Ирина Щеглова - Песчинка на ладони

– В общем, так, Серега, вечером после свечки собираемся и все обсуждаем, – отчеканил Прохор.

– Как скажешь, начальник. – Он сорвал бейсболку, шутливо поклонился, обмахнул шлепанцы. Прохор не растерялся и тоже расшаркался, даже подпрыгнул пару раз для смеха.

Серега оценил, ухмыльнулся, поднял большой палец и… удрал. На дайвинг или еще куда…

Наверняка вечером на обсуждение с Маринкой заявится. Что ж, пусть, Прохор не против. Может, у Маринки какие-то идеи есть, пусть выскажется. Он отыскал парней на пляже, сообщил о предстоящем собрании, потом его позвала вожатая, чтобы обсудить предстоящие экскурсии. И еще намечалась поездка в город, в ночной клуб. Туда, естественно, собирались все, местные дискотеки уже заметно приелись. А там обещали пенную вечеринку.

Руководство, естественно, больше всего опасалось, что народ напьется. Проха понимал, случись что, по головке не погладят. Как человек ответственный, он пообещал не прикасаться к спиртному и за друзьями присматривать.

В его отряде все были достаточно взрослыми, кроме Лики, ей едва исполнилось четырнадцать. «Надо будет переговорить с ней перед вечеринкой», – подумал Проха, вспоминая худенькую нелюдимую девчонку, прячущую лицо под солнцезащитными очками, одевающуюся так, будто ей холодно. После пикника он ее почти не видел. Изредка мелькала в столовой и сразу же исчезала, растворялась в горячем воздухе. По вечерам собирались в чьей-нибудь комнате, но только не у Маринки, потому что там была Лика.

– Да что такое эта ваша Лика? – спросил Прохор у Маринки.

Она пожала плечами, посмотрела на подружек, те тоже замялись.

– Да просто маленькая еще, – предположил Артур.

– Маленькая, но с характером, – подхватил Серега.

А Маринка вздохнула:

– Да, характер у нее… – добавила она и осеклась.

Вот и вся информация о человеке. Никуда не ходит, ничем не интересуется, на пляже не была ни разу, больная, что ли?

Попробовал расспросить вожатую, та уклончиво ответила: у девочки трудный период, надо быть терпимыми, постарайтесь ее не обижать… Обидишь ее, как же!

Вечером, проходя мимо беседки, Прохор заметил ее, как обычно, сидела в одиночестве, неподвижная, как изваяние, руками обхватила колени, уткнулась в них подбородком и замерла. Прохор окликнул ее. Чуть пошевелилась, подняла голову, взглянула. Глаз не видно за очками.

– Тебе не темно? – вполне дружелюбно спросил Прохор.

– Нет! – И снова уткнулась в колени.

– Извини. – Он потоптался на месте, надо было что-то еще сказать или не надо? – Я хотел спросить, не видела ли ты наших, но теперь понимаю – не видела.

Лика фыркнула:

– Делать мне больше нечего, следить за всеми!

– Почему – следить? – опешил Прохор.

– А зачем спрашиваешь?

– Так… А почему ты злишься? – Проха улыбнулся, вдруг заметит сквозь очки?

– Потому что ты и так знаешь, что все на ужине в столовке, – пробурчала она.

– Ну да, – согласился он, – я просто подумал… короче, не важно, забудь.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг как-то так у него вышло ненароком:

– А ты идешь?

– Тебе какое дело?!

– Да просто так, вместе бы пошли…

– Еще чего! Я в няньках не нуждаюсь! – выпалила Лика.

– Ладно… – Он пожал плечами и побрел к зданию столовой, на ходу думая о девчонке с невозможным характером.

Маринка с ней совсем измучилась. Проще махнуть рукой, честное слово!

– Лика, мы сегодня будем учиться нырять с аквалангом, идем?

– Нет!

– Мальчишки едут на квадриках, зовут с собой, – соблазняла Маринка.

– Нет! – отчеканивала Лика.

– У нас соревнования по альпинизму, – сообщала Маринка и слышала равнодушное «нет», хотя еще не успела позвать. Лика повторяла свое «нет», словно у нее где-то переклинило. Чего ни спросишь, на все – нет!

А на нет и суда нет. Маринке в конце концов надоело. Неделя прошла, а Лика из комнаты почти не выходила. На обед, и то с трудом.

Маринка краем уха слышала о том, что вожатая звонила ее родителям, чтобы посоветоваться. И вроде папочка Ликин сказал, что не может сейчас говорить по телефону, потому что дорого, а у него деньги кончаются. Нет, вы слышали когда-нибудь такое! Возможно, это просто слухи. Бывает, один услышал что-то, передал другому, тот тоже чего-то там недослышал, и так по цепочке – испорченный телефон, короче.

