Джуд Деверо - Первые впечатления

Макбрайд сел на кровать и обнял Иден.

– Мы прочесываем полстраны в поисках твоей дочери, но никто пока не связался с нами и не потребовал выкупа, – прошептал он. – А теперь скажи, где та дверь с шифром?

– На чердаке. Там есть шкаф, слева, под балками. Правда, перед ним наставили каких-то сундуков, так что разыскать дверцу будет непросто.

– Я вернусь очень быстро. Просто полежи и подожди меня. – С этими словами Макбрайд вышел из комнаты.

Иден закрыла глаза. Она уже могла мыслить яснее, но с осознанием происходящего к ней возвращался страх за дочь, ужас при мысли, что с ее ребенком что-то может случиться.

Зазвонил телефон, и она схватила трубку на первый же звонок.

– Да.

– Вы знаете, что нам нужно, правда? – раздался глухой мужской голос.

– Да. Мы только что догадались. Прошу вас, не причиняйте вреда моей дочери, она ничего не знает и ни в чем не замешана. Она ждет ребенка и…

– Никто ей ничего не сделает, если вы будете четко следовать нашим инструкциям. Слушайте внимательно: у пересечения шоссе 580 и дороги номер 45 есть еще одна дорога, она разбитая и узкая, но ее вполне можно отыскать. В конце дороги стоит старый дом. Положите ожерелье в бумажный пакет и оставьте в доме. Вы сможете отыскать это место?

– Конечно! – Иден пыталась собраться с мыслями. При чем здесь ожерелье? Оно ничего не стоит, стекляшки вместо камней… или все же стоит? Вдруг Макбрайд обманул ее, и эксперт подтвердил подлинность камней в украшении?

– Вам следует быть одной, – продолжал голос по телефону. – Если притащите с собой кого-нибудь, нам придется убить вашу дочь. Вы поняли меня?

– Да-да. Когда я должна принести ожерелье? – заторопилась Иден. Она услышала, как Макбрайд спускается по лестнице. – Когда?

– Сегодня в полночь.

– Хорошо, я там буду. – Она едва успела бросить телефон на кровать, как в дверях показался Макбрайд. В руках он держал тяжелую деревянную дверцу.

– Ты разговаривала по телефону?

– Я пыталась дозвониться до Брэддона, чтобы рассказать ему, что мы обнаружили, – слабым голосом ответила Иден. – Но он не берет трубку.

Джаред кивнул и опустил дверцу на кровать. На той стороне, где дерево сохранило свой первоначальный цвет, потому что почти две сотни лет на него не падал свет, были грубо вырезаны четыре строки.

– Расскажи мне об этой загадке, – попросил Джаред.

– Я увидела стишок, когда разбиралась на чердаке, но миссис Фаррингтон знала про него давным-давно. Вот только никто в семье не мог сказать, кто и когда вырезал эти строки; к ним просто не относились всерьез. Мало ли странностей в таких старых домах.

– А как тебе кажется, что могут означать эти слова?

– Я не знаю, – прошептала устало Иден. – Спросите у Гренвилла. Он о чем-то догадался. – Ее мозг лихорадочно работал, придумывая план, как ускользнуть от Джареда, чтобы отнести похитителю ожерелье.

– Мне нужно поспать, – прошептала Иден, и слезы вновь заструились из-под сомкнутых век. «Пусть, – думала Иден, – пусть Джаред видит мою слабость, и тогда он успокоится и я смогу собраться с силами и спасти дочь».

– Думаю, мне все же стоит пойти вместе с тобой, – сказал Брэд. – В такой ситуации…

– Дело не в ситуации, а в моей дочери, – ответила Иден. – Она находится у похитителя уже почти сутки, и я должна вызволить ее как можно скорее. Если кому-то понадобилось это дурацкое фальшивое ожерелье – пусть получит его и радуется.

– Надеюсь, ты не станешь разъяснять этому типу, что ожерелье фальшивое? Он должен думать, что в его руках оказалась вещь, которую он сможет продать за огромные деньги и решить все свои проблемы…

– Само собой, я ему ничего не скажу. – Иден внимательно посмотрела на сидящего рядом Брэддона. – Ты что-то знаешь? – спросила она вдруг.

– Нет, ничего полезного, – быстро ответил Гренвилл и резко вывернул руль. Машина съехала с ровного асфальта на каменистую и ухабистую дорогу. Часы на приборной доске показывали 23.32. Было не так-то просто сбежать из дома тайком от Макбрайда, но им это удалось.

