Нили общалась с прессой только дважды: дала телевизионное интервью Барбаре Уолтерс[41] и согласилась стать героиней очерка в «Уименс дей», где впервые появились ее фото с приемными дочерьми. Решение показать их миру далось ей нелегко, но она знала, что иначе ей просто не дадут покоя, а журнал «Уименс дей» был, пожалуй, самым подходящим для этого изданием. Кроме того, Люси пришла в восторг.

Все это время отец горой стоял за Нили. И пусть он выглядел сдержаннее обычного и неодобрительно поджимал губы, но ни разу не подвел ее, даже когда Нили полтора месяца назад сложила с себя обязанности первой леди. Ее место заняли три женщины, которых она отобрала лично. Две были закаленными в политических боях женами конгрессменов, отлично знавшими особенности и обычаи столичной жизни, а третья — бойкой племянницей Лестера, успевшей в двадцать два года окончить престижный университет. Она оказалась идеальным противовесом пожилым дамам и сухарю-президенту. И хотя Нили все еще продолжала управлять триумвиратом, давая необходимые советы, постепенно они приобретали необходимые навыки, что давало ей возможность подумать о собственном будущем.

Первым делом нужно было позаботиться о девочках. Если она собирается баллотироваться в сенат, очевидно, придется искать няню для Баттон. Очень скоро выяснилось: найти то, что она хочет, не так-то легко. Нили и Люси проинтервьюировали несколько десятков кандидаток, прежде чем выбрали Тамару, девятнадцатилетнюю, всегда готовую посмеяться мать-одиночку, с колечком в носу и твердым намерением закончить свое образование.

Тамара и ее шестимесячный сын Андре теперь жили в маленькой комнате над кухней. Нили и Люси немного ревновали к ней Баттон, но даже теперь, взяв ребенку няню, Нили пыталась делать большинство дневных звонков, пока дети спали, а за документами и проектами сидела по ночам. И разумеется, она ужасно уставала, отчего проникалась еще большим сочувствием к одиноким "матерям и желанием помочь тем, кто не имеет таких финансовых возможностей, как она.

— Все-таки я не могу поверить, что ты серьезно намерена вступить в борьбу, — покачал головой отец.

— И напрасно, — вставила Люси.

— Я не к тебе обращаюсь.

— У меня есть собственное мнение, — сообщила Люси.

— Вряд ли ребенку полагается высказываться в присутствии взрослых.

Люси тут же сообразила, что за дерзкий ответ ее немедленно отошлют к себе, и поэтому промолчала, одарив Джеймса лукавой улыбкой.

— Через четыре года я получу право голоса, как и все мои друзья.

— Остается надеяться, что республиканцы выживут.

— И демократы тоже.

Потрясающе! Нили искренне наслаждалась их словесными баталиями.

Она рассчитывала, что чары Баттон быстро околдуют отца, и была поражена, что его куда больше заинтересовала Люси. Джеймс обожал достойных оппонентов, и то, что Люси, еще до встречи с ним, объявила себя его смертельным врагом, только распалило его как закаленного бойца. Оба только и ждали повода сцепиться. В чем-то они были ужасно похожи. Упрямые, хитрые, изворотливые, любят манипулировать людьми и абсолютно ей преданны.

Сквид сонно пошевелился под ее ногами.

— Через десять дней я сделаю официальное заявление. Терри созывает пресс-конференцию.

Едва она открыла свои планы Терри, тот попросил назначить его пресс-секретарем. Нили была тронута и обрадована.

— Папа, я понимаю, что поставила тебя в немыслимое положение и тебе придется умыть руки, поэтому не рассчитываю…

— Умыть руки?! — Он принял позу принца Филиппа и нахмурил благородный лоб. — Моя дочь, бывшая первая леди Соединенных Штатов, баллотируется в сенат, а я должен делать вид, что мне это безразлично?! Завтра же попрошу Джима Миллингтона связаться с тобой. Эккермен хорош в своем деле, но без помощи ему не обойтись.

Неужели отец после всех возмущенных тирад наконец сдался? Джим Миллингтон — лучший специалист по проведению избирательных кампаний. Если он согласится — успех обеспечен.

Люси, желая убедиться, что больше нападок на ее драгоценную маму не ожидается, смело выступила вперед.

— Так вы больше не станете забивать ей голову всякой туфтой?

— Люсиль, это не твое дело. Я сделал все возможное, чтобы разубедить Нили, но поскольку она отказалась слушать, у меня нет иного выбора, кроме как поддержать ее.

— Вот это да! — завопила Люси.

