— К чему ты клонишь? — резко ответил Вольга и подался к нему.

— К тому, что у такого явно выраженного недоброжелательства между будущими родичами должна быть весомая причина.

— У меня есть причина. — Вольга снова отодвинулся, глядя перед собой и давая понять, что лезть к себе в душу не позволит. Но Одду и не требовалось туда залезать: напряженные и бурные чувства молодого князя были ясно написаны у него на лице. Умение таить свои мысли и желания — искусство, ему не доступное. — Но я ни с кем не собираюсь ее обсуждать!

— А жаль, — с выразительным сожалением отозвался Одд. Он по-прежнему держался непринужденно, будто и не замечал, что касается самых потаенных и болезненных мест в душе плесковского князя. — Видишь ли, сейчас мы с тобой находимся в одинаковом положении, которое для нас весьма выгодно.

— Выгодно? — Вольга бросил на него короткий недоверчивый взгляд. Он, напротив, считал свое положение крайне невыгодным, с какой стороны ни посмотри.

— Аскольд конунг пользуется выгодами торговли с греками, поскольку имеет заключенный с ними мир. По условиям мира он не должен пропускать через свои земли дружины, которые пожелают поискать добычи в богатых греческих землях. Мне не нужно объяснять тебе, какую добычу можно оттуда привезти? При поколении наших отцов и дедов дружины с севера не раз бывали в Греческом море, даже под стенами самого Миклагарда, и всегда привозили огромную добычу — золото, драгоценные изделия, вино, дорогие ткани, хорошее оружие и доспехи. Сам Ульв Зверь, отец Аскольда, был в составе норманнских войск, делавших набеги на Миклагард. А его сын сам не ищет славы и добычи и дал обязательство препятствовать в этом другим. По-моему, это весьма глупое поведение. Ведь со времен последнего крупного набега прошло уже лет тридцать. Византийцы позабыли о норманнах. Я бы не отказался им напомнить. Но для такого дела нужен союзник. Все-таки дорога дальняя, да и Миклагард — это не Альдейгья, которую можно взять на двух-трех кораблях. Но искать союзника в самой Альдейгье нет смысла: тамошние хёвдинги в родстве с Аскольдом и не пойдут на него с оружием. И тогда я подумал о тебе. Ты молод и отважен, ты отмечен воинской удачей. И ты тоже, как и я, еще не являешься родичем Аскольда, что могло бы помешать тебе задумать военный поход против него. Возможно, ради этого ты медлил с женитьбой на его свояченице?

Одд, все время своей длинной речи рассматривавший игру солнечных лучей в свежей березовой листве, наконец покосился на собеседника. А Вольга устремил на него взгляд широко раскрытых глаз, выпрямился, сидя на траве, и даже ковш отставил в сторону.

— Ты предлагаешь мне… войну с Аскольдом? — наконец проговорил он севшим от волнения голосом и быстро огляделся, хотя знал, что вокруг только свои.

— Говорят, что Кенугард вырос в последнее время, когда освободился от зависимости от хазар и стал пользоваться плодами союза с греками и с Альдейгьей. С одной стороны туда рекой текут меха, с другой — хорошие греческие товары, и немалые богатства оседают в самом Кенугарде. Там уже есть что взять. Но я думаю даже не столько о самом городе Аскольда, сколько о тех местах, куда можно через него пройти. Наш с тобой будущий родич Вильяльм, сын Домагеста, не раз уже бывал в греческом городе Корсуне. Он привез неплохие товары, но я уверен, что главных богатств он даже не видел. Самое драгоценное греки отдают своему богу, неисчислимые сокровища сосредоточены в храмах, а там он даже не был, поскольку не является поклонником Кристуса. Но если мы придем туда во главе сильной дружины, то нам ничто не помешает зайти в любой дом и унести все, что нам понравится. Один удачный поход — и ты в жизни больше не прикоснешься к деревянной посуде вроде этого. — Одд небрежно кивнул на ковш, на дне которого выдыхалось забытое пиво. — Ты и твоя дружина будете пить только из золотых и серебряных кубков. Скажи: у тебя хватит дерзости сделать то, что родичи твоей будущей жены не одобрят? Ты не побоишься ссоры с ними?

