Ви Киланд - Первое, что я вижу

— О чем ты думаешь? — Голос Кеннеди испугал меня, я думала, что он спал.

— Эмм… — Дерьмо. Быстро что-нибудь придумай, Хоуп. Ты не можешь сказать этому мужчине, что безумно в него влюбляешься и хочешь от него маленьких Кеннеди с ямочками на щеках.

— Помни о нашем соглашении, Хоуп, — прервал его голос мои мысли.

Черт возьми, я знала, что если начну лгать, мое лицо меня выдаст.

— Я думала о том, как мне не нравится, когда ты уезжаешь. — Ладно, прозвучало не так уж и страшно.

На мгновение повисла оглушительная тишина, а потом он поднялся, подошел ко мне и обернул руки вокруг моей талии, на мгновение задержав взгляд на пейзаже за окном.

— Я хотел быть с тобой с первого момента нашей встречи.

Кеннеди повернул меня к себе лицом и медленно кончиками пальцев провел вниз по моей щеке, останавливаясь, чтобы заправить выбившийся локон мне за ухо.

— У меня не было девушки с пятнадцати лет, Хоуп, — произнес он и поцеловал меня.

Его слова смутили меня, ведь я лично видела его последнюю пассию, да и Шона говорила, что Кеннеди считается бабником.

Заметив смятение на моем лице, он произнес:

— Конечно, ты можешь сказать, что я старомоден, но я не беру в расчет своих многочисленных женщин. Между нами не было эмоциональной привязанности.

Я взглянула в его красивые светлые глаза, увидела в них искренность и бросилась в его объятия. Я не могу больше сдерживаться, да уже и не хочу. Подпрыгнув, я обернула вокруг него руки и ноги и сильно их сжала. Я больше никогда не хочу отпускать от себя этого мужчину. Кеннеди рассмеялся и обнял меня в ответ так крепко, что мне стало трудно дышать. Я наклонилась, поцеловала его и, улыбнувшись, посмотрела ему в глаза.

— Это всё, что я хотела услышать, — произнесла я, нахмурив нос. — В твоих словах только один минус — «многочисленные женщины».

Мы рассмеялись и остаток утра решили провести в постели. Мне всё еще была ненавистна мысль о том, что Кеннеди придется уехать, но память об этом дне поможет мне подготовиться к неделе без этого мужчины.

Во вторник вечером мы с Шоной выбрались в наш любимый мексиканский ресторанчик. Она рассказала мне о новом сотруднике, который присоединился к ее торговой команде и который, как она надеялась, в ближайшее время присоединится и к ее личной команде.

— Итак, ты собираешься пригласить мистера Очарование в Орегон на встречу с господином Сексуальность и его противной засранкой-женой?

Десять лет назад, когда мы впервые напились на озере, Шона назвала моего отца мистер Сексуальность, признавшись, что считает моего старика довольно милым. Что касается его жены, то прозвище «противная засранка» было наиболее мягким из всех.

— Не знаю, боюсь, что если приеду с Кеннеди в Орегон, то превращусь в прежнюю Хоуп, и он поймет, что я не тот человек, которым он меня считает, и сбежит в горы.

— Это твое предположение требует еще одной «Маргариты». — Шона одним глотком выпила содержимое своего бокала и буквально схватила нашего официанта, который как раз проходил мимо. — Нам нужно еще две «Маргариты» и побыстрее.

Она захлопала ресницами, и бедный девятнадцатилетний паренек буквально растекся в ее руках. Затем Шона убрала руку с его талии и отпустила беднягу выполнять наш заказ.

Я почувствовала вибрацию своего телефона и опустила глаза, чтобы проверить сообщение. Кеннеди не любил писать сообщения, но если я была на работе или на встрече с Шоной, он всегда вместо звонков посылал смс-ки. Это одна из тех вещей, что мне так нравились в нем.

«Чарльз будет снаружи через час. Он дождется окончания вашей встречи. Не хочу, чтобы вы, дамы, шли одни по темной улице после парочки напитков. К».

— Так, на чем мы остановились? Хоуп Мэри Йорк, я хочу, чтобы ты раз и навсегда уяснила: ты великолепна. И внутри, и снаружи. Твоя чертова монстриха-мачеха все эти годы ревновала к тебе, поэтому и подавляла. Не позволяй этой маленькой лживой сучке выиграть. Кеннеди хочет тебя. Не прежнюю или новую Хоуп. Просто тебя!

