— Да, конечно… Еще что-нибудь?

Она подняла на него глаза и проговорила с неуловимой тоской:

— Я хочу к маме.

Михаил отвернулся, он сейчас совершенно не владел собой.

К маме. Надо подумать. Может быть так даже лучше. Да, наверное, пусть поживет у матери недельку, перебродит то дерьмо, они оба успокоятся. Пусть соскучится по нему. Он натянул на лицо свою обычную улыбку, повернулся к ней и постарался говорить спокойно и даже весело:

— К маме, так к маме, хорошо. Я сам отвезу тебя, куколка моя, поживешь у мамы недельку.

Как он обрадовался! Аня помертвела внутри, лишний раз убедившись, что только мешает жить этому человеку. Вслух глухо пробормотала:

— Спасибо, — допила кофе, помыла кружку и тихонько вышла.

— Боже мой! Ну что же мне сделать, чтобы она хоть как-то отреагировала! Или хотя бы разозлилась! — думал он, глядя, как его маленькая жена понуро уходит, — Да уж! После тех номеров, что ты здесь выкидывал, тебе еще долго придется ползать на брюхе! Идиот несчастный. Несчастный, как это точно сказано…

* * *

Подумать только, прошла всего неделя и два дня. А кажется, как будто несколько лет отделяют ее от того момента, когда она заметила в ресторане красивого мужика с холодными серыми глазами, читающего газету. Аня собрала свои вещи в ту сумку-саквояж, с которой еще из больницы приехала. Ее чемодан должны были завезти к ней домой девчонки. Из тех вещей, что купил ей муж, ничего брать не стала. Смыла крем.

— Хммм… Иногда реклама не врет…

Лицо было на удивление свежим, следов слез совершенно не видно, только губы чуть припухли. Это ничего. Она оделась, собрала волосы в аккуратный пучок на макушке и вышла из комнаты.

Муж стоял у двери, словно поджидал ее. Понятно, ему не терпится, чтобы она убралась, так она и не собиралась задерживаться.

— Это все? — он с сомнением показал на ее сумку.

— Да, это все мои вещи.

— Покажи.

— Что?

— Я сказал, покажи. Что непонятно?

Ему было очень неприятно, что эта девчонка ничего не хочет от него принимать. Так, кажется, разозлилась.

— Смотри, — она резко открыла сумку.

Он глянул, поцокал языком:

— Ай, ай, ай. Я так и думал. Как тебе не стыдно, куколка моя? Какого мнения будут обо мне твои родители? Что скажут, ни одной тряпки молодой жене не купил? Позор! Нет уж, милая.

Он отобрал ее сумку, унес куда-то. Вернулся с огромным чемоданом, сам сложил в него все, что висело и лежало в шкафу, и с вызывающим видом поставил перед ней.

— Подружкам покажешь.

— Я все равно не буду это носить.

— Будешь, если ничего другого нет.

— Я не ХОЧУ, чтобы ты покупал мне вещи.

— А я все равно БУДУ покупать тебе вещи!

Аня была обижена, и вообще, зла на него. Нет, даже не так. Она собиралась давить его своим холодным презрением, но этот муж, объевшийся груш, так смешно выходил из себя, что она не смогла спрятать усмешку, просочившуюся в ее глаза.

А он этот легкий проблеск веселья заметил. Ну, наконец-то. Захотелось выдохнуть с облегчением и расслабиться.

Но она сказала:

— Мне нужен паспорт.

И тут же опять взвилось подозрение:

— Зачем?

— Что зачем? Зачем вообще человеку бывает нужен паспорт? Я что рабыня?

На сей раз, она однозначно разозлилась, и нехорошо разозлилась. Запахло очередной ссорой.

— Хорошо, — он принес ее паспорт, — Только не предпринимай ничего, предварительно не поставив меня в известность. Ты теперь моя жена, и все что ты будешь делать, касается моего бизнеса.

Его бизнеса. Конечно. Она раскрыла книжицу, глянула на фамилию. Кольцова Анна. Вздохнула.

— Разумеется, я не собираюсь наносить никакого ущерба Вашему бизнесу.

— На ты! Обращайся ко мне на ты! И возьми ключи от своей машины.

Он протянул ей ключи от шикарной новенькой машинки, которую купил ей сегодня утром, но Аня проигнорировала его жест и просто ответила:

— Спасибо, не надо. Тем более, что я сейчас за руль садиться не собираюсь.