— Они… не побоялись ссоры со мной! — словно через силу выдохнул Вольга. По его лицу и расширенным глазам Одд видел, что его призыв достиг цели: мысли плесковского князя унеслись даже дальше, чем он предполагал. — Ты хочешь… разбить Аскольда, завладеть Киевом…

— И пройти ниже по Днепру, к Греческому морю и Корсуню. Для начала. Если же утвердиться в Куя… как ты называешь Кенугард? — то оттуда можно хоть каждое лето совершать набеги на греческие и восточные земли. Там ждут огромные богатства. Сыновья Рагнара Лодброка от зависти сожрут засаленные штаны своего знаменитого папаши и подавятся! А нужно нам всего лишь немного смелости и удачи.

— Этого у меня завались! — Вольга жестко усмехнулся. Его лицо раскраснелось, глаза заблестели, он отстегнул серебряную пуговицу на вороте вышитой рубахи. — У меня будет только одно условие…

— Какое? Надеюсь, все плоды победы мы разделим по справедливости.

— Я скажу тебе о нем позже. Справедливости оно не грозит. Но вот что. — Вольга взял себя в руки и начал сосредоточенно обдумывать предстоящее. — Я не смогу объявить плесковской старейшине, что собрался воевать с Аскольдом. Они не поймут. Я их еле-еле уговорил пойти на корелу и на летиголу. Но на Киев мои люди не пойдут — слишком далеко, а к тому же они побоятся ссориться с Ладогой.

— А ты не побоишься? Я хочу, чтобы ты все как следует обдумал. Ведь наш поход, весьма вероятно, помешает тебе получить твою невесту…

— Наш поход поможет мне получить мою невесту! — Вольга подался к нему, и Одд даже слегка отстранился — казалось, тот собирается сгрести его за рубаху на груди, чтобы придать больше веса своим словам. — Я наконец-то получу ту невесту, которая была мне обещана давным-давно! Ту, которая предназначена мне судьбой и богами! Ту, которую силой и обманом отняли у меня! Но я верну ее, а на всех остальных мне плевать! Пусть они идут хоть к Ящеру в задницу, хоть к лешему в болото!

— Сдается мне, что ты не о той невесте говоришь, которую я видел недавно в Альдейгье, — размеренно и чуть насмешливо, будто сделал очевидное открытие, отозвался на это Одд. — Сдается мне, что тебе нужна другая дочь Домагеста хёвдинга — та, которую сейчас называет своей женой Аскольд конунг.

— Да, это так, — отрывисто и ожесточенно ответил Вольга. — Но он называет ее своей не по праву! По праву она должна была стать моей женой — еще тогда, три года назад! Вот у меня ее кольцо. — Он показал золотой перстень варяжской работы. — Она дала мне его «в задаток», как у нас говорят, в знак того, что согласна выйти за меня. Этот перстень дал мне право сватать ее. Но ее родичи даже не оставили мне времени на то, чтобы поговорить с отцом и прислать за ней. Они силой выдали ее за Аскольда. Но ее кольца у меня никто не в силах отнять, и она будет моей! Тебя мне боги послали. Я не хотел брать в жены ее сестру и становиться родичем и ее мужу, и ей. Но только теперь я понял, что сами боги меня удерживали! Я пойду за ней в Киев. А ее родня рано или поздно примирится со мной. Ты ведь будешь на моей стороне, и что они против нас двоих сделают?

Одд с любопытством глянул на перстень и даже приподнял брови, хотя давно уже узнал его, еще в первый день. Этот старинный перстень, происходивший из святилища халогаландской богини Торгерд, он сам четыре года назад преподнес Дивляне в благодарность за помощь в борьбе с Иггвальдом Кабаном. И при этом сделал больше, чем рассчитывал. Наследство древней северной богини, переданное словенской деве, пробудило божественные силы и в ней, и теперь кольцо Торгерд здесь называлось кольцом Огнедевы. Впрочем, с ней схожа и сама Торгерд — дочь Халоги, бога Высокого Пламени, обладающая способностью метать молнии из рук. О близком знакомстве с этим перстнем Одд не стал говорить Вольге, чтобы не вызвать ненужных подозрений, но про себя отметил: богиня родного Халогаланда еще четыре года назад подсказала ему этот шаг, который теперь дал столь важного союзника. Даже он не мог тогда знать, что получит взамен на этот небольшой подарок. Четыре года кольцо Огнедевы хранило любовь Вольги, и теперь эта любовь на глазах превращалась в оружие, способное в твердой руке одолеть любые преграды.