И все равно неприятно. Если бы Маринкина мама так сказала, Маринка бы на нее обиделась, наверное, на всю жизнь!

Но как быть с Ликой? Оставить в покое, пусть страдает? Или пытаться вытащить ее хоть куда-нибудь?

– Лик, девчонки решили ходить на танец живота…

– Нет!

– Да что ты все нет, нет, хоть посмотрела бы, вдруг понравится?

– НЕТ!

На экскурсию по городу ее кое-как затащили. Но после нее Лика категорически отказывалась от всего. Не заставишь же. Экскурсии за дополнительную плату, а значит, Лика сама решает, что ей интересно, а что не интересно.

Жалко. Вчера, например, ездили в потрясающее место, Памуккале называется. Уникальный природный комплекс с водопадами, целебными источниками, естественными бассейнами. В общем, всякие СПА отдыхают. Там такая красота! Сереженька столько снимал! Там сохранились остатки античного города. И можно было представить себе, как томные греческие красавицы принимают целебные ванны, а их служанки поджидают рядом с разными маслами и притираниями.

Маринка тоже вдоволь полежала и поплескалась в созданных самой природой бассейнах. У воды действительно был необычный привкус, наверное, правда в ней много разных минералов. Не зря же тут столько лечебных курортов понастроили.

В лагерь вернулись ближе к полуночи, уставшие, полные впечатлений. Маринка договорилась с Сережкой сходить перекусить перед сном, хотя это вредно, конечно, но Сереженька проголодался. Она забежала на минутку в комнату, бросить сумку и принять душ. Нашла одинокую Лику, сидящую, как обычно, на кровати.

– Приветики! – Маринке стало как-то неловко из-за того, что она такая счастливая, загорелая, красивая, что ее так любит самый потрясающий парень в «Тропикане», а Лика сидит тут одна сиднем, ни с кем не общается, заброшенная совсем.

– Как провела время? – спросила Маринка.

– Никак, – вяло отозвалась Лика.

– Ты бы хоть на пляж сходила, – жалостливо протянула Маринка.

– Что я там забыла?

Ну что с ней делать?!

Маринка в сердцах швырнула сумку, быстро приняла душ и, пока переодевалась, дала себе слово непременно вытащить куда-нибудь несчастную Лику.

Как только она приняла это решение, у нее сразу же улучшилось настроение.

– Тебе пиццу принести? – крикнула весело.

– Нет…

Она пожала плечами и ничуть не удивилась.

Знала по опыту: если принесет пиццу, Лика ее потихоньку слопает, даже не заметит как. Ну и ладно, пусть. Жалко ее все-таки. Что, если слухи о ее родителях правда… Это же ужас что такое! Нет, не верится… Скорее всего, случилось у них что-нибудь, поссорились или еще что. В общем, как ни крути, а у Лики на этой почве что-то вроде депрессии. Хорошо, что у Маринки с мамой все в порядке.

Маринка сочувственно вздохнула, но долго переживать у нее никогда не получалось. К тому же ее ждал Сереженька!

– Ликусик, милый, я побежала! – ласково пропела она и выскочила из комнаты, взмахнув пышным золотистым хвостом.

Маринка встречалась с Серегой. Сомнений не было.

Во-первых, Лика заметила, как они смотрели друг на друга еще на пикнике. Во-вторых, Маринка и не скрывала. Сама раззвонила: Сережик – то, Сережик – се… Дураку ясно. Они теперь всюду вместе. Лика почти не видит соседку, и хорошо, замечательно! Меньше народу – больше кислороду! Девчонки, конечно, за спиной у Маринки шепчутся, ясное дело – завидуют. Нашли чему завидовать!

Но Лике нет до них дела. Ни до них, ни до их отношений с парнями, ни до кино, на котором они все помешались, ни до моря, ни до экскурсий, и вообще ни до чего!

У нее другая цель…

В соседнем отряде у вожатой телефон пропал, ходят слухи, что не просто пропал, а украли. А еще говорят, это не первый случай. Кто-то из своих? Интересно, найдут вора? Если найдут, то что ему будет? Депортируют?

Если бы точно знать… А она смогла бы украсть? Да какое воровство! Не нужны ей чужие телефоны! А так, для отвода глаз… Как будто она воровка. Что, если признаться? Вот так, просто пойти сейчас к вожатой из соседнего отряда и… И что? Она спросит: где телефон? А Лика в ответ: «Я не знаю».

