Никита замер, судорожно стиснув зубы, но так и не повернулся. Он бесился – от одного того, что эта женщина была рядом. Он и ненавидел ее, и преклонялся перед ней.

Наконец смог справиться с собой, медленно повернулся, сел.

– Никитка, Дина с тобой прощалась…

– Да, спасибо, – сказал он. И подумал с запоздалым раскаянием: «Свинья неблагодарная, дурак – вот кто я…»

Никита выскочил в коридор, стараясь не бежать, но Дины уже нигде не было. Эх, не успел! Завтра он навсегда покинет Серхет. И никогда сюда уже не вернется.

И никогда больше не увидит, как она ранним утром идет через площадь – такая стройная, ладная, и завитки волос плещутся вокруг ее щек… И никогда не увидит больше, как мутнеют от страсти ее глаза. И вкус абрикоса на губах – растает, забудется…

Никогда.

Никита прошел по коридору – в один конец, потом в другой. И направился к кабинету Курбатова. Постучал в дверь:

– Фидель Рауфович, можно к вам?..

* * *

Таисия Георгиевна лежала на диване у себя в комнате и смотрела телевизор. Шел какой-то российский сериал, мелодрама… Отвратительно снятый. Почему-то именно мелодрамы особенно не удавались отечественным кинематографистам. Остальные жанры худо-бедно снимать могли, и полномет-ражные фильмы иногда удавались (те, которые в кинотеатрах показывали), но вот с мелодрамами была беда… Все ложь – с первого кадра и до последнего.

Героини – сплошь милые Золушки, умные да симпатичные, только ужасно одинокие. И все такие правильные-правильные, что аж тошно. И дуры набитые – когда встречают наконец своего принца, то с лету начинают с ним ругаться и спорить. Даже смотреть неинтересно кино: ведь если скандалит парочка в начале фильма, то, значит, в конце эти двое целоваться будут. Никакой интриги!

А принц? Обязательно бизнесмен какой-нибудь или юрист на худой конец… Как будто других профессий нет. Немного разгильдяй, но это потому, что судьбу свою не встретил. А как встретил – сразу смысл жизни понял, исправился, стал верным и сознательным семьянином…

Господи, да где они, эти киношники, верных видели? Нет таких мужчин! А бабы-то какие дуры в жизни! Образованные, симпатичные, работать умеют… Все при них, даже ребенок от первого брака бывает. Так нет, скучно им, плохо без любви! Дуры, дуры, дуры. Неужели не понимают, что, когда мужика себе наконец найдут – начнутся сплошные проблемы и переживания! Вот тогда, замужем, им действительно станет плохо, вот тогда и наступит для них ад на земле.

Потому что счастья нет. Любовь есть, но вот счастья – точно нет. Одни муки и страдания душевные.

На самом деле счастье – это когда любви нет. Когда не из-за кого на сковородке живьем жариться.

Дверь приоткрылась.

– Тася, ты не спишь?

– Заходи, – не сразу отозвалась Таисия Георгиевна.

В комнату вошел муж.

– Что ты ерунду смотришь? – покосился на экран. И ведь прав – она, отечественная мелодрама, с первого кадра угадывается. Сразу корежить начинает от поганой игры актеров, от пустых пафосных фраз, которые придумал для них сценарист…

– А что мне еще делать… – пожала она плечами. Нажала кнопку на пульте – экран погас.

– Да ты смотри, смотри… Я без всякой задней мысли сказал! – поморщился Фидель.

– Ты прав. Это ерунда. Самой тошно, – лениво отозвалась Таисия Георгиевна.

– Ты ужинала? Пойдем перекусим – мне целую банку икры черной принесли.

– Я не хочу, – равнодушно отозвалась Таисия. – Сам ешь.

– Одному скучно. Идем, посидим на кухне, поболтаем…

«Зовет. Раньше-то не звал. А теперь из кожи вон лезет…» Последние дни женщина вообще не готовила. А надоело! Первое время Таисии было даже интересно, как отреагирует муж. Но Фидель ни разу не возмутился. Ни слова упрека! Наоборот, он сам стал проявлять кулинарную инициативу – вот как сейчас…

– Я не хочу, – повторила Таисия. – Позови кого-нибудь из своих девчонок. Пусть они с тобой сидят.

– Тася!

– Я не шучу! – сурово произнесла она. – Мне все равно, правда. Делай что хочешь.

– Ты ревнуешь, – с укором произнес муж. – Ты опять ревнуешь!

– А вот и нет, – тихонько засмеялась Таисия. – А вот как раз сейчас я тебя и не ревную! Это поразительно… Всю жизнь ревновала, а сейчас – нет. Знаешь, мне все равно. Я, кажется, становлюсь от тебя свободной. Это удивительное чувство… Я больше не ревную! – торжественно повторила она.