На мгновение мы задержали друг на друге серьезный взгляд, а затем продолжили нахваливать себя еще пять минут. Смесь «Маргариты» и Шоны, пытающейся вести себя как взрослая, заставляла слова девушки звучать немного истерично.

******

Когда Чарльз остановился около дома Шоны, подруга сжала меня в своих объятиях.

— Никак не могу привыкнуть к лимузину, который отвозит нас домой после парочки коктейлей. — Она подмигнула и выскочила из машины.

Я наблюдала за тем, как Чарльз идет к двери Шоны, а потом пялится на ее покачивающуюся задницу, исчезающую в лифте.

— Так что происходит между тобой и Хоуп? — спросил Франклин во время ужина.

— Хоуп? Она, правда, милая? У нее есть подруга? — Гаррет, самый молодой из братьев Дженнер, не пытался скрывать свою бурную холостяцкую жизнь. В двадцать семь лет он занимал второе место в списке самых желанных холостяков Чикаго. Дурная слава вызвала массу насмешек со стороны родственников, но, казалось, Гаррета это совсем не заботило.

— Ты не окажешься рядом с Хоуп или рядом с любой из ее подруг, — невозмутимо ответил Кеннеди.

— О, парень, похоже, большой брат стал совсем плох, да? — присвистнул Гаррет.

— Ты всё поймешь, когда встретишь свою единственную, которая будет для тебя прекрасна и телом, и душой.

— Меня не волнует, насколько прекрасен внутренний мир дамочек, а вот каковы они на вкус…

Он поднялся и, поиграв бровями, расплылся в улыбке. На его щеках тут же появился уменьшенный вариант сексуальных ямочек старшего брата.

Кеннеди провел пальцами по волосам и обратился к Франклину для поддержки, полностью проигнорировав Гаррета.

— Меня сводит с ума тот факт, что она далеко. На прошлой неделе я увидел, как какой-то пьяный придурок начал лапать ее, и чуть не сошел с ума.

— Так привези ее сюда, — предложил Франклин и пожал плечами, словно всё было так просто.

— Ты влюбился в нее? — спросил Гаррет, выгнув бровь.

В ответе не было необходимости. Братья улыбнулись, наблюдая за Кеннеди, который отставил свой напиток и сделал глубокий вдох. И как он до сих пор не понял, что влюбился в Хоуп?

В среду утром на полпути к работе у меня возникло чувство, что за мной кто-то наблюдает. За последнее время это случалось не первый раз. Просто сегодня это чувство казалось гораздо отчетливее. Озираясь по сторонам, я ускорила темп, погружаясь в типичное нью-йоркское утро: толпы людей в наушниках или болтающих по телефону, которые спешат во всех направлениях с удвоенной скоростью; автомобили, пытающиеся развернуться среди этой толпы. Оглядев спешащую массу еще раз, я решила, что никто в особенности за мной не наблюдает.

Теперь, когда я прошла стажировку, мои рабочие будни были заполнены организацией мероприятий. Зачастую день я проводила либо за встречами с клиентами, которые были заинтересованы провести свое мероприятие в «Монэ», либо за непосредственной организацией этих мероприятий. Сегодня утром я встречалась с женщиной, которая хотела отметить первый день рождения дочери в Большом танцевальном зале. Отвлекшись от работы, я задумалась, что же родительница придумает на второй или третий день рождения маленькой девочки, чтобы переплюнуть первый праздник?

Время ланча пришло быстро, и я решила пообедать в парке, прежде чем отправиться на Парк-Авеню на встречу с организатором вечеринок, с которым мне предстоит работать над благотворительной акцией, которая будет проходить в «Монэ».

В парке почти все листья опали с деревьев, и земля была усеяна яркими осенними красками. Темно-оранжевые и красные листья усеяли дорогу в парк, и я решила сесть на скамейке около места выгула собак. Мне нравилось наблюдать, как владельцы ведут себя со своими любимцами, когда думают, что их никто не видит. Не знаю, возникает ли у них чувство, подобное тому, когда мне показалось, что за мной кто-то наблюдает. Мне просто нравилось видеть, как собаки бегают по ярким осенним листьям.

Неожиданно мне захотелось услышать голос папы. Мы уже давно не разговаривали, но я знала, что он ждет меня домой на День Благодарения.