Иден талантливо разыграла истерику, а потом незаметно выплюнула таблетки, которые ей дал Макбрайд. Убедившись, что она заснула, он ушел из спальни. Тогда Иден пробралась к маленькой лесенке в конце коридора, ведущей в кухню, и выскользнула из дома через заднюю дверь. Перед особняком стояло несколько машин, принадлежавших ФБР; агенты сидели в гостиной, гипнотизируя взглядом телефон и ожидая звонка от похитителя, поэтому за кухней никто не следил.

Гренвилл – как и было условленно – ждал ее на дороге за мостом.

Ему сегодняшний день тоже попортил немало нервов. Он раскаивался, что бросил Иден и сбежал к любовнице. Но он просто не смог совладать с собой, когда увидел ее, хохочущую, в грязи, рядом с Макбрайдом. А еще эта рассада и новенькие инструменты. Он-то сразу понял, что только Макбрайд мог сделать такой подарок. И он, Гренвилл, почувствовал себя побежденным. Его гордость, его мужское эго были уязвлены и поруганы. Как же так – он столько лет был самым желанным женихом в Арунделе, предметом вожделения многих женщин, и вот теперь, когда он наконец нашел ту единственную, с которой хотел бы разделить горести и радости, он получил отставку. Другой обошел его, другой возьмет приз. Пытаясь заглушить боль от потери и уязвленного самолюбия, он бросился к другой женщине, чтобы снова почувствовать себя желанным, нужным.

Свидание с Кэтлин не принесло облегчения. Наоборот, теперь Гренвилл особенно остро осознал свое одиночество. Но Кэтлин, по чистой случайности, рассказала ему о книге, которую написала Иден, и о загадке, вырезанной на дверце чердака. Брэд вдруг понял, что слова написал Тиррелл Фаррингтон. Кто, кроме него, обладал таким самомнением? Это так типично для художника – считать себя великим, даже если остальные смеются над твоей мазней.

Нажимая на газ, чтобы поскорее попасть в Арундел, Гренвилл вновь и вновь размышлял о художнике и о том, что побудило его написать загадочные строки на дверце чердака. Да, Тиррелл не был большим художником, но, возможно, он смог оценить гениальность других, творивших в столь любимом им Париже. А что случилось бы, привези он домой работы импрессионистов? Скорее всего его отец – деспот и консерватор – просто сжег бы дурацкие картинки. И Брэддон решил – Тиррелл смог предвидеть, что когда-нибудь полотна оценят по заслугам. Но как сделать так, чтобы они остались в семье и пережили поколения лишенных вкуса владельцев? Как спасти картины, которые может уничтожить любой самодур – если не его собственный отец, то кто-нибудь из правнуков?

Должно быть, Тиррелл очень хорошо знал традиции своей семьи, их любовь к родному поместью, тщеславие и маниакальную страсть беречь все, что им принадлежит. Они не станут уничтожать вещь, созданную другим Фаррингтоном. И когда художника вынудили вернуться в родное поместье, он посвятил остаток жизни тому, что рисовал акварельными красками свои посредственные картины поверх гениальных холстов, хранивших шедевры живописи импрессионистов. И он изобразил на них именно то, что тешило самолюбие Фаррингтонов, – их портреты и их собственность. Тиррелл Фаррингтон рассчитал правильно – тщеславие семьи спасло шедевры. Столько лет они ждали своего часа, неприкосновенные под тонким слоем акварельных красок, ждали того, кто разгадает загадку художника и найдет «то, что дороже злата».

«Пятью пять и трижды три» – это указание размера картин.

«Дороже злата то, что внутри» – Тиррелл оказался человеком с тонким вкусом и сумел понять, что когда-нибудь полотна импрессионистов станут действительно дороже злата.

«Десять раз по десять, и сказка про меня» – он оставил более сотни картин и знал, вернее, надеялся, что, когда их обнаружат, о нем станут рассказывать легенды и сказки.

«Ищи талант и не забудь меня» – ну это совсем просто: нужно искать работу талантливого художника под мазней того, кто ее скрывал. А его имя, имя посредственного художника, станет наконец знаменитым, и еще очень долго и с признательностью о нем будут вспоминать многие.

Брэддон был горд, что сумел разгадать загадку, и рад находке. Ему очень хотелось сразу же рассказать обо всем Иден, но похищение Мелиссы отодвинуло все остальное на второй план. А еще Гренвиллу стало не по себе, когда он увидел, какими глазами Макбрайд смотрит на Иден. Она сама думала только о дочери, но сидящий рядом мужчина не мог совладать с собой, и его страсть была очевидна любому.

