Дженнифер Албин - Первый раз

– Но мы же вернулись в Буфорд.

– Только физически, – возразила я. – Уверена, твои мысли сейчас в Нью-Йорке. Как и, вероятно, твое сердце.

Уэс признал, что больше не девственник, а это вполне может означать, что в Нью-Йорке его ждет девушка. От этой мысли у меня защемило сердце и к горлу подступил ком.

– Мое сердце здесь. – Он положил руку себе на грудь.

– Значит, ты ничего к ней не чувствовал? – не смогла сдержаться я. Мои мысли были всецело поглощены ею: как ее звали, как она выглядела, как познакомилась с ним?

– Ты о чем?

– Ты сказал, что потерял девственность, – напомнила я, с трудом заставив себя произнести это.

– А, ты об этом. – Уэс пожал плечами и устремил взгляд на звездное небо; голос его звучал спокойно и ровно. – Я плохо помню, как это было. Тогда я в первый и последний раз напился. Она показалась мне хорошенькой. После мы сходили в кафе, но не смогли найти ни одной общей темы. Она просто хотела попробовать техасского ковбоя.

Это признание удивило меня, и я усмехнулась.

– Мне очень жаль, – я с трудом сдерживала смех, – но ты имеешь мало общего с техасским ковбоем.

– У меня буфордский говор. – Уэс произносил каждое слово, сладко растягивая звуки на южный манер. – Давай просто остановимся на том, что и этого было достаточно, чтобы покинуть круг девственников.

Я вслушивалась в каждое его слово и незаметно для себя медленно приближалась к нему, но в какой-то момент отпрянула, радуясь, что в темноте он не заметит моего румянца от смущения.

– Значит, ты еще не пробовала? – спросил Уэс.

Я замотала головой, ощущая нарастающее чувство неловкости.

– Нет.

Я ожидала, Уэс скажет, что это ничего не значит, однако он просто кивнул, сухо и бесстрастно.

– Ты помнишь выпускной? – спросил он.

– Я помню, что была в отвратительном платье цвета лайма, которое мама купила мне в Галвестоне. А еще несвежий салат и поп-музыку восьмидесятых. – Я умолчала о многом: например, как предложила Таше украсть у Джесса бутылку дешевого вина, чтобы напиться и тем самым успокоить свои нервы перед выполнением нашего с Уэсом замысла; или как проснулась совершенно нетронутой в этом самом платье, изрядно измятом, и обнаружила Уэса спящим сжавшись калачиком на софе в соседней комнате гостиницы.

– Мне следовало тебе позвонить, – сказал Уэс. – Наутро я был очень зол. Однако мне потребовалось время понять, что злился я на себя, а не на тебя. Но тогда мы были уже в разных городах.

– На «Бунз Фарм» ты не напился до потери сознания. Просто я была еще не готова, иначе не вела бы себя так по-идиотски в тот вечер.

– Я видел, что ты напиваешься, и не остановил тебя, потому что знал, как ты нервничаешь, – признался он.

– Как ты это понял?

– Я тоже волновался. – Уэс смущенно улыбнулся. – Однако далеко не сразу я осознал почему.

– И поэтому сегодня ты увел меня с вечеринки? – спросила я. – Чтобы не видеть, как я снова напьюсь?

Он кивнул.

– И именно поэтому последние три часа я приводил тебя в трезвое состояние.

– Три часа? – недоверчиво повторила я. Мы постояли у «Квинс» и немного покатались, но неужели прошло уже целых три часа? Теперь мне стало ясно, почему беззаботный веселый тон беседы сменился более серьезным. – В любом случае, ты подбросишь меня домой к маме.

– Я должен признаться. – Уэс нежно провел пальцами по моему бедру, и от этого прикосновения у меня по коже побежали мурашки. – У меня имелась и другая причина отрезвить тебя.

Его руки на моих ногах полностью завладели моим вниманием, и я, с трудом улавливая, в какое русло перетекает разговор, спросила:

– Какая?

Он подвинулся ко мне еще ближе, почти касаясь своими губами моих; действия его были нежны, но повелительны, и меня стремительно охватывала приятная слабость. Уэс поцеловал меня, и я окончательно потеряла контроль над своим телом, теперь без остатка принадлежа ему. Возможно, мы целовались еще три часа – или даже целую вечность, но когда он прервал поцелуй, мне показалось, что длился тот не дольше мгновения.

Не впервые Уэсли Ашер поцеловал меня в этом домике на дереве, но, в отличие от прошлых поцелуев, этот мне не хотелось прерывать.

