Юлия Колесникова - Первый холодный день (СИ)

— А еще я могу соблазнять тебя так. Действует?

Я бессильно кивнула, на самом деле толком не понимая, что он говорит.

— Не смотри на меня такими невинными и затуманенными глазами, — неожиданно резко выдохнул он, и я не поняла, что сделала не так.

— Почему? — прошептала я, так как голос мой охрип.

— Мне очень трудно удерживать себя от того, чтобы не целовать тебя иначе. — терпеливо сказал он, и прижал меня на миг к себе по всей длине своего тела, и тут же отстранил.

— Так целуй, — я не могла понять, как действительно по невинному, это звучит для него, и как соблазнительно.

Рэнд застонал, и обхватив мое лицо двумя руками, все же поцеловал меня очень нежно и спокойно. Этот поцелуй оставлял воспоминания, но явно не удовлетворял мое непонятное желание быть к нему ближе.

— С тобой трудно, — покачал головой он, и грустно улыбнулся. — Как же трудно с тобой сдерживаться!

Я не знала, что ему на это ответить. У меня был парень, и тот не самый лучший, который не щадил мои чувства никогда, и с которым я так и не переспала, как он не настаивал. И потому я не могла понять, почему Рэнду так сложно сдерживаться со мной, и в чем. Он же не боялся меня раздавить? Потому что я не была хрупкой.

Еще раз поцеловав меня, Рэнд выскочил прочь, я же осталась слишком смущенная и сбитая с толку, чтобы так сразу же выйти из туалета. Несколько минут я потратила на то, чтобы умыться. Это смыло с лица запах его одеколона. Но вовсе не вымыло из губ ощущение прикосновения его поцелуя! Словно тепло его лица все еще было так же близко, как я ощущала его, когда он был рядом!

Вышла я из туалета уже посвежевшая, и вовсе забывшая о том, что меня напрягали разговоры сестер, я зашла в столовую и тут же села за их столик. Странный эпизод с Рэндом не отбил во мне желания съесть что-либо. Я пошла за провизией, и пока стояла в очереди от нечего делать начала обшаривать зал скучающим взглядом. В нашей школе, в отличие от голливудских сериалов столовая не выглядела, как пол футбольного поля. Здесь было всего три высоких окна, да с 20–30 небольших столиков с лавочками, и все это стояло в тесной близости друг к другу. И я тут же заметила фигуру Рэнда, высокую, статную, подтянутую, вальсирующую между столиков, чтобы подобраться к одному и наиболее мне знакомому — тому, где сидела я и сестры Клеменс. В очередной раз Рэнд поверг их одновременно в смущение, недоверие, а так же заставил замолчать. Он поистине маг и чудотворец! Но спасет ли его это от того, что сестры сегодня напишут в своем блоге? Вряд ли! Я могла это гарантировать стопроцентно — сестры описывали в блоге все, что с ними случалось, вплоть до обломанных ногтей и выбитого зуба. То, что к ним подсел Рэнд Браз не останется не замеченным! С интересом наблюдая за троицей, я все же еще не чувствовал обещанной Рэндом ревности. Я же знала, что Зеркальные ему не нравятся, как раз за то, что они распространяют про него сплетни. Время от времени поворачиваясь в мою сторону, Рэнд быстро это понял. И потому ретировался от нашего столика, унося с собой свой поднос. Я как раз к этому времени смогла расплатиться и направлялась назад к девочкам.

— Ты видела! Тут твой ухажер был!

— Какой? — невинно поинтересовалась я, не желая попадаться на их удочку. Скажу — Рэнд? Они ответят — значит, вы встречаетесь! И уже на утро это станет свежаком, о чем будут переписываться все в коридорах, посылая смс или выставляя посты в блогах. Скажу пока нет — они ответят — аааа, значит, вы все-таки мутите! И это тоже обсудят в постах. Лучше включить мороз! Сделать вид, что не понимаешь о чем речь! Но сестры Клеменс были хитрее:

— У тебя их много?

— А что так заметно, — съязвила я, устраиваясь рядом, и понимая, что они вряд ли оценят мой юмор. — Вы о ком то конкретном?

— О Рэнде Бразе, — торжественно объявила мне Стелла, словно говорила с непонятливым ребенком. Так я однажды учила Джонни приносить мне тапки в зубах, потому что он еще не умел ходить, зато отлично ползал. Хорошо, что Соплюшка этого не увидела! Тапки он так и не приносил, зато само слово выговаривал отлично — оно стало его одним из первых. Надо было видеть лицо Карен при этом, так как она никак не могла понять, откуда это слово взялось. Она, было, подумала на меня — но я отмазалась, говоря, что нашла бы слово поинтереснее. И Карен поверила!

