— Боже, она умирает! — воскликнула Элисон, — Нужно срочно ей помочь, вызвать врача.

Толпа зевак уже успела собраться вокруг их четверки, Мориссон все еще сидел на лошади, даже не спешившись, он был потрясен и как всегда вял. Он хотел уже праздновать триумф своей победы, но, кажется, ею совсем не интересовались.

— Дорогой брат, вы должны позвать врача, — обратилась к нему перепуганная миссис Майерсон.

Тишина.

— Мисс Джулии плохо.

— А, ну да…

— Вы поедете?

— А-а-а….

— Эй, стой! — Руперт сам остановил кэб и уложил туда бедную Джулию и подсадил мать, — Езжайте домой, я постараюсь сам вызвать доктора.

Единственное, что было поручено мистеру Файнелу, это отвезти лошадей Джулии и Элисон домой. Диана и Эмма тут же сошли вниз, как только Элисон, поддерживая мисс Эсмондхэйл, оказались в холле. Две родственницы захлопотали над девушкой, тогда как Элисон, задыхаясь, пересказывала случившееся происшествие.

— Нужно призвать доктора, — приказала лакею леди Файнел.

— Мой Руперт уже за ним поехал.

— А где же Мориссон? — Эмма вдруг поняла, что кого-то явно не хватает.

— Он остался где-то там…

— Где-то там? — глаза мачехи сверкнули небывалым негодованием, только на кого оно было направлено еще не ясно.

— Вот уже дворецкий доложил, что доктор в холле с мистером Майерсоном. Врача немедленно пригласили в гостиную, где лежала девушка, которая, кстати, уже пришла в себя, и, теперь, недоумевала, чего же от нее хотят.

— Легкое сотрясение, — произнес врач, обследуя голову пациентки, головокружение, скорее всего, вызвано нервным потрясением, недостатком воздуха в легких и шоком. Это все не страшно, я выпишу пару лекарств, хорошее снотворное снадобье, и, пожалуй, две недели нужно отлежаться в постели. Завтра я обязательно приеду, чтобы удостоверится, что нет ухудшений или же отошлите ко мне вашего слугу.

Визит его был непродолжительным, потом слуга сбегал к аптекарю, а девушка благополучно отвели в ее комнату. Вслед за слугой, наконец, вернулся Мориссон с лошадьми дам и седлом так беспомощно наброшенным на Жейру. Он был немного захмелевший, но все списал на потрясение и быстро удалился к себе. Сэр Магнус и Элисон, вместе с Рупертом, сидели в вечерней гостиной и уже беззаботно обсуждали сегодняшнюю поездку, у сына было перевязано колено, так как он забил его при падении, поэтому мать очень переживала за его здоровье. О Джулии вспомнили всего несколько раз, как только доктор сказал, что с ней все в порядке, Элисон тут же потеряла всякий интерес к этой теме.

Диана и Эмма все еще оставались наверху, они уже покинули спящую Джулию и перешли в покои Леди Файнел, чтобы дальше продолжить разговор, где имя девушки мелькало не один и не два раза. Эмма была настороженна этим происшествием, она дала тайное поручение посыльному сбегать в Скотланд Ярд и пригласить инспектора Доубера, надежного человека для их семьи, чтобы он тайно провел расследование и все выяснил. Она была умной женщиной и поэтому с самой первой минуты у нее закрались некоторые подозрения.

Тем временем Мориссон допивал бутылку полусухого немного расстроенный тем, что никто не разделил его триумф, а ведь он победил. Его не волновало, что его кузина упала и могла разбиться насмерть:

«Чего за нее беспокоится, она ведь очухалась», — напоследок подумал он, прежде чем лечь спать.

ГЛАВА 7. Призрак с большой дороги

Марианна придумала новое развлечение для своей гостьи, из-за множества чрезвычайно важных дел, визитов и утомительной переписки со своими подчиненными, эти несколько дней она совершенно не могла уделить семье надлежащее внимание. С Пенелопой виделась лишь за ужином, сообщая незначительные сплетни про ее соседей.

Будучи прекрасно расположенной к музыке, исполнила незатейливые песенки. Дороти обожала слушать ее игру на рояле и даже пыталась подпевать, при этом забавно жестикулировала, так же как и учитель пения, делала это очень серьезно, и одновременно комично, поэтому у Пенни улыбка почти не сходила с уст. Многие дамы, в возрасте миссис Саливер, считались опытными матронами, а Марианна с невозмутимым видом заявляла, что еще слишком юная и ей совершенно не хватает мудрости и опыта, чтобы причислить себя к их числу. За такой речью последовал веселый смех, да такой заразительный, что даже малыш начал им вторить.

