Вскоре битва закончилась — сражаться стало некому. Зато и спросить, посылал Каури людей к ладожанам или не посылал, было больше не у кого. Истоптанный снег перед избами, все строения были залиты кровью и завалены телами, то неподвижными, то слабо шевелящимися. Возбужденные, еще не остывшие победители перевязывали раны, добивали противников, искали своих, наскоро обменивались впечатлениями. Стейн собирал своих людей, пытаясь понять, велики ли их потери. Он наткнулся на Вестмара: дядя о чем-то горячо спорил с Хрёреком, который явно хотел быстрее отделаться от него. Стейн задержался: ему редко случалось видеть своего родича таким возбужденным и разгневанным.

— Они перебили всех — женщин, детей и подростков! — не помня себя от негодования, кричал обычно сдержанный и доброжелательный Вестмар Лис, который в поисках племянника успел обойти несколько изб и увидел, что там творится внутри. — Ты, конунг, был здесь и мог бы присмотреть за ними! Почему ты не удержал этих дикарей? Почему ты не приказал твоим людям удержать их? Они же не оставили никого!

— Вахто жаждал крови, его было трудно остановить. А к тому же мы должны раз и навсегда показать местным жителям, что нам лучше не противиться.

— Можно было оставить хотя бы женщин и детей!

— Непокорные роды должны прекратить свое существование.

— Но я не понимаю, зачем уничтожать товар! Ведь всех пленных можно было продать! Ты понимаешь, что ты своими руками побросал в болото марок тридцать серебра, а то и больше! Харальд Боевой Зуб, может, и мог себе позволить, но мы для этого еще недостаточно богаты! А если мы продадим женщин, то этот род все равно перестанет существовать.

— Не скажи. — Возле них остановился Велем, со снятым шлемом в руке. — В рабстве иным из них лучше, чем дома, сытнее и теплее.

— Я сюда пришел не для того, чтобы кого-то наказывать, — сердито продолжал Вестмар. — Имейте в виду: если вы и дальше собираетесь оставлять позади себя одни трупы, то мне с вами не по пути! Мне не нужна слава грозного опустошителя земель, я не конунг! Мне нужен товар и простое звонкое серебро!

— Успокойся, Вестмар! — Хрёрек наконец положил руку ему на плечо, и хотя поначалу Вестмар ее скинул, все же постепенно успокоился. — Надеюсь, этого не повторится. Иногда приходится жертвовать малым, чтобы завоевать большее.

Стейн отошел. Даже одного из своих людей ему было трудно признать «малой» жертвой. Велейва и Хринга нигде не было — ни среди уцелевших, ни среди раненых. Двое убитых, Торвид и Халль, уже были подобраны и уложены в стороне, но этих двоих никто не видел.

— Давайте разбирать тела! — Стейн махнул рукой своим людям и подозвал некоторых из парней Селяни. — Я не могу найти еще двоих!

Хрёрек и Велем тоже кого-то недосчитались, и тела начали выносить из домов. Кое-кому из ладожан становилось худо, когда схлынула горячка и плоды резни предстали во всей полноте. Некоторые тела были так изрублены топорами, что руки, ноги и головы оставались лежать или отваливались при переноске. Среди таких тел были и женские, и детские. Женщин оказалось около двух десятков, но среди них уже сложно было найти красавицу Марьятту, из-за которой разгорелась эта вражда. Залитые кровью лица все выглядели одинаково ужасно.

Из открытой двери валили густые клубы душного дыма.

— Тушите, тушите скорее! — завопил Доброня. Видимо, в схватке разметали по дому горящие головни из очага. — Все огни тушите! Погорят избы, пропадет наша добыча!

Одну избу в конце концов пришлось сжечь: вынеся все, что можно было счесть добычей, ее превратили в погребальный костер. Выбрали стоявшую поодаль от других и сложили туда тела словенов, варягов и чудинов из рода Вахто, в том числе беднягу Нокку. Вахто пообещал весной привести людей и насыпать над кострищем могильный холм. Поселок теперь принадлежал ему, и сюда он намеревался переселить своего старшего сына. Но только весной. Сейчас он во главе отряда из восемнадцати человек выразил готовность присоединиться к ладожанам для дальнейшего похода, и Хрёрек посоветовал Велему принять его помощь.

— Пусть он тоже возьмет добычу с нашей помощью, и это примирит его с необходимостью платить нам дань. К тому же увеличит его влияние, а нам выгодно, чтобы наш сторонник был сильнее. Мы и далее будем приглашать всех финнов присоединиться, и совместный поход крепче привяжет к нам новых союзников.

