Неожиданный гость напомнил Дарине о печальных событиях, о том, что Антон погиб, несправедливо считая Мартына предателем. В первую минуту ей захотелось рассказать об этом Мартыну, но потом она решила не огорчать его и не вспоминать о том, чего уже нельзя исправить.

После ужина и вечерней молитвы странник был приглашен боярыней для беседы в горницу, где Ксения, Дарина и Фотиния пряли, а Онисья в уголке баюкала засыпающего Святослава.

Мартын, невысокий, но крепкий, с добродушным веснушчатым лицом, располагал к себе, вызывал доверие. Когда он рассказывал о бедственном положении киевских храмов, на его глазах выступали слезы.

— А правдал и, что татары готовятся к новому походу на Галич и Волынь? — спросила Дарина, вспомнив предостережения Лукьяна.

— Правда, об этом в Киеве рассказывали купцы, которые бывали по торговым делам в орде, — подтвердил Мартын. — Не знаю, когда это будет, но будет неминуемо. Ордынцы сильно разгневаны тем, что князь Данила разбил войска Куремсы.

— Неужто в Киеве еще есть торговые люди? — удивилась Ксения. — Мне кажется, что на завоеванных землях всякая жизнь замерла.

— Так не бывает, чтобы жизнь совсем замерла, — сказал монах. — Даже в самое лихое лихолетье люди ведь как-то живут. Да, к слову сказать, среди купцов я встретил в Киеве Зиновия — давнего моего знакомца, бывшего послушника. Помните ведь его?

— К несчастью, помним слишком хорошо, — пробормотала Дарина.

— Зиновий причинил много зла, — нахмурившись, пояснила Ксения. — Это он помог разбойникам украсть Антона.

— Да неужто?.. — изумился Мартын. — Наверное, ему кто-то заплатил за это? Зиновий всегда был сребролюбцем.

— Дарина знает правду, но не говорит, хоть я и так догадываюсь кто, — вздохнула Ксения и, строго взглянув на служанок, приказала: — Ты, Онисья, иди укладывай дитя в колыбельку. А ты, Фотиния, ступай в свой угол и там пряди или спать ложись.

Когда служанки вышли, Ксения и Дарина рассказали Мартыну о том памятном дне, когда умерла Ольга, погиб Карп, Зиновий куда-то бесследно исчез, а Дарина в слезах и муках произвела на свет Святослава.

— Нет, каков Зиновий!.. — удивлялся Мартын. — А я еще не верил слухам… Но расскажу по порядку. В Киеве Зиновий теперь слывет важным купцом. Разбогател, торгуя в Суроже[Сурож — сейчас Судак. ], и теперь хочет купить у татар ярлык на земли, чтоб считаться чуть ли не боярином. Но до меня дошли слухи, будто он разбогател не только торговлей, а еще и воровством. Один его помощник, напившись, рассказывал, что Зиновий прошлой весной обворовал своего хозяина, который хранил в ларце золото, данное татарами за службу. Потом того болтливого помощника нашли зарезанным на реке Почайне. Я тогда не поверил, а теперь многое понимаю. Выходит, хозяин, которого обворовал Зиновий, — это боярин Карп?..

— Да… Хотя я не знала, что у Карпа был какой-то ларец, — пробормотала Ксения.

— Наверное, он хранил его в тайнике, а Зиновий подсмотрел, — предположила Дарина.

— Тайник? Это, должно быть, ниша в стене, которая есть в комнате Карпа. — Боярыня порывисто поднялась. — Идемте поглядим. Может, в той нише остались какие-то бумаги или еще что-то.

Все трое проследовали в комнату, которая оставалась нежилой со времени гибели Карпа. С помощью Зиновия женщины отодвинули от стены тяжелый сундук и обнаружили в нише ларец, но совершенно пустой.

— Видно, и впрямь здесь было татарское золото, но Зиновий его выгреб, — заметил Мартын.

— Мне не жаль этого золота, на нем была кровь, — сказала Ксения. — Жаль только, что я так и не узнаю, где и когда мой сын его добыл. Не хочется верить, будто татары заплатили ему за предательство…

На некоторое время в комнате повисло тяжелое молчание, а потом Мартын осторожно заговорил:

— Слышал я от умных людей, что татары в этот раз пойдут через побужские земли. Наверное, они давали своим людям деньги на снаряжение войска, на подкуп…

— Нет, не хочу верить, будто мой сын был из «людишек татарских», которых князь Даниил считает первыми врагами! — воскликнула Ксения. — Лучше буду думать, что Карп награбил эти деньги, возглавляя разбойничью шайку.