— Привет, Кэндис. Папа рядом? — Я знала, что она ненавидит, когда я называю ее Кэндис. Все остальные предпочитали звать ее Кэнди. Для меня моя мачеха всегда будет женщиной, которая ходит на пятидюймовых шпильках и носит синие кисточки на сосках, когда танцует вокруг шеста. Мне казалось, что Кэндис красивое имя, но однажды я услышала, как мачеха говорит, что оно какое-то старушечье. Начиная с того момента, она всегда была для меня Кэндис. Я не могла открыто унизить ее, чтобы не причинять папе боль, поэтому мне пришлось довольствоваться лишь этим.

Должно быть, отец сидел в зоне слышимости, потому что этот спектакль с притворным волнением и оживленными вопросами Кэндис не стала бы разыгрывать только ради меня. С папой мы поговорили о Дне Благодарения, о его приятеле, который вышел на пенсию, и о Кое, моём золотистом ретривере. Я рассказала отцу, что встретила кое-кого и что подумываю пригласить его в гости на День Благодарения. Родитель тут же устроил мне допрос с пристрастием, но кажется, остался доволен. Я не стала упоминать о том, что Кеннеди живет в Чикаго и что нам приходится летать туда-сюда, потому что понимала, что это заставит его волноваться еще больше.

После того, как мама погибла в автокатастрофе, мы с папой через многое прошли. Мы защищали друг друга от волнительных новостей. Именно по этой причине я не стала говорить ему о том, как Кэндис относилась ко мне после того, как он узнал о ее романе.

Мне было пятнадцать, когда я увидела Кэндис, вылезающую из автомобиля молоденького футбольного тренера около дома на Мейден-Лейн. Она тоже меня заметила, но в то время я не придала этому значения. Будучи молодой и доверчивой я не могла и предположить, что что-то не так. Я подумала, что она обсуждала с тренером черлидинг, ведь обе ее девочки хотели вступить в команду, пойти по стопам матери, так сказать, и стать королевами красоты.

Папа не дрогнул, когда я упомянула, что видела Кэндис с тренером Фитцсиммонсом. Я бы так ничего и не поняла, если бы два месяца спустя не подслушала их ночной разговор. Все эти годы службы сказались на отце. После моего невинного комментария он проследил за Кэндис и узнал, что это за дела были у нее с молодым футбольным тренером.

В течение нескольких месяцев после случившегося они много ссорились, но всё же решили остаться вместе. Кэндис обвинила отца в излишнем трудоголизме и в недостаточном к ней внимании, а он ее — в предательстве их клятв и связи с другим мужчиной.

Не думаю, что у любого мужчины хватило бы сил и времени одаривать Кэндис вниманием, которого она так требовала. Но отец и так достаточно натерпелся. Кто я такая, чтобы судить.

Примерно через год их отношения вернулись в нормальное русло. Ссоры насчет тренера постепенно сошли на нет. Папа простил жену, но к тому времени я уже поняла, что Кэндис никогда не простит меня. В глубине души я знала, что отец простил ее только потому, что не хотел снова оставаться один. Он больше не хотел испытать то чувство потери, которое охватило его после маминой смерти.

Кэндис обвинила меня в их проблемах, ведь это я случайно проговорилась отцу об увиденном. Она не могла и предположить, что я поступила так не специально, и решила, что я хотела разрушить их с отцом брак. В пятнадцать лет жизнь дома стала для меня адом.

Кэндис всегда отдавала предпочтение своим дочерям, но, несмотря на это, со мной она вела себя вежливо и дружелюбно. После инцидента с тренером начались ее словесные нападки на меня. Ее жестокость не проявлялась в физической форме, но от этого она была не менее пугающей. В том возрасте, когда девочкам больше всего нужна мама, я подвергалась бесконечным нападкам: что я уродливая, что лишь мешаюсь в доме, что никогда не найду себе парня.

Папе я ничего не говорила, при нем Кэндис не вела себя так. По крайней мере, открыто. К тому моменту, как для меня жизнь в доме с мачехой стала невыносимой, он только оправился от ее поступка, поэтому я не могла заставить его снова страдать. Так что, через некоторое время я просто поверила словам Кэндис. Если бы не Шона, я не знаю, как пережила бы те годы. Она была моим лучиком света во мгле. Лучшим другом, о котором мечтает каждый.

— Так у этого Кеннеди есть фамилия?

— Пап, его фамилия Дженнер, но, пожалуйста, не посылай всех своих приятелей копаться в его грязном белье.

— Думаешь, я бы смог так поступить, малышка?