Фидель нахмурился. Но не ушел, как ожидала женщина, а сел с ней рядом на диван.

– Ты очень похудела… – он взял ее за руку. Но Таисия вырвала ладонь, отодвинулась к спинке дивана, чтобы не прикасаться к телу Фиделя. – Так нельзя.

– Нет, я ем, – благодушно отозвалась она. – Когда тебя нет.

– Тогда в чем дело?

– Я не знаю. Случилось чудо, наверное! – улыбнулась Таисия. – Что-то в голове у меня перевернулось, и я стала свободна – от тебя, от еды, от страсти к побрякушкам. Мне все равно, кто с кем живет, кто с кем спит в городе. А, фиг с ними со всеми… – бесшабашно махнула она рукой.

– Тебе уже неинтересны городские сплетни? – несколько театрально удивился муж. – Тася, я и правда тебя не узнаю!

– Ага. Мне на всех наплевать.

– А я как раз хотел тебе рассказать одну удивительную историю. Помнишь Дину, колечко с рубином которой ты носишь?.. Конечно, помнишь, я это не к тому спрашиваю. Так вот, эта Дина, которая всегда была образцом целомудрия и супружеской верности, позволила себе кое-что, – интригующим шепотом произнес муж.

– Она переспала с тобой? Подумаешь, удивил, – фыркнула Таисия. – Все крепости рано или поздно падут.

– Ну почему – со мной?! Ну почему сразу – со мной?.. – возмутился Фидель. – Ты сначала дослушай!

– Вот еще. Не хочу тебя слушать.

– А ты дослушай, – настойчиво повторил муж. – Некоторое время назад произошла авария на ралли…

– Один гонщик погиб, другой выжил. Знаю. Неинтересно.

– Не перебивай. Да, один гонщик выжил. Долго лежал в коме, Дина за ним ухаживала… Но потом он очнулся, этот гонщик (Раевский его фамилия, если ты помнишь). И стал ухаживать за Диной.

– И что тут удивительного… По-моему, в больнице только тем и занимаются. Делать-то там все равно больше нечего!

– Но это же Дина! – со значением воскликнул муж.

– А с тем, что в больнице все этим занимаются, ты согласен, значит…

– Не вредничай, Тася. Короче, у Раевского – получилось. Крепость, как ты выражаешься, пала…

– Обалдеть, – кисло произнесла Таисия Георгиевна. – Но это – точно? Может быть, просто разговоры одни…

– Тася, я царь у себя в больнице или не царь? – усмехнулся муж. – Было у них, – с нажимом произнес он.

– И что? Что в этом удивительного? Я давно знала, что ты не больницу возглавляешь, а дом свиданий! – съязвила женщина.

Но Фидель почему-то не хотел сдаваться. Сидел рядом, пытался развлечь жену разговором, обижаться не собирался… Странно!

– Слушай дальше, – продолжил тот. – Короче, у Раевского с Диной было. Я сначала подумал – интрижка, ничего особенного. Сошлись, разошлись…

– Не интрижка, а случка, – жестко поправила Таисия.

– Ладно, пусть случка. Грубое слово, но правильное. Я согласен. Тем более что завтра из центра должен прилететь вертолет и забрать Раевского. Парень уже вполне окреп, дорогу легко перенесет. Но сегодня он приходит ко мне и знаешь что заявляет?

– Что? – спросила Таисия, внимательно глядя на мужа. «Фидель с таким азартом рассказывает об этой Дине… Значит, между ними действительно ничего не было. Тогда Дина – единственная из женщин, которая не переспала с моим муженьком…»

– Он просил меня позвонить в центр и отменить вертолет.

– Зачем?

– Он хочет остаться! Из-за Дины. Она ему, видите ли, нравится. Он жаждет продолжения банкета!

– Он так и сказал? Что из-за Дины решил остаться?

– Сначала жаловался, что ему хуже, что он не сможет лететь… А потом признался, конечно.

– А ты?

– А я сказал, что не дам ему чудить. Травма головы – дело серьезное. Если с ним что случится – я в ответе буду. Тася! – воскликнул Фидель. – У нас же в больнице томографа нет! Да, на вид он огурцом, этот Раевский, но кто знает… А для меня моя работа – это главное!

– Правда интересно… – улыбнулась женщина. – Только больной на голову человек согласится остаться в нашем Серхете. Причем добровольно!

– Вот-вот! Я и сам удивился… В общем, я ему отказал. Не разрешил остаться.

Таисия Георгиевна нахмурилась:

– Тогда это не случка получается, Фидель. Это что-то другое. Если бы случка, твой Раевский улетел бы и ручкой Дине не помахал бы даже. Знаю я вас, кобелей!

– Тася… Ну зачем ты так? – с болью произнес муж.

– Как? Как?..

– Идем поужинаем.