В воскресенье они приехали в местную церквушку, отбыть мессу. Их вошедшая компания оказалась чрезвычайно шумной, даже Дороти что-то твердила няне, а Джозеф ей одобрительно аукал. К удивлению, богачей оказалось немного, остальные принадлежали к рабочему и крестьянскому классу. Все они теснились на деревянных лавах у входа, для богатых прихожан были отведены специальные мягкие скамьи со спинками ближе к алтарю. Священник спустился с помоста, где возвышалась его трибуна, и лично проводил миссис Саливер к ее «ложу», отвесил легкий поклон новоприбывшим дамам и занял свое место. Две дамы в строгом трауре с красивыми молитвенниками, скрывающие свои лица под вуалью, оживленно зашептались, когда Марианна переступила порог церкви, и не унимались, пока пастор не приложил палец к губам — знак, обозначающий полную тишину.

Во время проповеди никто не смел издать лишний звук, бедняки, сидевшие на задних рядах, единогласно повторяли — Аминь, за их духовным отцом. В то же время Пенелопа очень скучала, Марианна пребывала в таком же состоянии, она опустила свой взгляд и с интересом разглядывала обычный грубо обтесанный деревянный пол, помост и трибуну, иногда поглядывала на мистера Сисвонса, повествующего о Боге и чертях. К сожалению, ее положение в обществе, и значимость в округе не позволяли ей пропускать воскресные мессы. Но петь в церковном хоре с тремя богатыми вдовушками она естественно отказалась, как святой отец ее не упрашивал.

От церквушки до ее особняка было около пяти миль, ее построили совсем недавно на щедрые пожертвования богатых прихожан, деньги собирали подпиской, и миссис Саливер была в числе учредителей. Поэтому ее авторитет здесь имел небывалое значение, ее не могли осуждать в местах публичных, бедняки ее любили, она держала слово и помогала не утомительными поучениями, которые практиковались у всех достопочтенных дам, а реальными деньгами. Но, тем не менее, недоброжелатели были даже у нее, ведь все равно Марианна не была образцовой леди: могла позволить себе различные вольности, совершенно не воспринимала доброжелательных советов, много раз выходила за рамки благовоспитанности (имелось в виду ее управление финансовыми делами, трата денег по желанию, а не усмотрению, нанесение визитов только по нужде, не поддержание интереса к встречам достопочтенных матрон этого края, а иногда вообще вела себя как девчонка). Поэтому две вдовушки неодобрительно ее осуждали перед мессой.

После службы миссис Саливер предложила Пенни прогуляться по свежему воздуху, на что та охотно согласилась. Детей и няню отправили в экипаже домой, дабы они перекусили и отдохнули, Джозеф уже дремал на руках. Тем временем две дамы, взявшись под руки, пошли по пустынной тропинке, обсаженной разными кустарниками и молодыми деревцами, тут было безлюдно и слишком узко, чтобы могла проехать коляска. Тропа была довольно извилиста и вплотную прилегала к подножию одного из местных холмов, а оттуда открывался вид всей окрестности и даже окраина ближнего рабочего городка и фабрик, с которых клубился серо-бурый смрадный дым.

Марианна прислонилась к старому тополю и сладостно зевнула, когда ее подруга с интересом ходила у края, высматривая маленькие домики и крошечных людей, которые, подобно муравьям, копошились вблизи.

— Марианна, это же…это прекрасно.

— Я знаю, поэтому повела тебя именно этой тропой. Моя дорогая, ты еще не замерзла, сегодня очень прохладный день.

— Сегодня самый красивый день в моей жизни.

— У-у-у…. — довольная дама так и не продолжила своей речи.

По плану миссис Саливер, они направлялись в деревушку Блонсхид, в которой зайдут к местному лавочнику, посетят его жену, немного отдохнут, выпьют кофе с пряными булками (которые готовит только миссис Тоусси и рецепт которых хранится в тайне вот уже три поколения), одолжат их повозку, и на ней доберутся домой.

— Тебе там понравится, Пенелопа: во-первых, Мария первая болтушка в этой деревеньке, с ней не соскучишься; во-вторых — ее угощение ценится на всю округу, некоторые слишком гордые матроны посылают тайком своих экономок или кухарок, чтобы те покупали ее булки. Ну а с мистером Тоусси всегда приятно поболтать о торговле, о том какие товары сейчас особо ценятся, что нас ожидает в будущем.