— Аааа. — протянула равнодушно я, не пытаясь выискивать его по залу в данный момент, зная, что Зеркальные следят за моей реакцией. Я же разминала в тарелке овсянку, словно это было очень занимательное занятие. Только внимание зорких очей Зеркальных ослабло, я подняла голову.

— И что он хотел?

— Да ничего, — пожала плечами Элла и посмотрела удивленно на сестру, будто бы до нее только теперь дошло, что Рэнд Браз от них ничего толком не хотела. — Подсел поздороваться.

— Прекрасно, — улыбнулась я, и это было промахом, так как насторожило девочек. Я же старалась есть, хотя вскоре мне перехотелось. Если до Зеркальных я ревности не испытывала, то было в нашей школе несколько девочек, к которым не ревновать довольно сложно, особенно, когда твой потенциальный парень начинает с ними весело смеяться. И их смех разносится эхом по всему залу. И при этом сидишь ты от них всего через два столика. Заметив мой взгляд, Рэнд пожал плечами, будто бы говоря, что у него, как и у меня есть еще время, пока я думаю. Это было почти шантажом, еще большим, чем то соблазнение в туалете. Три хорошеньких чирлидирши, не замечали его переглядывания со мной, а были рады такой удачи, как и говорила Селин, Рэнд редко встречался с девушкой только потому что она хорошенькая. Были среди девочек группы поддержки и очень умные девочки. Такие все из себя правильные, которые хорошо учились, при этом оставаясь красотой и гордостью школы. Но за тем столиком сидели явно не они. В основном это были просто популярные школьницы, которые не считали, что им нужно учиться или читать, чтобы стать человеком, или чтобы достичь чего-то в жизни, кроме тройного сальто, или что они там делали! О ужас, меня задевало во-первых то, что он выбрал этих тупых, зажимистых куриц, а во-вторых то, как близко он сидел к одной из них. И смеясь, она то и дело накрывала своей ладонью его руку на столике. Я никогда не была человеком, на аппетит которого влияет стресс, но тут поняла, что просто не могу есть. Даже сама картинка того, что Рэнд может сидеть с кем-то другим, а тем более разговаривать и смеяться в такой интимной обстановке меня убивала! И я точно знала, что это не на самом деле. А что если все может быть так? Разве я это вынесу? Вряд ли! Я не хотела ни с кем делить смех Рэнда, а так же его руки, чтобы их не накрывали чужие ладони, полные чужих чувственных желаний и обещаний. Я ужасно ревновала, и уже не боялась себе в этом так признаться, как думала. Оказывается ревность странное, болезненное ощущение, которое впрочем мне многое рассказало обо мне самой. Ведь раньше мне приходилось лишь ревновать отца. А эти ощущения к Рэнду были иными.

Клеменс что-то говорили, и кажется даже хихикали, но я перестала это замечать, и лишь наблюдала за четверкой за несколько столов от нас. Рэнд же смотрел иногда на меня и его взгляд снова и снова подстегивал меня к действиям. Он меня провоцировал, понимала я, но не могла же я вот просто встать и поцеловать его на глазах у всех. Словно варвар прийти и отстоять свои права, застолбить их, и полить кровью! О нет, я не была такой. Мне не нравилось, когда на меня изливали слишком большое количество внимания, впрочем, как и все. Но еще больше всего я ненавидела, выносить на обозрение свои чувства. Я ними не делилась даже с довольно близкими людьми, не собиралась этим трем сотням учащихся открываться сейчас, привселюдно!

Скривив рожицу, я постаралась втянуться в разговор Клеменс — не получилось, они обсуждали одну из соседок по столику Рэнда, а я не хотела в данный момент в этом принимать участия. Пора было сворачиваться отсюда. Пока что у меня оставалось время, чтобы ответить Рэнду. И не смотря на то, что я уже знала, что скажу ему, мне теперь тоже хотелось немного помучить его в отместку.