Зло подхватив чемодан, Михаил пошел к выходу. Не могут они не поругаться! Не могут! И как ей только удается в два счета довести его до белого каления…

* * *

Лифт спустился в паркинг, Аня сразу заметила рядом с его джипом чудесную мерцающую синюю мечту, BMW M6 cabrio… Аж слюни потекли… Точно под цвет ее глаз… Какого черта! Не надо нам от него ничего! Она отвернулась, с мрачным видом разглядывая дорожную разметку.

Укладывая чемодан в багажник, Михаил все время следил за ней. Заметил он и искорку интереса, сменившуюся мрачностью. Тяжело вздохнул.

Ехали молча, чтобы не ощущать этой давящей тишины, он включил радио и сосредоточился на дороге.

Отца не было дома, теща обрадовано засуетилась, кинулась кормить зятя вкусностями, поить чаем. Перед Аниной мамой они, не сговариваясь, решили не показывать своих, мягко говоря, натянутых отношений. Как могли улыбались, и вели себя вроде нормально. Но разве маму обманешь!? После того, как зять, посидев немного и сославшись на неотложные дела, чмокнул дочь и уехал, мама не сразу, конечно, но подступила к Ане с расспросами. Потому что от нее не укрылось, как она шарахнулась от его поцелуев.

— Девочка моя… — начала она осторожно, — Ты счастлива?

Аня открыла рот, но не смогла произнести ни слова.

Говорить правду не хотелось. И врать тоже не хотелось.

— Мам, я устала что-то. Пойду-ка я полежу.

— Да-да, конечно, доченька. Ты бледная какая-то, ты не беременна?

— Нет, мама, — Аня совсем расстроилась, — Пойду я, прилягу. Прости.

Дочка ушла, а мама осталась сидеть в кухне и переваривать то, что ей сказали, вернее не сказали. Там счастьем и не пахнет. Что у девочки случилось, что там вообще могло произойти? Ну да, девочка никогда не была забитой тихоней, но чтоб вот так замуж выскочить… Она же не какая-нибудь дура легкомысленная, собиралась делать карьеру, а теперь что будет? Муж этот ее. С виду нормальный, уважительный. Если честно, шикарный мужик, красавец, еще и богатый, и видно, что к Ане не ровно дышит. Так что же с ними не ладно?

Отца, естественно, в свои подозрения посвящать не стали.

* * *

Из дома жениных родителей Кольцов поехал на работу и просидел там, ворочая горы дел до самой ночи. А ночью, придя домой, он вдруг обнаружил, что его привычная квартира без жены кажется ему пустой. Он затряс головой, всего две ночи она тут спала, а уже все собой заполнила. Его потянуло в ее комнату, он вошел туда, испытывая странный трепет, словно вошел в святилище. Лег на Анину кровать, потерся затылком о покрывало и закрыл глаза, так можно думать, что это она гладит его по волосам. Потом откинул покрывало и зарылся лицом в подушку, хранившую ее запах, накатило желание. Нет, надо вставать, довольно тут валяться, как долбанный извращенец. Пришлось сделать над собой усилие и встать, потом захотелось войти в ее ванную.

Тьфу! В ванной вместе с ее маленькими лосинками сушилась та проклятая мужская футболка.

Надо же! И тут она его уела. Сама уехала, а футболку своего «дорогого мужчины» оставила. У него просто зачесались руки уничтожить это напоминание, что не его здесь любят. Как Миша саркастически заметил про себя, сейчас он как Иван-дурак, нашедший лягушечью кожу. Ужасно хотелось ее сжечь. Но он не станет этого делать. Он сделает так, что его жена сама сожжет эту чертову «лягушечью кожу».

Михаил потушил свет и вышел из ее спальни. Желание никуда не делось, но ни звонить, ни ходить к кому-то, он не стал. Хватило вчерашнего, на всю оставшуюся жизнь хватило. Послал ему Бог эту царевну-лягушку, вот и будет он с ней маяться.

Глава 9


Мама тихо, незаметно, но плотно обложила Аню психологическим прессингом, и та, в конце концов, не выдержала и рассказала ей всю правду. Пожилая женщина слушала эту исповедь, слушала и делала выводы. Очень неутешительные выводы. Все это одна большая ошибка. И незачем им губить жизнь друг другу.

— Дочка, я считаю, вам надо развестись.

Сердце у Ани больно сжалось. Любовь только возникнуть может внезапно, а вот пройти внезапно — никогда. Ее из сердца можно вырвать только вместе с сердцем. Но и жить так, как они живут, тоже невозможно. Потому она сказала:

— Я подумаю. Только никому ничего не рассказывай.

— Дочка!? — обиделась женщина.

