Девушка уже совсем собралась достать головку Габи из фонтана, но первым, высоко засучив рукав джемпера, сунул руку в воду Калинин.

Увидев, что стало с кукольным лицом, Наташа крепко закусила губу, чтобы снова не расплакаться. Оказалось, что от правого ушка через щечку, губки и шею идет безобразная ломаная трещина. Когда Егор решил стряхнуть с головки капли воды, верхняя губа отвалилась от лица Габи, и открылся отвратительный черный провал. Наташа всхлипнула, но все же удержалась и не заплакала. Слезами все равно делу не поможешь. Калинин поднял кусочек фарфора и сказал:

– И все же я не понимаю, чего так убиваться из-за куклы. Жалко, конечно, но она ж не человек. Дорогая, что ли? Или не твоя, а ты теперь виноватая получаешься?

Наташа сначала смогла только кивнуть головой в знак согласия, а потом добавила, не узнавая свой голос:

– И то, и другое… – Не обязательно Калинину все объяснять. Разве парень может понять что-нибудь, касающееся кукол?

Она с трепетом взяла у Егора головку и поняла, что ремонт требуется грандиозный и дорогой. Голова была отбита от фарфорового оплечья, к которому специальными хомутами крепилось матерчатое тельце, туго набитое чем-то довольно мягким. Денег больше взять было негде, а потому Габи, видимо, все же придется похоронить.

– Ты… иди… Калинин, по своим делам… – пробормотала Наташа. – Спасибо тебе…

– Да не за что, – ответил Егор. – Может, тебя проводить до дома, а то ты мне что-то не нравишься…

Наташа обернулась и увидела, что похититель кукол все еще сидит на асфальте и напряженно на них смотрит. Одноклассник проследил за ее взглядом и спросил:

– Может, дать ему еще и в морду? Я могу…

Девушка отрицательно покачала головой и ответила:

– Ну его… Но ты меня все же лучше проводи…

Всю дорогу до дома они молчали. Егор поначалу попытался говорить на разные темы, не касающиеся куклы, но Наташа была не в состоянии ни одну поддержать, и парень в конце концов замолк. Возле подъезда Наташа еще раз поблагодарила одноклассника и хотела было уже войти, как ей показалось, что сбоку справа мелькнул парень в синей толстовке. Она резко повернула голову, но никого не увидела, облегченно вздохнула и закрыла за собой дверь подъезда.


На следующий день Наташе пришлось объясняться с классной руководительницей по поводу прогулов физики, русского языка и литературы. Анастасия Николаевна всегда хорошо относилась к ученице Богучаровой, и ей явно хотелось услышать от девушки версию, которая ее целиком оправдала бы – бывают же прогулы по уважительной причине, такие и прогулами-то не считаются. Школьники – живые люди, всякое случается. Переходный возраст – непростой период. Но Наташе не хотелось ничего придумывать.

– Прогуляла – и все… – тусклым голосом твердила она и смотрела в угол класса, старательно избегая взгляда классной. Что она могла ей сказать? Разве физичка способна оценить степень ее утраты? Да и никто не сможет.

– У тебя что-то случилось, Наташа? – продолжала допрос учительница.

– Ничего не случилось! Можете вы это понять? – все же сорвалась Наташа.

Анастасия Николаевна посмотрела на нее осуждающе, но ничего не сказала, закрыла дневник, в котором, видимо, собиралась написать послание родителям, оставила его на своем столе и вышла из класса.

Наташа с долгим, протяжным вздохом взяла дневник и небрежным движением сунула его в сумку. Она вовсе не была рада тому, что классная решила не извещать родителей о прогулах дочери. Если бы пришлось показать дневник с записью, может быть, Наташа призналась бы во всем, и ей бы помогли. А так… У нее не хватит смелости рассказать маме или отцу о том, что с ней случилось. Бабушке – тем более… Впрочем, бабушка и сама может связать пропажу денег с приходом внучки и тогда… Что тогда? Тогда и придется во всем признаться…

На крыльце школы Наташа увидела Калинина.

– Слышь, Богучарова, тебя, кажись, твой вчерашний приятель дожидается, – тут же выпалил он и мотнул головой вправо.

Посмотрев в заданном направлении, Наташа действительно увидела парня в синей толстовке. Он тут же спрыгнул со спинки скамейки, на которой сидел верхом, и быстрой походкой пошел в глубь сквера, огибающего школу.

– Похоже, он догадался, что я тебя в обиду не дам, – с торжествующей улыбкой сказал Егор.

– А ты не дашь? – изумилась Наташа. – Что-то раньше ты не проявлял такой заботы обо мне!

– Раньше просто ее не требовалось. Тебя ж никто не обижал.

– Ну… вообще-то… да… – вынуждена была согласиться Наташа.