– Я очень давно хочу этого, Джек, – прошептал он, уткнувшись лицом мне в шею; его теплое дыхание щекотало мне кожу.

– Тогда почему ты не захотел меня после выпускного? – сорвалось у меня с языка.

– С чего ты взяла, что я тебя не хотел? – Уэс засмеялся, словно я ляпнула какую-нибудь глупость. – Я хотел тебя так сильно, что просто не смог позволить себе переспать с тобой тогда, потому что не хотел, чтобы все ограничилось лишь одной ночью. Я много лет мечтал о том, как мы вместе уедем в большой город, поступим в колледж. Но на выпускном понял, что нам не по пути, и решил, что смогу спокойно прожить и без тебя, без твоей любви. Я ошибался.

Уэс словно заставил меня открыть глаза на то, от чего прежде я старалась спрятаться. Уезжая в Калифорнию, я вовсе не пыталась сбежать из Буфорда – в первую очередь я сбегала от Уэса.

Теперь я не стала ждать его поцелуя – я уселась к нему на колени и обхватила руками его шею, со всей накопившейся за время разлуки страстью прильнув губами к его губам. Он положил руки мне на бедро и крепко прижал меня к себе.

– Я уезжаю через три недели, – сказал Уэс, слегка отстранившись. – Нам не обязательно делать это именно сегодня.

Я отрицательно мотнула головой и заерзала, стараясь нащупать края футболки. Когда я стянула ее через голову, Уэс прикусил нижнюю губу.

– Вот так. Я поняла, что готова, и не хочу ждать больше ни секунды.

Уговаривать его не потребовалось. Он быстро нащупал застежку моего лифчика и расстегнул. Я сбросила его через плечи, позволив Уэсу исследовать мою грудь. Он робко сжимал и поглаживал мои соски, но уже эти прикосновения заставили меня застонать от удовольствия. Никогда прежде я не представала в таком виде перед парнем и уж точно никому не позволяла трогать свое обнаженное тело, а сейчас наслаждалась каждым мгновением новых ощущений.

Уэс приподнял меня, положил на пол и хотел уже расстегнуть «молнию» на моей юбке, но смущенно взглянул мне в глаза, ожидая одобрения. Он продолжал раздевать меня, пока на мне не остались одни ботфорты. Я посмотрела на него, удивленно вскинув бровь.

– Сапоги можно оставить, – сказал он, стягивая свою футболку и обнажая мышцы, которых не было раньше.

Он наклонился ко мне, и наши губы вновь слились в поцелуе, а тела крепко прижались друг к другу. Грубая джинсовая ткань терлась о мои бедра, и я обхватила ногами его талию. Уэс грубо схватил меня за волосы и наклонил мою голову, языком проникая мне в рот. Мои же руки нашли его ширинку. Расстегнув ее, я проникла к нему в боксеры, с приятным удивлением обнаружила, что его плоть затвердела. Приятная волна возбуждения прошла сквозь мое тело.

Оказалось так опьяняюще лежать обнаженной рядом с Уэсли Ашером. Когда-то я думала, что в сексе с ним не будет ничего необычного, но само предвкушение оказалось столь волнующим, что я сгорала от желания.

– Ты уверена? – шепотом спросил он.

– Да! – громко ответила я, густо покраснев. К счастью, в темноте Уэс этого заметить не мог.

Приподнявшись, он полез за сумкой, чтобы достать презерватив. Туда он запихнул трусы, и я ощутила легкое смущение, увидев его голым, но отвернуться не смогла, особенно когда он надевал презерватив.

Уэс вновь прильнул ко мне и вошел в меня. В этот момент я ощутила сильный жар между ног, но вовсе не от удовольствия – мне было дьявольски больно!

– Ты в порядке? – спросил он.

Я кивнула, хотя слезы наворачивались на глазах – и вовсе не от боли. Медленно, но уже чуть резче Уэс вошел глубже. В какой-то момент мне показалось, будто меря разрывают изнутри, и я издала тихий стон, дыша поверхностно и прерывисто. Уэс поцелуями собрал мои слезы, взял мою руку и положил на свою грудь, именно там, где бьется сердце.

Он продолжил двигаться, и боль постепенно утихала, сменяясь чем-то более приятным – чувством наполненности, прежде мне не знакомым. Наши намокшие от пота лбы соприкасались, его дыхание учащалось, и он провел руками вниз по моему телу, крепко обхватив бедра. Уэс дрожал от возбуждения, но старался контролировать свою страсть, чтобы не причинить мне боли.