Нили улыбнулась и встала.

— Почему бы тебе не остаться на ужин, папа? Сегодня вечер пиццы.

На лице Личфилда промелькнуло нечто вроде разочарования.

— В другой раз. Мы с твоей мачехой приглашены на коктейль к Эмберсонам. И не забудь, что в воскресенье она ожидает к обеду тебя с девочками.

— Хотите сказать — с Баттон, — пробормотала Люси.

Мачеха Нили пришла в ужас от Люси, но с первого взгляда влюбилась в Баттон, которая даже сейчас была одета в возмутительно дорогой костюмчик, купленный бабушкой.

— Это потому, что Беатрис никогда не ругается за столом.

— У меня случайно вырвалось. И на этот раз не могли бы вы попросить ее купить пончики или что-нибудь в этом роде?

Джеймс Личфилд неодобрительно нахмурился и укоризненно покачал головой.

— Если она забудет, нам с тобой придется пойти и купить самим.

— Правда?

— В отличие от некоторых я пустой болтовней не занимаюсь.

Люси радостно ухмыльнулась:

— Отпад!


Каким-то образом им всем удалось пережить воскресный обед. Вечером Нили укачала Баттон и помогла Люси с работой по истории. В одиннадцать, когда в доме все стихло, она ушла в спальню, разделась и улеглась в постель.

Днем, как всегда, она старалась не думать о Мэтте, но по ночам приходилось труднее, особенно в воскресенье — вероятно, потому, что впереди уже маячила очередная одинокая неделя. Без него. Сначала она пробовала уговорить себя забыть его, но успеха не добилась: тоска ощущалась по-прежнему остро.

НОЧИ СТРАСТИ С ПЕРВОЙ ЛЕДИ АМЕРИКИМэтт Джорик

Ничего не скажешь, Корнилия Кейс — горячая штучка, и неудивительно, поскольку ее муж, бывший президент Соединенных Штатов был… — можете себе представить?! — ГОЛУБЫМ!


Нили представляла, что очерк Мэтта будет написан именно в этом ключе, но, как выяснилось, ошиблась. «Чикаго стэндард» опубликовала серию его эксклюзивных статей вскоре после того, как Нили вернулась домой, и теперь она вспоминала убористые газетные строчки.


Впервые я увидел Корнилию Кейс на стоянке грузовиков недалеко от Макконнелсберга, штат Пенсильвания, где она спасала очередного ребенка. Спасение детей удается ей лучше всего, так как этим она занималась почти всю жизнь. Когда она терпит неудачу, что бывает довольно часто, то принимает ее ближе к сердцу, чем большинство ее единомышленников, но об этом потом.

Тогда я не знал, что передо мной Корнилия Кейс. Выглядела она довольно странно: синие шорты, дешевые белые тапочки и желтая блузка для беременных с узором в виде шагающих утят; волосы коротко острижены — словом, женщина на сносях, переживающая не самые легкие времена.

Ни в одной статье о ней не упоминалось, что у леди есть характер, и еще какой! Поверьте, это так. При всем своем безупречном воспитании Нили Кейс способна атаковать врага, если очень расстроится. А я определенно доставил ей немало неприятных минут…


Очерк Мэтта публиковался по частям в шести выпусках «Чикаго стэндард», после его цитировали и анализировали во всех крупных телеграфных агентствах, журнальных и газетных издательствах, радио — и телестудиях. Мэтт описывал судьбу девочек, случай, который свел их с Нили, историю на крытом мосту, обед у Гренни Пег и конкурс двойников. Рассказал о Бертис и Чарли, о той ночи, когда он понял, кто перед ним, не забыл упомянуть о Сквиде и «Мейбл», Нико и доме Джоанны.

И в каждой статье автор строго определял, о чем стоит писать и до каких границ позволено дойти. Он не скрыл деталей ее побега, дал читателям понять, как нелегко подчас приходится первым леди, подшучивал над пристрастием Нили к пикникам, играм с фрисби, магазинам уцененных товаров и не скрывал восхищения ее преданной заботой о двух девочках-сиротах. Сначала Нили была недовольна, что он так много говорит о детях, но потом поняла: удовлетворив так быстро любопытство публики, он сбил со следа гончих, которые иначе не дали бы ей жизни. Тем самым Мэтт сделал куда больше для их спокойствия, чем целая армия телохранителей.

Не утаил он от читателей ее политических амбиций, нежелания и боязни брать на руки здоровых малышей, хотя в изображении Мэтта ее невроз не казался позорной слабостью. Скорее неизбежностью.

