ГЛАВА 2. Таинственный мистер М

Чего ждала Пенелопа от обитателей Блекбёрд-хауса, она и сама толком не могла определить: Сюзанну видела добродетельной матерью, которая печется о нравственности своих домочадцев, наставляя их на путь истинный, а мистера Джонсона немного консервативным домоседом (хотя отказ от светской жизни может быть инициативой жены и ее матери), хотя судя из письма, он не настолько сух, в нем есть чувство юмора, очень тонкое и едкое (по отношению к своей дражайшей теще). Но едва приехав, барышня увидела подругу в совсем ином свете — веселую мать, которая не блюдет строгую каноническую дисциплину, не заставляет детей зубрить Библию, не подавляет в них детскую живость и любознательность. На самом деле, та любила детей и даже их баловала, не скупилась ни на похвалу, но и упрекала их, правда так весело и иронично: «Ну проказник, ану постой-ка в уголку, пока я с ябедой разберусь…..». А муж ее был открытым весельчаком, задирой и уж конечно лукавым стратегом, которому нравилось копаться в чужих мыслях, выслеживать тайны сердечные и по возможности подталкивать зародившуюся симпатию, ох, уж этот мистер Джонсон из Дроздовьего дома. Правда все это наша героиня узнала не в первые пять минут, и прошло не одно вечерние размышление, прежде чем характер раскрылся подлинником перед ней. А на первых порах это были люди достойные и приветливые, и ничего более одних положительных черт девушка не видела. Хотя в первый же день она удостоилась чести узнать всю биографию этой семьи, во всяком случае, со стороны хозяина дома:

Мистер Джонсон был человеком ученым (историком родного края точно), но проучившись достаточно долго, понял, насколько не прельщает его всякая наука. Быть доктором наук — скучнейшая для него должность, поэтому он вышел в свет и занялся там поисками интересного занятия для себя, но общество — пустое по своей природе — не удовлетворило его живого, жаждущего к познаниям и размышлениям ум. Короче, оно ему наскучило и он, разочаровавшись немного, уехал морально отдохнуть к вернувшейся из Франции сестре, тут и повстречал девушку скромную, начитанную, смышленую и талантливую в музыке. Пообщавшись с ней довольно тесно, пришел к выводу, что она милая, интересная, с ней есть о чем поболтать, а главное она так краснеет от его шуток, так естественно разговаривает без постылого жеманства, что через месяц влюбился и попросил ее руки; ответ был положительный и свадьбу сыграли быстро.

Радости семейной жизни пришлись ему по вкусу, нашел Джонсон для себя достойное поприще — быть мужем и отцом, и поэтому вернулся он в свой дом, получая радость от незатейливой сельской жизни и попутно изучая богатую на события историю родного края. К примеру, в один из первых вечеров, свое время Чарльз посвятил тому, что поведал гостье историю Сассекса:

Сделав небольшое отступление, с твоего разрешения, читатель, посвящу несколько строк из того разговора, ибо он показался автору интересным и достойным особого внимания. Мистер Джонсон умеет найти подход к слушателям, обойдясь без сухих заученных вымученных фактов из первоисточников, а так на своем понятном языке:

«Истоки возникновения Сассекса следует отнести к четвертому-пятому векам, когда германские племена саксов, англов и ютов от нечего делать или потому что их оттуда пинком выгнали, прибыли на земли Британии только что избавленные от протектората Рима (смешное то было дело, но как-то в другой раз, милая Чародейка моих глаз). После мелких стычек с кельтами и бриттами (что в простонародье называется „лисья травля“, только не на зверя, а на бедных друидов), обосновались как у себя дома и возникло множество англосаксонских королевств, самые крупные из которых объединились в Семицарствие (подмяв мелких соседей) — Нортумбрия, Мерсия, Восточная Англия, Уэссекс (огромный кусочек вашего Беркшира входил туда), Эссекс (кто ж знал, что восточные саксы сразу займут нынешнюю столицу и ее окрестности), Кент и Сассекс (воистину славное царство)».

История Сассекса до XI ст. отнюдь не пестрит громогласными именами и важными событиями. Единственный, но очень яркий период и архиважный для дальнейших событий, случился здесь, когда Норманны во главе с Уилли Рыжим[16] сломили сопротивление саксонского молодчика Гарольда…

— … и хоть мало что осталось с тех времен, но каждый прилежный валун я почитаю оборонительным сооружением. И знаете, года два назад я обнаружил такой гладко обтесанный, я бы даже прибавил — остроконечный, и готов дать тысячу против одного — что это каменный зубец, один из тех, которые стражники сбрасывали на головы осаждающих.