— Ты так легко общаешься с людьми ниже тебя по происхождению? Не боишься, что твоя репутация окажется запятнанной?

— С такими, как ты сказала, недостойными людьми я общаюсь с охотой, они снабжают меня ценными новостями, а зная многое, могу держать руку на пульсе, разумно управлять фабриками и не оказаться очередной жертвой какого-нибудь хитроумного мошенника.

— Марианна, как ты много знаешь о введении хозяйства и бизнеса.

— Частично этим я обязана своему мужу, упокой Господи его душу, потом городу моего детства — Летмонду, где на каждого приезжего зеваку ожидает воришка с ножом в кармане, а еще двум вдовушкам, которых ты наблюдала в церкви и которые беспрерывно точат свой острый язычок о мою репутацию. По правде говоря, мистер Тоусси любит рассказывать всем нездешним горожанам одну местную легенду, — миссис Саливер с удовольствием решила повернуть разговор в другое русло.

— Два столетия назад, может и больше, местные жители самолично казнили одного грабителя, убийцу и чернокнижника: привязали его к лошадям, чтобы его тело разорвало на части, он, конечно, умер мучительной смертью, поговаривают, у него так растянуло руки, что они волочились по полу. Потом привязали булыжник (по поверьям это не даст душе покоя), а какой-то пострадавший выколол глаза и вставил туда тлеющие угли. Покойника закопали в самом заброшенном месте, где растет «Чертова отрава». Но спустя месяц, один сорвиголова сообщил, что он обнаружил разрытую могилу и булыжник валяющийся на поверхности.

С тех самых пор, каждую зимнюю ночь, когда полная луна становится между двух холмов, и когда сильный ветер из неоткуда набросится со всей силой на церковный колокол, заставив его отбить два раза, тогда восстает этот призрак и начинает убивать людей, а тела их тащит в свое лежбище. Его руки волочатся по земле, вместо глаз горят угли, во рту ползают черви и разные гады, на голове два страшных шипа. Горе одинокому страннику, оказавшемуся на его пути: острый нож за поясом и клыки вместо зубов, а еще эти длинные длани, тянущие жертву — не оставляют никого в живых.

Пенелопа судорожно сглотнула, она прямо таки дрожала от страха, слушая такую легенду, трудно оставаться равнодушным, если тебе пересказывают такие подробности.

— А вообще я этот рассказ плохо знаю, пусть мистер Тоусси тебе поподробней повествует.

— О нет, спасибо, мне и этих сведений вполне достаточно, — она остановилась, потом резко добавила. — а этот призрак только ночью приходит?

— Что? — миссис Саливер повернулась.

— Ваши деньги в обмен на жизнь! — невысокое, в дранье, сутулое, заросшее, грязное, вмиг выскочило из-за кустов и оказалось подле дам с ножом, обвело их своим полуозверевшим взглядом, вращая покрасневшими зеницами.

Оружие было направлено на Пенни, но периодически выписывало угрожающие фигуры у самого лица Марианны.

— Не убивайте нас, сэр призрак! — как на исповеди взмолилась Пенелопа, второй раз в жизни ей угрожали ножом, и второй раз в жизни ей не на шутку страшно.

— Нет, это человек. Боб ты угрожаешь нам? — спросила удивленная и немного растерянная Марианна.

— Да, миссис Саливер, я вас убью из-за того, что вы сделали с моей жизнью. Теперь ни один торговец и владелец паба не продает мне выпивку даже за деньги.

— Ты это заслужил, Боб, мне твоя жена, честная миссис Блани, пожаловалась, что ты беспробудно пьешь, и у нее не остается денег, чтобы покормить детей, у них нет крепкой одежды и обуви. Тем более, ты знаешь, что будет, если наши тела найдут околевшими — тебя посадят, твою жену выгонят с фабрики, твоих детей будут презирать и выставят с вашего дома.

Кажется, у Боба дрогнула рука.

— Б-о-о-б, одумайся, — Марианна перехватила инициативу, она уже умело манипулировала его мыслями и страхами.

— Они не узнают.

— Все знают, что ты наказан мною и будет глупо подумать на кого-либо другого, чужих здесь не бывает.

Рука дрожала, но опасность еще не миновала, особенно для Пении.

— Я не могу, я не могу…. мне деньги нужны, — он произнес эту фразу умоляюще.