Мэтт ни словом не упомянул ни об их связи, ни о Деннисе. Он просил доверять ему. А она не сумела. И теперь говорила себе, что следовало бы помнить о его невероятно развитом чувстве долга и не судить так поспешно.

Хотя Мэтт вторгся в ее замкнутый мирок куда бесцеремоннее, чем любой другой журналист, он сумел превратить национального идола в живую, страстную женщину. Поведал, как она заботится о людях, как восторгается самыми простыми вещами, как предана своей стране, как увлечена политикой, хотя Нили не очень понравилось его определение «наивная оптимистка». В статьях Мэтта она казалась куда более уязвимой, чем себе представляла, но в то же время он подчеркивал ее глубокое знание обстановки в стране.

Только в описаниях своих отношений с Нили он отступал от правды, и в итоге ей самой приходилось отвечать на щекотливые вопросы. Барбара Уолтерс постаралась загнать Нили в тупик.


Б. У. Миссис Кейс, в целой серии статей Мэтт Джорик подробно описывает ваши чувства к девочкам, но почти не упоминает о вашей совместной жизни. Не можете ли просветить нас на этот счет?

К. К. Мэтт — прекрасный журналист и написал обо всем куда более детально, чем удалось бы мне. По-моему, он почти ничего не упустил.

Б. У. И все же, как вы могли бы охарактеризовать ваши отношения?

К. К. Поединок двух упрямцев, пытавшихся решить, что для девочек лучше всего. Подчеркиваю: упрямцев.

Б. У. Мэтт упоминал о ваших спорах.

К. К. (со смехом). Их никогда бы не было, если бы он так часто не оказывался не прав.


От смеха закололо сердце. Как противно притворяться!


Б. У. И вы по-прежнему друзья?

К. К. Как нам не быть друзьями после такого приключения? Вы ведь слышали о фронтовом братстве? Пусть солдаты больше не увидятся после войны — все равно между ними навсегда сохранится особая связь.

Б. У. С тех пор вы разговаривали с Мэттом хоть раз?

К. К. Пока он остается законным опекуном девочек; кроме того, нам нужно обговорить условия удочерения, так что мы, разумеется, общаемся.


Нет нужды говорить, что общаются они через поверенных.


Б. У. Хотелось бы уточнить: между вами не было романтических отношений?

К. К. Романтических? Но мы были знакомы всего неделю. И не забывайте о наших крайне активных дуэньях. Боюсь, пуститься во все тяжкие в присутствии детей было бы крайне затруднительно.


Очень затруднительно. Но вполне возможно.

Затянув пояс голубого шелкового халатика, Нили подошла к комоду вишневого дерева, на котором стоял музыкальный центр, и включила проигрыватель компакт-дисков, приглушив звук. Божественный голос Уитни Хьюстон, поющей балладу о разбитом сердце, бальзамом пролился на душу, и по щекам Нили полились первые жгучие, постыдные, но такие нужные ей слезы.

Потому что она всегда будет его любить….

Прижав руку к груди, она слушала скорбные слова.

Сладостно-горькие воспоминания…

Нили достала со дна гардероба коробку и уселась по-турецки на постели. Вот они, ее сладостно-горькие воспоминания: спички из заведения «Гренни Пег», гладкий речной камешек, который она нашла на крытом мосту, маленькое ожерелье и розовая роза, которую он сорвал для нее в ту ночь, когда они бродили в окрестностях старого сельского дома. Сухие лепестки вот-вот рассыплются.

Нили поднесла ее к носу, но аромат уже выветрился.

Он — второй мужчина, которого она полюбила. И второй, кто не ответил на ее любовь.

Песня началась снова.

Эта жалость к себе, потворство собственным переживаниям так мелодраматичны! Ей хотелось смеяться над собой. Вот только почему-то не получалось.

Сладостно-горькие воспоминания…

Только раз в неделю, чтобы немного утешиться. Неужели это так ужасно? Всего раз в неделю, чтобы потом пережить следующие шесть одиноких дней и ночей своей жизни.

Она будет всегда любить его…


У Мэтта было все, что можно вообразить. Деньги. Уважение окружающих. Любимая работа. Личная жизнь.

Вечером он всегда находил фланелевую рубашку там, где оставил ее утром. Открывая шкафчики в ванной, неизменно видел лишь крем для бритья, дезодорант, лейкопластырь и тальк для ног. Никто не воровал его шипучку, не оставлял плейеры где попало, не пачкал новый ковер чикагского дома, который он снимал на Линкольн-парк.