Она быстро вышла из комнаты, а Дарина с Мартыном положили ларец обратно в нишу и придвинули на прежнее место сундук.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Шли дни, а Дарина все не решалась объясниться с Лукьяном Всеславичем, дать ему вразумительный ответ. Да он и не торопил, не докучал своими появлениями в ее доме. А спустя месяц передал боярыне Ксении, что уезжает в Меджибож на встречу с сыном князя Даниила Шварном.

Дарина случайно оказалась свидетельницей его отъезда. Она вышла на крыльцо, собираясь спуститься во двор, где няня гуляла с маленьким Святославом, и, бросив взгляд поверх частокола на проезжую дорогу, увидела Лукьяна в сопровождении ратников. На несколько мгновений придержав коня, он издали взглянул в сторону боярского дома. Дарина даже не поняла, заметил ли он ее, но этот его долгий и неподвижный взгляд почему-то показался ей чуть ли не прощальным. Дарине вдруг захотелось кинуться вслед за воеводой, остановить его. Но она не тронулась с места, хотя очень скоро об этом горько пожалела.

Едва Лукьян и его ратники скрылись из виду, как с другой стороны дороги заклубилось облачко пыли, предвещая появление новых всадников. Вначале никто на это не обратил внимания, но уже через минуту боярские люди засуетились и кинулись с тревожной вестью к хозяйкам: по дороге приближался конный отряд из людей разбойного вида, среди которых были замечены и татары.

Боярыня Ксения тотчас распорядилась, чтобы все двери и ворота заперли, а по углам частокола расставила сторожейс копьями и топорами. Впрочем, после бегства и гибели Карпа в имении осталось считанное число слуг, способных к ратному делу, в то время как приближавшийся отряд состоял из двенадцати хорошо вооруженных всадников. Спешно укрыв во внутренних покоях Святослава и велев няне и другим женщинам его охранять, Ксения с Дариной вышли на крыльцо, с тревогой поглядывая на дорогу. Всадники поравнялись с оградой боярского двора, и Дарина узнала среди них Борила-Змея и двух его бородатых помощников. Еще в отряде было пятеро татар, которые держались вместе и чуть в стороне от своих оборванных спутников.

— Что им здесь надо?.. — пробормотала Ксения. — Или это татарские баскаки[Баскак — сборщик дани. ] со своими холопами? Тогда с ними можно договориться.

— Эти холопы — разбойники, которые похитили меня и Антона, — шепнула Дарина. — Они пойдут на любое злодейство. Надо спешно звать подмогу. Ты, матушка, пока их отвлеки, а я пошлю Мартына вдогонку за урядником.

Дарина скрылась в доме, где сразу же и наткнулась на встревоженного Мартына.

— Кто это там? — кивнул он на дверь.

— Те самые разбойники, дружки Карпа, а с ними еще и татары, — задыхаясь от волнения, пояснила Дарина. — Если нам никто не поможет, мы пропали. Ты, Мартын, выведи лошадь через задний двор и скачи вслед за воеводой и его ратниками. Даже если встретишь на дороге татар, ты — монах-странник, тебя не остановят.

Мартын все понял без лишних слов и кинулся выполнять указания молодой боярыни. А Дарина заспешила на крыльцо, где Ксения уже вела переговоры с незваными гостями, что темной тучей столпились у ворот.

— Открывай, боярыня, не то приступом возьмем, — с наглой усмешкой заявлял Борил-Змей.

— Зачем же приступом, ведь можно договориться, — возразила Ксения, стараясь сохранять хладнокровие. — Я слыхала, что татары не любят брать крепости приступом.

— Но мы же не все татары, как видишь, — кивнул на своих товарищей разбойник.

— Но вы им служите.

— Нет, они сами по себе, а мы сами. — Тут атаман увидел появившуюся на крыльце Дарину и осклабился: — А, вот и ты, боярышня-краса! Помнишь, небось, старых знакомых? Так объясни своей свекрови, что Борил-Змей шутить не любит.

— А что тебе надо, Борил-Змей? — спросила Дарина ломким от волнения голосом. — Ты помогаешь татарам собирать дань?

— Дань, но не зерном и скотиной, — ухмыльнулся атаман. — Мы пришли за золотом. А эти татары — не баскаки, а посланцы ханского воеводы, который дружил с боярином Карпом.

— Но у нас нет золота, — сказала Ксения, обводя тревожным взглядом пространство двора, где вдоль частокола притаились человек пять-шесть вооруженных слуг.

И вдруг один из татар ответил на языке русичей, хоть и коверкая слова:

— Наш темник дал Карпу ларец с золотой монет. Возвращай обратно, это татарский золото!