– А кто он такой, Наташка? Вчера ты была явно не в духе. Может, сегодня расскажешь, чего он к тебе пристал?

– Если бы я знала…

– Так уж и не знаешь!

– Честно, не знаю… Не понимаю… Странно все как-то получилось… А рассказывать тебе… Зачем?

– Так… Мы ж друзья!

– Что ты несешь, Калинин? Какие еще друзья? – возмутилась Наташа. – Мы с тобой с первого класса больше десяти слов друг другу не сказали!

– Ошибаешься! – с улыбкой отозвался Егор. – Вчера и сегодня мы очень даже много наговорили! И потом… кто нам мешает подружиться?

– Зачем?! – еще больше удивилась девушка.

– А зачем люди дружат?! Будто не знаешь!!

– Слушай… Ну… иди и… дружи… вон хоть с Демидовичем… – и она махнула рукой в сторону их с Калининым одноклассника Дениса. Тот в этот момент как раз вышел на крыльцо школы, раскрыв дверь ногой, поскольку обеими руками держал толстый пирожок с капустой, от которого со смаком только что откусил кусок.

– Если бы мне это было надо, то, как ты и сама можешь догадаться, я с ним давно уже подружился бы! – многозначительно заявил Егор.

Не подозревающий о том, что речь между Калининым и Богучаровой идет именно о нем, Демидович остановился, дожевал кусок, проглотил его с препротивным булькающим звуком и спросил:

– Че толчетесь-то на проходе?! Людям ходить негде!

Егор несколько отошел в сторону и зло сказал:

– Столько будешь трескать, тебе везде будет места мало!

Демидович, ничуть не обидевшись, пожал плечами, все так же смачно куснул пирожок и быстро сбежал с крыльца, явно демонстрируя одноклассникам легкость движений, которой никак не мешала некоторая его упитанность.

– Ну и чего с таким дружить? – Егор посмотрел вслед Денису с презрением. – У него одна жратва на уме!

– Знаешь, Калинин, у меня тоже много такого на уме, что тебе может не понравиться, – заявила Наташа.

– Разберемся! – Егор отмахнулся от ее слов, как от комара, и добавил: – Пошли, что ли… Я провожу… Мало ли… этот тип где-нибудь притаился и ждет, когда ты останешься одна!

Наташа была вынуждена согласиться с Калининым. Намерения парня с выставки ей были непонятны, а потому пугали. Пусть все-таки Калинин будет рядом. Он здоровый, при нем тот парень к ней точно не полезет. Кстати, значит, вчера она не ошиблась – он действительно проводил их с Егором до подъезда. То есть он знает, где она живет… Теперь точно знает, где учится… Но зачем она ему?

Наташа почувствовала, как во рту онемел язык. Такое с ней всегда случалось во время приступов страха. Вот, например, утром… Калинин же не придет за ней, чтобы отвести в школу, и тогда парень в синей толстовке может сделать с ней все, что хочет. А что он хочет-то? Вчера ему нужна была кукла… Но зачем парню кукла? Он говорил, что у него есть пятилетняя сестренка… Неужели он для нее хотел украсть эту куклу? Прямо какие-то «Дети подземелья»…

– О чем задумалась? – спросил Калинин. – О том придурке?

Наташа кивнула.

– Хочешь, если он появится еще раз, я с ним поговорю… По-мужски… Он отстанет, вот увидишь!

– Может, не появится?

– Сомневаюсь я…

В горле Наташи образовался вязкий ком, который никак не глотался. Ей было по-настоящему страшно.

– Вот если бы ты мне все рассказала, возможно, я знал бы, что стоит сказать тому парню, чтобы он отвалил навсегда, – сказал Калинин.

Девушка еще раз безуспешно попыталась проглотить комок, который разрастался в ее горле, и с трудом проговорила:

– Вряд ли тебе это будет интересно, Егор. Но я подумаю… Ты только приходи к моему дому завтра утром, перед школой.

– Зачем? Расскажешь?

– Возможно… Мы вместе в школу пойдем, а то что-то мне не по себе… Придешь?

– Приду, – согласился Калинин. – Выходи часиков в восемь. И поговорить успеем, и в школу не опоздаем! Договорились?

– Договорились, – согласилась Наташа, огляделась вокруг, парня в синей толстовке не увидела и, несколько успокоившись, зашла в подъезд.

Преследующий ее парень так напугал Наташу, что она никак не могла сосредоточиться ни на упражнении по русскому, ни на задачах по физике. Она откладывала один учебник, открывала другой в надежде, что он отвлечет ее от тяжких дум, но ничего не получалось. Девушка ловила себя на том, что не понимает ни слова из того, что читает. Более того, ей вдруг стало страшно одной в пустой квартире. И боялась она уже явно не парня. Две двери их жилища он, конечно же, не взломает. Да и соседи на шум сбегутся, если он вдруг за такое примется. Что же тогда ее так беспокоит? Она, конечно, со вчерашнего дня не в своей тарелке, но сейчас ее еще липкой паутиной опутал непонятный и какой-то незнакомый страх. Эта новизна неприятных ощущений пугала еще больше.