— Очень надеюсь, что твое открытие еще больше поможет нашим бедным историкам или писателям…

— Жаль, что бедняга преподобный Томас[17], уже отошел в мир иной и не занимается своим благородным делом. Мисс Эсмондхэйл, а что вы скажете?

— Нужно будет прогуляться окрестностями Гастингса, может и мне повезет обнаружить какой-нибудь кусок скалы с высеченными на нем старинными иероглифами, которыми в старину увековечивали бравых рыцарей, или же каменный крест с благородным именем — сэр Ланселот или сэр Амфолий, или сэр Лэстер из Йорка….

— И хоть предки мои принадлежат к завоевателям, но я бы очень хотел, чтобы какой-нибудь саксонский Бретвальда[18] состоял со мной в родстве, и я бы даже гордился, если бы мой пра-пра-предок был из числа вассалов Эллы[19].

— А я бы удовлетворилась ржавым наконечником копья, — заключила Сюзанна, желая, чтобы последнее слово осталось за ней.

— Ты желаешь очень малого, моя дорогая, — ее любимый Чарли не мог не воспользоваться финалом…

Но мистер Джонсон не был отшельником и тем более нелюдимым хозяином, охотно сводил знакомство с новыми людьми, но только не скучными и незаурядными; характером отличался беззлобным, потому и выдержал вмешательство тещи и влияние покойной миссис Тоулс на жену в протяжении стольких лет. А когда достопочтенная леди отошла в мир иной, никак не упрекал благоверную за исключением его безобидных замечаний, что «матушка у нас такая трудолюбивая и там без работы не останется, ведь столько католиков и всяких баптистов каждый год безнаказанно попадают в рай». Как только послушная дочь приобрела свободу самой распоряжаться своим досугом и водить дружбу со старыми друзьями, тут же вспомнила о забытой подруге, с которой ее родительница не хотела знаться.

Пенелопу она встретила радостно и извинительно, за то, что (по ее словам) искренне раскаивалась. Первые дни пошли на то, чтобы Пенелопа приноровилась к ее друзьям и их порядку в доме, и сельской жизни, которая уподобилась жизни зажиточных фермеров. Мистер Джонсон занимался посевами, ведал состоянием полей, знал количество мелкого и крупного поголовья рогатого скота. До завтрака он одевался в непритязательный рабочий костюм и со своими рабочими проходил несколько миль: следил за весенними полевыми работами. По возвращении, переодевался и, как джентльмен, уже в гостиной перечитывал газеты и почту, придерживаясь всех правил приличия и до обеда проводил время с женой и детьми, а потом ближе к вечеру снова отправлялся посмотреть на состояние своих владений и животного имущества.

Сюзанна до завтрака занималась ведением хозяйства в доме (то бишь, штат слуг выполнял все указания госпожи, а она проверяла выполненную работу, разбиралась со счетами от мельника, мясника и лавочника, сверяя их с отчетами экономки), читала Библию и даже что-то шила. Когда же чета сходилась вместе, они обсуждали все дела занимавшие их головы и потом заполняли свой досуг чтением. Чарльз любил слушать и классиков в ее исполнении, и даже обычные детские сказки. Когда же дневные занятия детей заканчивались, юные отпрыски демонстрировали полученные ими знаниями перед родителями под предводительством миссис Эш.

Вечером Сюзанна, занимаясь шитьем или вязанием, рассказывала Пенелопе, как нравится ей подобная жизнь, когда она хозяйка в своем доме и знает что к чему, когда муж ее любит, предан ей одной и считает ее лучшей подругой по жизни, делится с ней своими мыслями, доверяет ей. И что они преисполнены добрых намерений, поэтому по субботам миссис Джонсон посещает школу для дочерей фермеров и, по желанию, прививает им хорошие манеры. И поэтому несколько девочек, которых Пенелопа видела в первый день, приходят к ней за дополнительными уроками — ее любимицы. Даже Пенелопа прониклась любовью к такой тихой жизни, наполненной невинными развлечениями, если б только не хитро-сверкающие стеклышки очков мистера Джонсона, помышляющие некоторую интригу. Барышня давно заметила этот особый взгляд и только и ждала, как бы разгадать его значение.