– Нет. Я не голодная. Я правда ела!

– Отчего же худеешь? – пробормотал муж. – Мне это не нравится. Если ты ешь, но худеешь… Это может быть симптомом. Может быть, диабет? Человек сначала ест с жадностью, набирает вес, а потом начинает его сбрасывать… Надо тебе анализы сдать. Или еще хуже – когда в организме появляется какое-то новообразование. Здесь не болит?

– Убери руки! – Она оттолкнула мужа.

– Погоди, я хочу тебя пальпировать… А здесь?

– Иди к черту! – с раздражением сказала Таисия.

– Тася, это может быть опухоль! Еще какие-нибудь симптомы были? Если болезнь распознать на самой ранней стадии, ее можно вылечить! – с яростью произнес муж.

– Ты хочешь меня вылечить? Ты? Ты, гениальный доктор, светило медицины… – напевно произнесла Таисия Георгиевна. – А вот не дамся. Если это болезнь – умру. На твоих глазах умру, а лечить себя не позволю.

– Ты сумасшедшая, – вставая с дивана, брезгливо произнес муж. Вышел, хлопнув дверью.

Таисия Георгиевна после его ухода устроилась на диване поудобнее. Она все последнее время чувствовала еще и слабость. Ей хотелось лежать, не вставать.

«Может, я действительно больна? – подумала она. – И пусть… Мне не страшно. Я умру, но в руки Фиделю не дамся. Это ж какое ему наказание будет… Доктор, а спасти не смог!» Таисия тихо засмеялась.

Поздним вечером она заглянула на кухню, где сидел муж с банкой икры на столе.

– Тася… Ну слава богу, ты пришла!

– Фидель… – сказала женщина. – Позвони завтра в центр, скажи, чтобы отменили вертолет.

– О чем ты? – вздрогнул муж.

– Пожалуйста. Я тебя прошу. У этой Дины муж такой гад… Пусть она хоть немного счастливой побудет. Оставь Раевского в больнице. Ты же можешь что-нибудь придумать, я знаю, – сказала Таисия Георгиевна и, повернувшись, скрылась.

* * *

Суббота прошла в домашних хлопотах. Дина сделала генеральную уборку в доме – все вычистила, выдраила… Усталость, физическое изнеможение помогали ей не думать.

Не думать о Никите и о том, что между ними произошло, не думать о Руслане, о том, чем, оказывается, занимался муж… много о чем не хотелось ей думать.

– Если ты кому вякнешь про оружие, я тебя убью, – несколько раз начинал Руслан.

– Я никому не скажу.

– Обещай. Памятью Марьяши клянись, – в последний из таких разговоров заявил он.

– Руслан!

– Я сказал, Марьяшей клянись! – потребовал он.

– Клянусь памятью доченьки, что никому не скажу.

– Вот так. Если ты не сдержишь слово, ей будет плохо на том свете. Ты же не хочешь, чтобы Марьяша там мучилась?

– Нет. Нет. Нет…

Этот выходной обернулся бесконечной мукой… Нет, Руслан не бил ее, но уж лучше бы ударил, чем вспоминать вот так о Марьяше.

Воскресное дежурство было для Дины спасением.

Она выбежала из дома пораньше, едва только солнце забрезжило. «Если у меня будет ребенок… если у меня будет ребенок, то мне ничего и не надо больше. А вдруг Руслан узнает, что это не его ребенок?! Ну и что, ничего страшного. Тогда я просто уйду от мужа. Тогда он сам меня выгонит, и хорошо!»

Мысли о будущем ребенке давали Дине сил. И потом, ребенок искупал то, что произошло тогда с Никитой на заднем дворе. Цветы растут из грязи…

Дина свернула из проулка на площадь. Никаких прохожих, она одна шла по городу в столь ранний час. Дул ветер, еще холодный, а по каменным плитам, теряясь в расщелинах, бежали тени – словно обрывки ночных кошмаров. Скоро, скоро солнце раскалит воздух, выбелит мостовую, прогонит ночь…

Вот и здание больницы. Окна темные, все спят еще. Хотя вон кто-то ходит у крыльца в больничной пижаме. Сердце у Дины сжалось. «Нет. Не может быть! – боязливо, с тоской подумала она. – Его же должны были забрать вчера в районный центр!»

Но это был Никита Раевский собственной персоной. Широкие, не по размеру, штаны, майка, длинный полосатый халат нараспашку… И черный платок, завязанный по-пиратски, назад, – потому Дина и не узнала его в первый момент, привыкла к забинтованной голове Никиты.

«Бинты сняли, значит. А почему он все еще здесь? Вертолет не прилетел? Или… или Никите стало хуже? Нет, нет, стало бы хуже, он лежал бы, а не бегал возле крыльца… Он ждет меня. Он опять меня ждет!» – ликующе подумала она.