— А против нас они топоры не поднимут? — хмуро спросил Велем. — Ты же сам говорил, что нельзя давать им объединяться.

— Идти вместе еще не значит объединяться. А вот чтобы они не пришли к такому решению, нужно пристально следить за ними, разжигать соперничество, невзначай напоминать о старой вражде. Каждый из них должен нуждаться в нас. Вахто уже нуждается в нас: теперь ему есть что терять, но свои силы он будет вынужден раздробить, в то время как многие в округе будут бояться его и ненавидеть. Он должен прочно заручиться нашей поддержкой, чтобы сохранить завоеванное. Вот увидишь: теперь он будет пугать всех соплеменников участью Каури и его рода. Нам даже делать самим больше ничего не придется.

Велем промолчал. В сегодняшней схватке погибли его братья Синята и Будислав из семейства стрыя-деда Братомера. Витошка остался жив только чудом: откатился по льду, сбитый с ног, а какой-то чудин из рода Каури, намереваясь обрушить топор на спину отрока, поскользнулся, и топор вонзился в снег. Велем сам зарубил его, пока тот выдергивал топор, и рывком поднял на ноги младшего брата. А мог бы не успеть… Куницы доставались не задаром. Но отступать от задуманного было поздно.

По мере продвижения к низовьям Паши все больше становился обоз, да и сама дружина возрастала. Видя, сколько старейшин присоединилось к войску вене и руотсов, а также напуганные страшным концом рода Каури, чудины не оказывали сопротивления. Каждый род выплачивал дань, и многие просились в дружину. После Паши Велем намеревался вести своих на реку Оять, где жило уже другое племя. Оно говорило на том же языке, но называло себя «бепся» и враждовало с жителями Паши. Как им рассказали, в прежние годы бепся не раз делали набеги на Пашу и ее приток Капшу, захватывали скот и пленных. А пленных они продавали варягам, которые заходили в Оять из Нево-озера, чтобы потом через Сулу и Мологу ехать к Волге и дальше, до козарских торгов. Многие пострадавшие в прежние года теперь были рады случаю рассчитаться за обиды и в свою очередь взять пленных для будущей продажи.

Добравшись по Паше до берегов Нево-озера, на несколько дней разбили стан, чтобы отдохнуть и восстановить силы. Никто не сомневался, что бепся уже знает о набеге и готовится его отразить, но Хрёрек уверял, что так лучше.

— Мы сразу убьем тех, кто намерен сопротивляться, и получим законный повод забрать как можно больше добычи и пленных. Врага нужно по возможности ослабить, иначе в будущем году нам придется все-таки выдержать эту битву, и целый год мы будем гадать, где и когда они нанесут нам удар. Сейчас время и место выбираем мы, а это значительное преимущество. Но мы не должны уничтожать роды побежденных! — строго наставлял он чудинских старейшин. — Мы лишь возьмем от каждого рода по заложнику, не считая дани, и оставим их на своих местах.

— Нам нужны их земли и ловы! — возражал Вахто, который теперь считался вожаком всех чудинов Паши, и они поддерживали его согласным гулом. — Ведь это гораздо лучше, чем только взять дань!

— Пусть они сами ходят на охоту и добывают зверя, а мы возьмем уже готовые шкурки! — убеждал их Хрёрек. — Но ведь сейчас многие из их мужчин будут перебиты, ловы останутся без хозяев, и любой из вас может ими воспользоваться.

На это старейшины согласились, и Хрёрек был удовлетворен. Дележом завоеванных угодий пусть чудь занимается без помощи ладожских воевод: при этом они передерутся, опять придут за помощью, и можно будет не бояться, что эти медведи сумеют скинуть наброшенную на них узду.

От Нево-озера недолго прошли по Свири и перебрались на ее приток Оять, на берегах которой главным образом и обитало племя бепся. Продвигались медленно, и несколько раз на льду реки и лесных озер завязывались битвы. Но бепся тоже жила обособленно, каждый род сам по себе, и даже влиятельные старейшины не могли собрать больше ста человек. Здесь тоже кипела внутренняя вражда, и иные из старейшин бепся еще до битвы приходили к Велему и предлагали союз против собственных соплеменников. Таких людей Велем по совету Хрёрека принимал ласково, одаривал тканями и котлами. Но в знак истинной дружбы у них, как и у побежденных, забирали по нескольку молодых домочадцев в заложники. Девушек с приданым обещали сделать женами ладожан, и Селянины побратимы уже присматривались, кому которая достанется. Младших братьев, которые должны были оберегать сестер, обещали обучить в Ладоге разным полезным умениям, но главным образом ставили целью оторвать сыновей старейшин от соплеменников и научить видеть своих в ладожской знати.