Впервые при ее памяти эти стеклышки засверкали с той особой силой, когда глава семейства после обеда, за чтением письма так многозначительно заметил:

— Дорогая Сюзанна, наш хороший друг уже вернулся и нынче вечером приедет к нам выпить чаю.

— Да что ты, милый, я буду рада видеть во всякое время мистера М…. — тут ее супруг приложил палец к губам и жена его запнулась.

— Да, наш хороший друг, дорогая мисс Эсмондхэйл, чаровница и фея низин Беркшира (с самой первой их встречи он решил, что она фея и, не стесняясь, объявил ей это, на что Пенелопа смотрела с удивлением, но потом привыкла к такого рода комплиментам, ведь ничего серьезно опасного они не несли), и сегодня он нас посетит, думаю, теперь вам будет еще веселее, а завтра мы поедем кататься по нашей милой равнине, вдоль меловых холмов Саут-Даунс, дорогой до Брайтона. Были ли вы когда-нибудь в Брайтоне? Нет! Хм, это очень красивый город, некогда резиденция короля Георга IV, его королевский Павильон — маленькое индийское чудо среди Английских равнин: ландшафты и парки, скверики и террасы все напоминает о временах «георгианства», рекомендую его посетить.

— Замечательно, — ответила Пенелопа, не понимая, чем он может ее так заинтересовать.

Они сидели в гостиной с рабочими корзинками. Бетти, будучи старшим ребенком, возилась с шестилетним Эдвином и малышом Марком, Флой же была наверху с кормилицей. Мистер Джонсон невозмутимо читал газету, тогда как Сюзанна иногда поглядывала в окно.

Как только доложили о прибытии гостя, которого велено было называть «мистер», чтобы интрига сохранилась долее, все тут же пересели к столу и служанка внесла поднос с чайным сервизом, а лакей огромный поднос с угощеньями.

Он вошел, красивый мужчина, только не той красотой, кою чтят в свете, нет, это была мужественность, храбрость приукрасившие его суровые черты лица, лица переносившего много испытаний. У него был необыкновенный взгляд, черные глаза излучали энергию, улыбка — легкая и умная — представление об уме сего господина. Мистер М обыкновенно поклонился Джонсону и его жене, а хозяин, предвкушая эту минуту уже день-два, подскочил, чтобы лично представить его Пенелопе:

— Мисс Эсмондхэйл, разрешите представить моего друга Генри Мартина.

— Дружище, это наша дорогая подруга — Пенелопа Эсмондхэйл из Фортенхолла, что в Беркшире. Фея и чаровница низин Уайт-Горсетской долины завладела моим сердцем, также как вы милой Сюзан.

Пенни была смущена подобным представлением (бесцеремонность — вот как расценила она подобные речи и это ее раздражало).

— О, будьте покойны, мистер Джонсон, — сердце вашей супруги лишь ваше, а я там скорее, как назойливый гость. А с мисс Эсмондхэйл я уже давно знаком.

Их взгляды встретились, он поклонился и решил объясниться:

— Я имел величайшее удовольствие косвенно быть представленным вам, как Генри Мартин, друг Ричарда Гембрила, — последнее он добавил смутно, — на Моулдосовском балу.

— Ах да, — молвила Пенелопа, хотя воспоминания только вызвали только горечь.

— Пуф, — возмутился Джонсон, — а я-то думал вас первым лично познакомить.

Мистер Мартин, чью персону так долго хранили в тайне от ушей Пенелопы, уселся в противоположном углу, неподалеку от госпожи Джонсон и принялся наблюдать за детьми и перекидываться со счастливой матерью комплиментами, а Чарльз, пытаясь наверстать хоть сколько упущенное им время попусту, наспех пересказать историю знакомства с Генри, и что он является ближайшим их соседом, арендуя маленький домик, пока его собственное поместье приводится в надлежащий порядок и еще несколько деталей, которые Пенелопа уже пропустила.

Больше всего девушку взволновало, что он друг Ричарда, а значит история со скандалом в их доме могла долететь до его ушей и, возможно, эта тайна продвинется и дальше. С трудом одолевая свое смущение, она невольно поинтересовалась, как самочувствие миссис Гембрил и давно ли ему доводилось видеть Ричарда:

— К сожалению, я не располагаю никакими сведениями, ибо в последний раз с ним говорил на балу, а в доме побывал на похоронах мистера Гембрила-старшего, да и то там едва ли перемолвился парой слов с безутешной вдовой.