Что значит «не знаю»? Потеряла, отдала кому-то?

Что сказать-то? «Выбросила в море!» Не поверит, пожалуй. Побежит к Ольге, будут разбираться, поведут в администрацию. Ахи, охи, попытка поговорить по душам, сочувствие? Или при всех объявят воровкой?

Лика представила себе, как она стоит перед строем парней и девчонок, а Ольга зачитывает длинный список ее преступлений. Все молчат, смотрят и слушают. Тишина зловещая! И его глаза… Она прямо-таки чувствовала его обвиняющий взгляд. Головы поднять не смогла, так стыдно. А потом, когда вожатая закончила обвинительную речь, выступили еще другие, они тоже обвиняли, но их Лика не слушала, она же знала, что не воровка. Если бы не его взгляд! Вот ей объявили о немедленной депортации. Все разошлись, никто даже не попрощался. Только он, проходя мимо, остановился и сказал с горечью: «Как ты меня разочаровала, Лика!»

Ужасно!

От идеи с воровством придется отказаться. Уж очень высокую цену придется заплатить. Вот, кстати, вопрос, а какую цену готова заплатить Лика за то, чтобы ее депортировали отсюда?

Лика спросила сама себя и задумалась. Вопрос почему-то разозлил ее. Казалось бы, такой простой, невинный, в общем, причем она сама себе задала его, и вот, поди ж ты! Нет, ну надо же! Она еще и платить должна! С какой стати? Почему никто не должен, а она крайняя, что ли?

И, как назло, ко всем ее неприятностям добавился еще и Прохор… Видеть его, слышать его голос было мучительно! И деться от него некуда. Он повсюду! Если бы она могла немедленно уехать, вернуться домой, отсидеться в квартире, забыть, вычеркнуть из памяти. Как будто никакой «Тропиканы», никакого Прохора не было в ее жизни, так, пригрезилось что-то, приснилось…

Маринка с утра привязалась и не отстала, пока Лика не согласилась. И согласилась по слабости. Вдруг подумалось что-то такое, представилось… она и Прохор, нереальное, невозможное, но все же…

Вечером всех повезут в город, в ночной клуб, где будет какая-то пенная вечеринка. Девчонки с ума посходили, бегают друг за другом, хлопают дверями, закатывают глаза, повсюду валяются вещи, косметика, жуткий бардак! И ради чего? Что такого особенного в этой поездке? Чего они все как с цепи сорвались?

Пару раз Маринка резко тормозила возле нее, смотрела невидящими глазами, вскрикивала:

– Лика! Ты что наденешь?! – И, не дожидаясь ответа, неслась дальше.

Лика еще ни разу не была в клубе. Кто бы ее туда отпустил… Может, поехать?

Но она сразу же одернула себя – «вот еще!». Маринка будет обниматься со своим Сережиком, девчонки – стрелять глазками, парни – стрелять по коктейлям, невзирая на жесткий запрет. Кстати, интересно, а за распитие спиртного могут депортировать? Лика знала и даже видела несколько раз, как парни проносили на территорию лагеря банки и бутылки, наполненные совсем не соком или шипучкой. Кого-то ловили и отбирали, а кого-то нет. Из других отрядов доходили слухи о повальных обысках, когда вожатые с охраной и представителями дирекции проходили по комнатам и конфисковывали контрабанду. Одних это возмущало, были и такие, кто утверждал, будто вожатые сами выпивали все, что находили у своих подопечных, а другие говорили: «Так и надо, придурки дома надоели! Зачем сюда ехали?» Сама Лика к спиртному относилась с опаской. Дома она несколько раз пробовала шампанское, но оно не показалось ей вкусным. Да еще как-то с классом пила пиво, сначала было весело, зато потом болела голова, и во рту образовался такой тошнотворный привкус. Пришлось долго чистить зубы.

Можно, конечно, сегодня попробовать… посмотреть на реакцию Ольги. Деньги у Лики были, родители позаботились. Правда, придется просить у вожатой, деньги-то в сейфе. Остается один вопрос: продадут ли ей в клубе коктейль? Она с завистью взглянула на Маринку. Вот уж кому точно продадут. Она выглядит на все восемнадцать, здоровенная кобыла! А что, если у нее попросить? Она добрая, купит.

Лика усмехнулась, потыкала ногой под кроватью, зацепила ручку сумки, вытащила. С самого приезда она так и не разобрала вещи. Даже не знала толком, что у нее там лежит. Всю неделю парилась в джинсах, днем надевала футболку, вечером – кофту с длинным рукавом. Надо бы переодеться.