющего меж стеклянных подвесок, болят глаза, но Пенелопа не может оторвать глаз, ее взор прикован к свету, так манящему к себе.

Вдруг танец заканчивается и музыка стихает. Теперь девушка, прищурив глаза, различает человеческую фигуру. Из ниоткуда появляется Ричард Гембрил, он странно одет. Его рубаха небрежно спадает поверх штанов, нет шейного платка и верхние несколько пуговиц расстегнуты. На руках железные перчатки, на груди надета стальная пластина в виде щита. В руках он держит меч, на голове широкополая шляпа с перьями. Ричард приближается к Пенелопе, не замечая ее, он смотрит поверх нее, его взгляд прикован к чему-то, находящемуся позади девушки. Пенелопа оборачивается и замечает Джулию. Ее сестра также одета очень необычайно: у нее простое черное платье, в нем она напоминает средневековую даму. Ее голова не покрыта вуалью, волосы распущены, спокойно падают на плечи и грудь. И у нее в руках такой же меч.

Она спокойно приближается к Гембрилу, подымает меч и готовится к атаке. Между ними завязывается поединок, причем они кружат вокруг неподвижной Пенелопы, не задевая ее. И это не игра, искры отскакивают от соприкосновения лезвий, звуки от ударов эхом отражаются по залу. Джулия также сильна, как и ее противник, она ничем не уступает ему. Отбив очередную атаку, она резко оборачивается, и ее волосы, легко развиваясь, касаются лица Ричарда. Он опускает меч, медленно подходит к ней, она грациозно поворачивается, их руки встречаются, оружие падает на пол, издавая глухой лязг. Они несколько секунд неподвижно смотрят друг на друга, а потом вместе оборачивают свой взор на Пенелопу. Вдвоем приближаются к ней, под ногами девушки разворачивается бездна, она стоит у самого края, еще шаг и она сорвется и упадет. Тем временем парочка приближается к ней вплотную, они злостно улыбаются и вместе толкают нашу героиню. Пенелопа пытается схватить руку сестры, но та отстраняет ее и девушка падает…»

— А, а, а! — что есть силы, закричала она, и резко вскочила с кровати.

У нее помутнен взор, чья-то рука придерживает ее за плечо, чтобы она не рухнула с кровати.

— Дайте ей питье, — звучит голос, девушка знает, кому он принадлежит, это доктор Кроссел, но он прибыл очень рано.