А потом все кончилось. Он осторожно вышел из меня, вновь спрашивая, все ли в порядке, но я чувствовала себя слишком усталой, чтобы ответить. Уэс лег на спину и прижал меня к себе, пока я безуспешно пыталась подобрать правильные слова, чтобы озвучить свои мысли.

– Как ты себя чувствуешь? – снова спросил он меня.

– Не знаю. Мне казалось, что после этого во мне должно что-то измениться, но все осталось прежним. – Мой ответ звучал отрывисто и неуверенно.

Уэс смахнул прядь волос с моего лица.

– Ты осталась собой, Джек.

– Изменилось все и одновременно ничего, – продолжила я. – Для меня это оказалось… всем, но все так быстро закончилось.

Он усмехнулся, и я слишком поздно поняла, что сказала.

– Над этим я поработаю, – заверил он.

– Моя помощь нужна? – спросила я, уткнувшись носом в его плечо.

– У нас впереди еще три недели, – напомнил Уэс.

– Отличное времяпрепровождение на Рождество.

– И приятное. – Он улыбнулся, прислонившись ко мне лицом.

Я не смогла не согласиться, тем более что сейчас, при свете луны, лежать рядом с ним было особенно приятно. Уэс вновь нежно поцеловал меня.

– Множество ночей я смотрел на эту луну и мечтал о тебе, Жаклин Келли.

– Долго ты решался мне это сказать, – поддразнила я, шутливо покусывая его подбородок.

– Разные города, разные жизни, – напомнил он.

Я крепко сжала его руку, понимая, что он прав, и в то же время зная, что между нами есть нечто гораздо более значимое и оно связывает нас, независимо от того, как далеко друг от друга мы бы ни находились.

– Но луна одна, – сказала я.

Джек вставил ключ в замочную скважину своей крошечной квартирки на верхнем этаже церкви моего отца, неспешно открыл дверь и повернулся ко мне:

– Может, все-таки снять комнату в гостинице?

– Нет, это не для нас, – ответила я, покручивая кольцо на пальчике левой руки. Оно казалось мне чужим и непривычным, совсем как новозаведенный питомец: оно несет за собой ответственность, и ты знаешь, что со временем оно станет неотъемлемой частью тебя.

Но Джек уже стал частью меня, так что в новинку для меня было лишь кольцо.

Он открыл дверь, и мы прошли в квартиру-студию со смежными кухней и спальней. Как только я миновала порог, мое сердце учащенно забилось, и ритм его усилился, когда я услышала щелчок запирающейся двери за спиной. Я с трудом сдерживала порыв потеребить ткань белого платья, доставшегося от моей матери. Вместо этого я окинула взором комнату – от документов и романов, распиханным по углам, до мягкой плюшевой коричневой кушетки, на которой я частенько читала книги после обеда, пока отец читал проповеди и вел службы.

Сквозь мое тело прошла волна ужаса, когда наши с Джеком взгляды встретились. Если этот день окажется для нас последним, если он не вернется с миссии, эта комната никогда не станет для меня прежней.

– Одри? – окликнул он меня, наверняка заметив напряжение.

Я замотала головой – сейчас не время предаваться страхам – и выдавила улыбку, хотя знала, что Джек всегда распознает истинные эмоции.

– Ты такая красивая, – сказал он и, подождав пару мгновений, дабы я прочувствовала его слова, приблизился ко мне.

Вот он – красивый, даже сверх того: он счастливый. И это счастье прямо противоположно тому чувству, которое выдавал его взгляд шесть месяцев назад, когда мы познакомились.

Отец отправил меня встретить мужчину, именуемого мистером Сандерсом, и отнести ему ключи от квартирки, которую руководство церкви недавно решило сдавать. Не знаю, почему, но я предполагала увидеть кого-нибудь постарше, хотя это место, казалось, идеально подходит для молодого холостяка. Но это же квартира при церкви, а проживание близ священного места должно изначально настраивать на определенный стиль поведения.

Вид Джека, с его юным лицом, темными волосами, мускулистым телом, облокотившегося о дверь своего грязного внедорожника, ошеломил меня. Направляясь тогда к нему со звенящими ключами в руках, я мгновенно ощутила, насколько крепкую стену он воздвиг между собой и окружающим миром. Я почувствовала, сколько призраков терзают его душу – они толпились вокруг него подобно рою пчел. А его глаза… Нет, «грустные» слишком слабое слово. Однако выражение его лица говорило совершенно ясно: он нуждается в близком человеке, он слишком долго был один – и даже его стена не могла этого скрыть.

Так я осталась с ним – помочь ему распаковать вещи.

– Ваш отец священник. Каково это?

Я рассмеялась, открывая коробку, набитую книгами в твердом переплете.