Войско с разросшимся обозом двигалось медленно: сперва шли мужчины на лыжах, утаптывая снег там, где его было много, потом лошади и ручные лоси тащили сани с поклажей, потом шли, частью тоже на лыжах, заложники и пленные. Ближе к хвосту гнали захваченный скот: коров и овец. От холода выносливый северный скот не слишком страдал, но там, где ветры сдули со льда весь снег, неуклюжие коровы порой падали и ломали ноги, после чего их приходилось забивать и разделывать на ужин. Потом догадались такие места покрывать вырубленным лапником и хворостом, чтобы животные не скользили. Передвигались от поселка к поселку, в иные дни, особенно если не везло с погодой, успевая сделать только один короткий переход. А когда располагались на ночлег, раскладывая десятки костров, усеивая лед десятками шалашей, покрытых лапником, хворостом и шкурами, то можно было подумать, что целое племя снялось с места и движется на поиски новых земель. Чтобы объехать на ночь стан, Велем вынужден был брать лошадь. Под его началом теперь находилось человек триста, и он чувствовал себя без малого настоящим князем. Вот подрастет Гостята — чем ему не княжество в наследство достанется?

Теперь следовало опасаться не столько открытых столкновений, сколько попыток ограбить обоз. Такие попытки делались неоднократно: в удобных местах засевшие на деревьях над крутым берегом стрелки´ бепся пропускали мимо основную часть войска и осыпали стрелами охрану обоза, а их товарищи, притаившиеся поблизости, выскакивали и пытались утянуть что только можно. Стараясь отрезать хвост обоза, они сбрасывали на лед заранее подрубленные деревья, проделывали проруби, прикрытые хворостом и снегом, надеясь поживиться в суматохе, пока все сбегутся к провалившимся саням. Приобретя опыт, Селяня во главе своей «стаи» заранее обследовал подозрительные места перед проходом войска и несколько раз спугнул притаившихся грабителей. Иных удавалось взять в плен и присоединить к добыче. Наиболее ценный и легко переносимый груз — дорогие меха — теперь следовал в середине войска, а пленных и скот прикрывали отряды опытных бойцов, в основном варягов Хрёрека и Вестмара.

Со среднего течения Ояти перешли в верховья Капши — это был приток Паши, который должен был привести войско назад, почти к тому месту, откуда начинали путь по этой реке. Оттуда уже через лес можно было попасть к месту слияния реки Тихвиня-йоки с Сясью — а Сясь теперь казалась почти родным краем. Весь поход занял более двух с половиной месяцев, и теперь весна стремительно приближалась. Приходилось торопиться, чтобы успеть домой до того, как растает снег, развезет дороги и вскроются реки.

Путь по Капше проходил спокойно. Людей здесь жило меньше, и почти везде войско ждала приготовленная дань по числу жителей: сопротивляться или прятаться не хотел больше никто. Уже почти в конце пути по Капше ладожских воевод встретили заранее накрытыми столами и пригласили на пир. Случилось это в поселке, где жил весьма знатный и родовитый человек — Ульяж-ижанд. И судя по количеству старейшин, которые ждали в его доме, чтобы заверить ладожского воеводу в дружбе и поднести заранее приготовленную дань, Ульяж-ижанд при желании мог бы выставить войско не менее чем в полусотню копий. Но предпочел этого не делать.

— Я отвечаю за то, что ни один из присутствующих в моем доме уважаемых хозяев не утаил своего имущества и не преуменьшил числа домочадцев, с которых мы будем платить подать, — сказал он, принимая воевод возле очага. — Я отвечаю за всех, кто здесь собрался, и вы можете проверить, если у вас есть такое желание.

— Вовсе нет, уважаемый Ульяж-ижанд, мы верим тебе, потому что умного и достойного человека сразу видно! — заверил его Велем, от Хрёрека научившийся обращаться с лесными хозяевами. Груды куньих, бобровых, лисьих мехов, по сорочкам и полусорочкам нанизанные на кольца из ивовых прутьев, выглядели внушительно, а если кто по забывчивости не посчитал тринадцатого внука, который только что родился и еще неизвестно, выживет ли, или восьмую, недавно взятую в род невестку, то не стоит портить хорошие отношения из-за мелочей. — Мы рады найти в тебе и твоих близких такое благоразумие и радушие. Вы тоже можете рассчитывать на нашу дружбу и помощь.