В итоге за целый день Рэнд несколько раз преследовал меня, прикасался к плечу, когда проходил мимо, случайно встречал у класса и тому подобное. Я не успевала забыть о нем, даже если бы и хотела — повсюду был он, и повсюду возле него мне мерещились девушки. И стоило подумать о нем с этими девушками или представить их так же в обнимку, как и со мной в туалете и мне становилось плохо. С последнего урока я отпросилась, сказав, что плохо себя чувствую. Пусть это было не так, но я была бледна, от всего это нервного напряжения и мне поверили! И так я поехала домой, радуясь, что об этом не знает Рэнд, и теперь я могу подумать.

Но правда заключалась в том, что если с утра, я думала и обговаривала что-то с Селин, то после ленча в моей голове сменялись лишь две картинки — лицо Рэнда которое приближается ко мне, чтобы поцеловать. И то, как он сидит за столом с теми девицами. Я хотела быть с ним, и это было для меня самым важным открытием, даже большим чем ревность и моральная независимость от родителей.

Рэнд так и не дал мне толком дать ему ответ. Вечером, проверив свой Facebook. я поняла, что он уже обновил свой статус об отношениях, но пока не добавил, с кем встречается. Это означало мне пора дать ему ответ, но он уже знает, каким этот ответ будет. Или же он так хочет меня поторопить с ответом…но зачем ему это. Судя с поведения Рэнда, невозможно сказать, что он не уверен в себе. Уверенность так и прет, и он понять не может, почему я так медлю с ответом…или все же может, как раз дает мне время.

Смотря в монитор компьютера, и отгрызая с карандаша резинку, я понимала, что нужно что-то делать. Как же мне это ему сказать — пафосно, типа благодари что я согласилась, или же с щенячьей радостью, которую я в данный момент и ощущаю? Все дело было в том, что он задел меня немного той выходкой с девушками, и в то же время заставил ревновать и понять, что он тоже человек, и не готов тянуть со всем этим. Это просто мне было сложно, и только потому, что я не была уверена в себе. Так же было и с Кевином, я все думала, ну по какой причине он выбрал меня, когда в городке столько девушек? Что ему во мне понравилось?

Сначала я думала позвонить, но потом эта идея отпала. Я поднялась со своего стульчика, бросила карандаш на так и не начатую домашнюю работу и пошла вниз. У меня был лишь один человек, который мог мне помочь. Конечно мама не знаток в отношениях — об этом я могла судить о ее разводе с отцом, и постоянную ревность ко мне, когда я смела встать на его сторону. Так бывало не часто, и все же бывало. Но она была моей мамой, и я точно могла знать, что подробности наших отношений с Рэндом не выйдут за стены этого дома.

Но когда я спустилась вниз, она говорила по телефону. Я прислушалась. Голос мамы звучал как-то странно…эти непонятные ласковые нотки в голосе… Я выглянула из-за угла, и увидела, что она полусидит на кофейном столике, и по глупому накручивает прядь волос на палец. Моя мама сошла с ума? Это была первая мысль, которая пришла мне в голову, но я не стала поддаваться таким наваждениям. Выйдя из своего укрытия, я, как ни в чем не бывало пошла к ней. Лицо мамы тут же стало серьезным, она выпрямилась, и с ее лица слетело странное блаженное выражение. Глупое выражение, не без раздражения заметила я про себя. Но не стала раздражаться, я ведь и раньше понимала, что мама найдет себе кого-то, немного не вовремя, когда и так шли разборки с отцом, но что поделать — любовь! Или же просто флирт. Странно, но меня пока что более устраивало второе. Вот это ж надо — я эгоистичный ребенок!

— Привет, кто звонил? — невинно спросила я, стоило маме поставить трубку.

— Дядя Пит, — махнула мама рукой, совершенно равнодушно, при этом все еще поглядывая на трубку телефона. Я попыталась скрыть улыбку. Вот те на, я лишь недавно об этом думала. Какие же эти родители странные! Или же, как это я быстро все просекла.

— Что хотел?

— Он закупил тебе запаски на колеса, — последнее заставило меня немного помрачнеть, так как отец пытался уже добраться до меня и через дядю Пита. Думаю, теперь мама улаживала некоторые вопросы. Но не без удовольствия.

— Понятно, — пропела я, но при этом у меня пропало всякое желание говорить с ней о Рэнде. Мне стало как-то тяжело делиться с ней всякими подробностями. Я даже представить себе не могла, как смогу ей рассказать о том, что было в туалете. Как она это воспримет — как мама, или как друг? Все-таки не стоит — мама умела стрелять, и в доме было оружие. А что если вдруг мама решит, что я слишком мала для такого. Никогда не знаешь, что на уме у этих родителей!