Наташа отложила учебник географии, в параграфе которого тоже ничего так и не поняла, и покосилась на шкаф с одеждой. Он вдруг показался ей зловещим. И девушка поняла почему. В его глубине, за коробками с обувью, лежала обезглавленная Габи. Малиновая коробка размокла, и Наташа, разрезав на кусочки, еще вчера выбросила ее в мусоропровод. Тельце Габи в грязном мокром платье теперь было завернуто в толстый полиэтиленовый пакет. В другом пакете, рядом, покоилась голова, один глаз которой больше не открывался, другой, наоборот, все время оставался открытым, а под носом, на месте верхней губы, зиял провал. Вчера Наташа переживала только о том, что у нее нет ни денег, ни куклы. Сегодня ужас почему-то стала наводить сама изуродованная Габи. А вдруг она вылезет из шкафа, держа в руках собственную голову с мокрыми, сбившимися в колтун волосами?

– Фу ты! – вслух сказала Наташа как можно громче, чтобы прогнать ужасное видение. – Вот ведь мама не зря запрещает смотреть ужастики! Всякая ерунда в голову лезет! Такого просто не может быть! Никогда! Детские сказки!

Девушка нарочито беспечно прошлась по комнате взад-вперед, убеждая себя, что ей уже вовсе и не страшно. Потом она включила ноутбук, зашла на свою страницу социальной сети под коротким, но емким названием «Мы!», которую все пользователи ласково называли «Мышкой». Просмотрев список любимых мелодий, она выбрала самую заводную и врубила звук на полную мощность. Пальцы тут же начали барабанить по столу, отбивая такт. Даже ноги сами собой начали притоптывать. Вот она – целительная сила музыки! Наташа поняла, что успокоилась окончательно. Страхи относительно выхода из шкафа изуродованной куклы показались ей смешными. Она собиралась подумать, что с ней делать дальше, но сейчас четко поняла, что ремонт не потянет никак, а потому с Габи придется распрощаться. А поскольку она все-таки всего лишь кукла, Наташа не станет ее хоронить, что приходило в голову, а просто выбросит ее части в помойку в этих же мешках, в какие сейчас завернуты. Можно было бы, конечно, в мусоропровод, но в помойный бак надежнее – подальше от глаз. Может быть, прямо сейчас это и сделать? Пока дома никого нет…

Девушка зачем-то подошла к окну, хотя загородку с баками из него видно не было. Прямо напротив, на ограде детского сада, в той же позе, что на скамейке у школы, сидел парень в синей толстовке. Наташа отшатнулась от окна, выронив на пол компьютерную мышку, которую автоматически сжимала в руках. Батарейки вылетели и моментально закатились под диван. Наташа полетела к ноутбуку и задвигала пальцами по сенсорной панели, чтобы вместо протяжной печальной мелодии, которая звучала и без мышки, найти опять веселую и задорную. Она хотела, чтобы ее отпустил вновь накативший страх. Но на этот раз музыка не исцеляла. Наверное, потому, что парень представлял собой реальную угрозу, в отличие от надуманной опасности в виде ожившей куклы. Похоже, придется-таки подружиться с Калининым. С ним не страшно. Конечно, все в классе подумают, что у них любовь-морковь и все такое, но какая разница, кто и что подумает. В сложившихся обстоятельствах ей наплевать на досужие разговоры и сплетни.

Весь остаток дня до позднего вечера Наташа через каждые десять минут бегала к окну, чтобы осторожно, из-за занавески, посмотреть на парня. Он исчез минут за пятнадцать до прихода родителей с работы. Видимо, понял, что сегодня она из дома не выйдет, а может быть, его позвали какие-нибудь другие важные дела.

Наташа не успела еще как следует успокоиться с приходом отца, а потом и мамы, как в гости зашла бабушка. От страха, накатившего новой удушливой волной, у девушки закружилась голова. Сейчас бабушка призовет ее к ответу, надо будет что-то говорить… А что? Оправданий ее поступку нет. Наверно, кукла погибла именно из-за того, что была куплена на ворованные деньги. Как объяснить взрослым то, чему нет объяснения? Они все равно ничего не поймут, посчитают Наташу преступницей и, может быть, сдадут в детский дом… Хотя кому она там нужна? Стольким детям по-настоящему требуется приют, а тут она, которая живет на всем готовом, имеет и родителей, и бабушку… Конечно, ее никуда не отдадут, она просто сделается в своей семье чужой… Может быть, даже придется бежать из дома… Но куда? В никуда… Будет просто скитаться…