Все время этого разговора Стейн лежал на траве в нескольких шагах от вождей и отлично слышал все, от первого до последнего слова. Начало беседы весьма его обеспокоило. Велемила перед отъездом просила его внимательно приглядываться к Одду и прислушиваться к его разговорам с Вольгой — она подозревала, что урман нечто затевает. В те несколько дней между Ярилой Вешним и отбытием Одда в Плесков обе дочери Домагостя исподтишка приглядывали друг за другом. Яромила начала присматриваться к Велемиле и Стейну, а Велемила заподозрила, что Яромила знает о делах и дальнейших замыслах Одда что-то особенное. Все женщины в семье Домагостя отличались проницательностью, порой близкой к ясновидению, а к тому же очень хорошо друг друга знали. Раньше каждая из сестер была слишком занята своими собственными делами, но теперь пришло осознание, что ее дела очень даже зависят от дел другой. Однако поговорить открыто никто не решался. Стейн сам не вполне доверял Одду: может, тот и не хочет ничего плохого, но никто ведь не знает, чего именно он хочет! И с первых слов затеянного разговора Стейн убедился, что Велемила была полностью права. Более чем. Одд конунг замыслил ни много ни мало как войну с Аскольдом, прекрасно понимая, что его будущие родичи никогда не дадут на это согласия. Поначалу Стейн возмутился. Он лежал на траве, опустив лицо на руки и делая вид, будто дремлет, сморенный усталостью, теплом и пивом, но в душе его все кипело. Одд собирался обмануть Домагостя и всю ладожскую старейшину, а это было чревато весьма кровавыми событиями. А поскольку он, Стейн, теперь в дружине Одда, то задуманные дела могут непоправимо разлучить его с Велемилой. Он давал клятву верности и обязан поддерживать своего вождя во всем, но это будет предательством по отношению к Велемиле. Ее благополучие было ему дороже всего, и он прикидывал, каким бы обходным путем намекнуть ей об ожидающихся неприятностях.

Но чем дальше он слушал, тем больше сомневался. От Велемилы он знал о том, что Вольга прежде любил ее старшую сестру и не перестал любить до сих пор. Золотое кольцо Огнедевы, столь редкостное сокровище в словенских землях, он и сам постоянно замечал на руке плесковского князя, который не снимал его даже в бане. И когда Стейн дослушал все до конца, его мнение о задуманном деле переменилось самым решительным образом. Из всех многообразных последствий обсуждаемого похода он выхватил одно, наиболее для него важное. Вольга намерен отбить у Аскольда Дивомилу Домагостевну и взять ее в жены. А значит, Велемила Домагостевна ему будет не нужна! Велемила освободится от обручения, не нарушив слова и не навлекая на себя никаких обвинений. В другом случае такое оскорбление роду вызвало бы войну, но станет ли Домагость собирать полки против человека, который отказался от его дочери ради другой его же дочери? Что бы он там ни решил, для чести рода понадобится как можно быстрее подыскать младшей другого жениха. И рядом будет он, Стейн сын Бергфинна и родной племянник человека, за которого сам же Домагость с охотой отдавал старшую дочь. Напомнив об обиде дяди, Стейн легко добьется согласия возместить их роду потери, отдав за него младшую дочь.

Что выйдет из разговора между двумя князьями в этот теплый весенний день, сколько крови прольется, сколько людей погибнет, как этот скажется на судьбах племен и земель — пока знали только боги. Да может, еще чуть-чуть знал Одд сын Свейна, Князь Высокого Пламени. Но на этой зеленой поляне он приобрел разом двух пылких и решительных союзников, готовых отдать все ради достижения цели. Один из этих союзников вслух прикидывал, как им обставить свои дела наилучшим образом, а второй молчал, но его решимость от этого не была меньше.

Когда дружины собрались возвращаться в город и князья садились на коней, Стейн поймал взгляд Одда. Встретившись с ним глазами, тот слегка улыбнулся, а потом вдруг подмигнул и одним махом, с редкой для варягов ловкостью взлетел в седло. Стейн не был уверен, что ему не померещилось. Но он не удивился бы, если бы этот человек, которого в Ладоге уже считали если не вещуном, то чем-то вроде того, и правда знал, что может не опасаться предательства с его стороны. Успех похода на Киев был нужен Стейну не менее, чем обоим знатным вождям.

Глава 16

Замыслы их развивались успешно и ко всеобщему удовлетворению. Одушевленный новой целью, вдохновленный надеждой на осуществление самых дорогих своих мечтаний, Вольга повел дело хитро, ловко и осторожно, чем привел в восхищение не ожидавшего от него такого Одда. На пир по случаю удачной охоты были приглашены все старейшины Плескова и ближайших окрестностей. А там, когда гости уже были сыты и пьяны, Вольга поднялся с наполненным рогом в руке, чтобы объявить им приятную новость.