— И нам боярин задолжал, мы возьмем себе немного за труды, — добавил атаман разбойников.

— Но из нашего дома это золото украли больше года назад! — воскликнула Дарина. — Его тайком унес Зиновий в тот день, когда убили Карпа. Ты ведь помнишь Зиновия, Борил? А мы с боярыней Ксенией ничего об этом золоте не знали, клянусь!

— Откуда же теперь знаете? — подозрительно спросил Борил-Змей.

— Добрые люди рассказали. Зиновий разбогател, живет в Киеве. Там однажды и расхвастался спьяну, как ловко обокрал боярина.

Слова Дарины озадачили и разбойников, и татар. Они переглянулись, перемолвились между собой, а потом Борил-Змей объявил общее решение:

— Пустите нас в дом, не то вам будет хуже! Гуюк это подтвердит. — Он указал на татарина, знающего славянский язык.

— Пусти нас в дом, и мы сами найти наше золото, — кивнул Гуюк.

— Но золота нет и в помине! — воскликнула Ксения. — Оно украдено! Ларец пуст! Могу поклясться чем угодно!

— А вот мы это и проверим! — заявил атаман.

— Мы только обыскать ваш дом, а женщин не трогать, — пообещал татарин, хищно сверкнув в улыбке белыми и острыми зубами.

— Открывайте, пока просим по-хорошему, — угрюмо добавил один из бородачей.

Дарина придвинулась вплотную к Ксении и прошептала:

— Они не отстанут. Надо их отвлечь до приезда урядника.

— Ты можешь это сделать? — также шепотом спросила Ксения.

— Я сделаю все, лишь бы они не ввалились в дом и не украли моего сына, — заявила Дарина тихим, но твердым голосом.

Ксения взглянула на ее бледное лицо с плотно сжатыми губами и поняла, что невестка приняла какое-то отчаянное решение.

— Сейчас я прикажу управителю открыть ворота! — крикнула Дарина и тут же, скользнув в дверь дома, скрылась из виду.

Разбойники с татарами на несколько мгновений растерялись, но потом заподозрили какую-то хитрость и отправили двоих проехать вдоль ограды и проследить за задней дверью дома.

На это и был расчет Дарины. Понимая, что словами незваных гостей не убедить, она решила отвлечь их от дома обманным ходом. Страх за сына придавал ей силу и смелость. Отодвинув от стены тяжелый сундук, Дарина выхватила из ниши ларец и побежала к задней двери дома. Ларец она не прятала под покрывалом, а напротив, старалась, чтобы он был хорошо заметен издали. Крикнув на ходу конюху, чтобы вывел из конюшни ее лошадь, она вскочила в седло и поскакала через задний двор к дороге. Ограда в том месте была низкая, лошадь без труда ее перескочила, и Дарина, удаляясь от дома, слышала, как вслед ей неслись бранные слова и крики:

— Она увозит ларец с золотом! Скорее, за ней!

Теперь разбойники и татары уже не пытались взять приступом боярский дом, а кинулись преследовать всадницу, которая одной рукой держала поводья, а другой прижимала к себе ларец.

Дарина скакала в ту сторону, откуда ожидала помощи, но понимала, что, скорей всего, ее догонят прежде, чем появятся избавители. Лошадь у нее была не такая быстроногая, как татарские кони, и расстояние между беглянкой и преследователями все уменьшалось. Позади она слышала крики:

— Не стреляй! Возьмем ее живую!

Спиной почувствовав опасность, Дарина оглянулась — и увидела, что татарин, скакавший впереди, вскидывает аркан. Всадница успела на мгновение раньше пригнуться и отклониться в сторону, однако веревка, мелькнув перед глазами лошади, испугала животное. Взбрыкнув, кобылка понеслась с дороги в сторону поля. Дарина, удерживая равновесие, выпустила из руки ларец, к которому тотчас устремились ее преследователи. Направляя лошадь поближе к стогу сена, чтобы смягчить неминуемое падение, беглянка увидела впереди на дороге скачущий навстречу отряд всадников во главе с Лукьяном Всеславичем.

Охотники за золотом бросились кларпу, но, обнаружив, что он пуст, поняли, что попали в ловушку. Однако было уже поздно: ратники во главе с воеводой налетели на них, как степная буря, и заставили принять бой, даже не слушая объяснений.

Хитрый Борил-Змей попытался было догнать Дарину, чтобы использовать ее как заложницу, но беглянка успела, скатившись с лошади, скрыться за стогом сена. А дорогу атаману преградил сам Лукьян Всеславич, заставив его отступить и вернуться поближе к своей ватаге.