«Они стали любовниками, – подумал Гренвилл, и отчаяние затопило душу. – Как я мог, что я наделал, глупец, – побежал искать утешения к женщине, которую никогда не любил!» Что теперь делать? Повеситься на дереве в ее саду? А может, его проницательность и то, что он сумел разгадать загадку Тиррелла, помогут ему вернуть Иден?

К тому же в Арунделе Гренвилл встретил далеко не теплый прием. В Фаррингтон-Мэноре он сразу же попал в руки агентов ФБР, которые подвергли его унизительному обыску. А потом Макбрайд заявил ему, что Иден спит и еще долго не проснется.

И Гренвиллу пришлось излагать свои соображения относительно картин и стишка-загадки двум агентам ФБР. В результате агентство вызвало экспертов, которые должны были привезти специальное оборудование, позволявшее узнать, какие именно полотна скрываются под акварелями, не засовывая их под душ.

Иден спустилась в столовую в четыре часа. Под глазами ее темнели круги, и она была неестественно спокойна. Она молча съела обед, который ей подали, кивнула Гренвиллу, но не выказала ни малейшего желания говорить с ним.

И лишь выходя из комнаты и пройдя совсем близко, она сунула ему в руку записку. Гренвилл сжал кулак и молча смотрел, как она с трудом, еле передвигая ноги, поднимается по лестнице. Затем он извинился и вышел в туалет. Там Брэд прочитал записку, из которой узнал, что похититель связался с Иден и ради Мелиссы она просит его помочь. Пусть Брэд ждет ее на той стороне моста в одиннадцать. На листке еще была приблизительная карта с указанием места, куда нужно доставить ожерелье.

Гренвилл знал, что записку следует отдать Макбрайду. Но с другой стороны, он вдруг увидел еще один шанс вернуть себе Иден. Она доверилась не агенту, а ему, Гренвиллу. И он не мог предать ее. Он уже сделал это один раз – когда Мелисса приехала к матери, он сбежал, сбежал, вместо того чтобы остаться с любимой женщиной и бороться за нее. Теперь он стыдился и своего бегства, и встречи с Кэтлин.

Гренвилл порвал листок в клочки и бросил их в унитаз. Пару раз спустил воду. На этот раз он не подведет Иден. Спокойно простившись с Макбрайдом, он отправился домой, открыл шкаф, где хранилось оружие, достал свой револьвер и позаимствовал пару пистолетов кузена. Все оружие Гренвилл спрятал в джипе. Затем сел за компьютер и тщательно изучил местность, указанную Иден на карте. Закончив эту работу, Брэд поехал к дяде, который жил в доме для престарелых. Старик с трудом отличал детей от внуков, но прекрасно помнил прошлое и знал всех и каждого в Арунделе. К моменту возвращения домой Гренвиллу была известна история заброшенного дома и всех его обитателей за последние сто пятьдесят лет. А еще он знал номер телефона человека, который вырос в этом доме и ориентировался в окрестностях, как никто другой. После разговора с ним Гренвилл почувствовал себя готовым встретиться с любым противником. Но, поразмыслив еще немного, он снял телефонную трубку.

– Реми, – сказал он зятю, – я прошу тебя помочь мне в одном деле. Но предупреждаю, что это может быть опасно.

– Я готов, – отозвался Реми.

– Я совершенно серьезен насчет опасности.

– Мистер Гренвилл, я родом из Луизианы. Это мы изобрели опасность, разве вы не знали?

– Избавь меня от дурацких шуточек! Если ты готов помочь, приезжай немедленно.

– Уже в пути, сэр.

Брэддон положил трубку и задумался. Когда он знакомился с историей заброшенного дома, ему встретилось одно знакомое имя. Имя это навело его на размышления, и теперь он был почти уверен, что знает, кто именно стоит за похищением. Мысль эта была неприятна, но логика – вещь неумолимая. И все ради ожерелья, которое оказалось фальшивым, с грустью подумал он. А ведь тот человек много раз бывал в Фаррингтон-Мэноре и мог украсть картины в любой момент. А сейчас он рискует всем ради куска цветного стекла.

Брэддон покачал головой, сунул еще один небольшой пистолет в карман и взглянул на часы. Уже почти девять. До встречи с Иден еще есть время, и нужно провести его с пользой. Гренвилл сел за стол, наугад раскрыл Библию и погрузился в чтение.

– Не пытайся остановить меня, – сказала Иден. – Я должна, понимаешь, должна это сделать. – Она держала в руке бумажный пакет с ожерельем и, не замечая, сжимала его так сильно, что ногти прорвали бумагу. – Если ему нужна эта стекляшка – или что угодно другое, – я отдам. Отдам все, что он потребует. Только пусть мне вернут мою дочь!