А пока, пользуясь свободой, Аня обзвонила всех своих знакомых, настроение улучшилось, даже получилось забыть о муже. Сходила с девчонками в кафе, они, конечно, засыпали вопросами, но уж она им наплела! Рассказала про новые шмотки, про машину. Те так увлеклись, что обо всем забыли. Оттуда возбужденной толпой прямиком пошли к ней в гости, ахали, заставили все примерить. При них Ане не удалось отвертеться, потом она сама втянулась и с горящими глазами разглядывала себя в зеркале. Все-таки вкус у этого гада есть… вкус у него что надо! Девчонки так разошлись, что решили тоже кое-что примерить, точнее, все перемерить, галдели, хихикали, вертелись перед зеркалом, блестя глазками. Все одобрили!

Оценив до мелочей все шмотки, включая отменное, очень дорогое белье, подружки осели на кухне, и за чайком делились рассказами о том, что было в том отеле в Анькино отсутствие. Вспомнили про того мужичка, что тогда на Ленку запал и аж целых четыре раза танцевать приглашал, подшучивали над Ленкой, а она отмахивалась, мол не говорите ерунды! Не признаваться же, в самом деле, что этот мужик занозой застрял ей в сердце, и безумно жаль, что они больше никогда не увидятся…

Аня слушала подружек, смеялась вместе с ними, и как-то вроде и свое житье стало казаться не таким уж безнадежным. Может, время расставит все на свои места. Хорошо, что она к родителям поехала.

* * *

Пошел пятый день.

За работой время тянется незаметно. Почти. Если приползать домой к полуночи, а то и вовсе не приползать, ночевать в кабинете. Кольцов жил эти дни как поезд в тоннеле. Идешь в темноте, видишь в конце свет, до этого света надо дойти. Осталось немного, два дня.

* * *

Недавно Ане позвонил школьный друг Женька, она так обрадовалась, почти семь лет не виделись. Он в другой город уезжал учиться, а теперь вот вернулся. Хохотали по телефону, он напросился в гости. Аня пригласила его к вечеру, как раз мама с папой дома будут. А утром она брату позвонила, вчера вспомнила про майку ту, свою любимую, что она дома у мужа оставила, просила заехать и забрать, а потом ей завезти.

Валентин позвонил с работы Кольцову, просил разрешения зайти, забрать кое-что. Тот был озадачен, но немедленно согласился. Мужчины встретились у Кольцова дома. Валентин поздоровался, вошел, осмотрелся, потом выдал:

— Меня Аня просила ей какую-то майку завезти. Забыла, говорит.

Михаил сразу понял, о чем идет речь, неприязнь зашевелилась внутри. Вспомнила, значит, свою пропажу, не забывает! Но вида не показал:

— Да, я понял, сейчас принесу.

Зашел в ее ванную снял проклятую футболку, она ему руки жгла, стиснул ее в кулаке, как будто она была живая, и ее можно задушить. Вынес.

— Вот она.

— Хммм! Ну надо же сколько лет, а она эту мою старую майку все никак не выбросит!

— Что?!

Михаил впился в него взглядом, задохнулся, стиснул майку в кулаке и спрятал за спину.

— Майку, говорю, мою старую не выкинет никак, — зятек что-то в неадеквате.

— Ааааа…

— Ну, давай, что ли, майку-то.

— Аааа… Я сам. Сам отвезу. Мне как раз нужно… Нужно к ней сегодня поехать! Сам и отвезу.

— Ладно, — женин брат пожал плечами, с сомнением оглядев зятя, — Бывай.

И ушел.

Кольцов, оглушенный новостью, опустился на диван, уставившись на зажатую в руке футболку. И ведь не обманула, он просто сам себе невесть что в голове достроил… Эта его кошмарная жена не перестает его поражать. Да она его просто с ума сведет!

Он захохотал, откинувшись на спинку дивана. Хохотал долго и чувствовал себя ужасно, просто по-дурацки счастливым.

Потом подскочил и помчался к ней, к этой невозможной, нахальной девчонке. К его маленькой синеглазой девочке.

* * *

Кольцов с замирающим от волнения сердцем позвонил в дверь. Сейчас он ее увидит. Шумно выдохнул, успокаивая дыхание. Только собирался позвонить еще раз, дверь открыл тесть.

— О, какие люди! Что же ты не позвонил, Миша?! Проходи, сейчас ужинать будем.

Он не звонил. Хотел приехать сюрпризом. Всю дорогу мысленно проговаривал, как будет поддразнивать ее, стебаться, как, в конце концов, заберет ее домой. Михаил вошел вслед за тестем. Из гостиной доносился веселый мужской голос, который что-то бубнил и женский заливистый смех. Кольцов застыл на пороге.