Присцилла хотела послать Ли, но я наотрез отказалась. Они должны прекратить думать обо мне, как о ребенке, я в полном смысле взрослая женщина, и в любом случае Эндерби-холл принадлежит мне. Мне хотелось доказать всем свою независимость, поэтому я собиралась сама встретить леди и показать ей дом Стоял ноябрь. Мы договорились о встрече на десять часов утра. Я предложила такое время потому, что около четырех темнело, и, если бы миссис Пилкингтон явилась пополудни, у нас было бы слишком мало времени, чтобы все осмотреть. Она согласилась: конечно, ей хотелось рассмотреть дом при дневном свете.

Я чувствовала облегчение. Наконец-то, я стала действительно понимать, что в один прекрасный момент я перестану быть владелицей Эндерби и смогу начать все заново.

Воздух был пронизан холодом. Я никогда не любила ноябрь. Впереди была зима, а до весны, казалось, так далеко. Деревья сбросили уже почти все листья, и мне послышалась унылая нотка в песенке дрозда. Она звучала, будто он очень старался избавиться от печали, но ему это не удавалось.

Между деревьями стелилась легкая дымка, и из-за нее казалось, что паутины больше, чем обычно. Близко был конец года, а возможно, и конец какого-то периода моей жизни.

Миссис Пилкингтон уже ждала меня. Я поразилась ее внешности. Она была необычайно элегантна, а рыжие волосы были очень красивы. Костюм темно-зеленого цвета был сшит по последней моде и очень шел ей. Еще она носила шляпу с маленьким коричневым перышком, что весьма подходило к ее ошеломительно красивым волосам.

— Боюсь, я заставила вас ждать, миссис Пилкингтон, — сказала я.

Она обаятельно улыбнулась, показав ряд безупречных зубов.

— Конечно, нет, это я подъехала пораньше: мне так не терпелось увидеть дом!

— Надеюсь, он вам понравится. Зайдем внутрь! Я открыла дверь, и мы вступили в зал. Он уже выглядел по-другому. Казалось, из него исчезло то гнетущее, что было раньше.

— Очень впечатляет, — произнесла миссис Пилкингтон, затем повернулась и внимательно оглядела меня. — Я знаю, что вы — мисс Карлотта Мэйн. Я и не подозревала, что буду иметь удовольствие встретить вас. Я думала, кто-нибудь…

— Кто-то старший? — закончила я за нее. — Нет, это мой дом, и я предпочитаю вести деловые переговоры самостоятельно.

— Одобряю, — сказала она. — Дом — это часть вашего наследства?

— Я вижу, вы немало знаете обо мне.

— Я вращалась в лондонском обществе, и там было много разговоров о вашей помолвке с Бомонтом Гранвилем.

Я вспыхнула: этого я не ожидала, а она продолжала:

— Это было так странно: его… исчезновение. Она посмотрела на меня внимательно, и я почувствовала себя действительно очень неуютно.

— Строилось много предположений, — продолжала она, — но он уехал, так ведь?

— Да, — коротко ответила я. — Не хотите ли посмотреть кухню или сперва пройдем наверх?

Она улыбнулась мне так, будто хотела сказать, что поняла мое нежелание говорить о нем.

— Наверх, пожалуйста, — ответила она. Я показала ей галерею менестрелей.

— Очаровательно! — промолвила она. Мы шли по комнатам, и миссис Пилкингтон приостановилась в спальне, в той самой комнате, где было столько мучительных воспоминаний.

— А что вы думаете сделать с обстановкой? — спросила она.

— Все предназначено для продажи. Если нравится — вам, если нет кому-нибудь еще.

— Конечно, мне пригодится эта мебель, — сказала она. — У меня есть дом в Лондоне, но я собираюсь его продать, так что все это придется мне кстати.

Она шла из комнаты в комнату, затем я провела ее на кухню, и, наконец, мы вышли из дома.

— Очаровательно, очаровательно! — повторяла она. — Я не могу понять, как вы решились расстаться с таким домом?

— Долгое время в нем никто не живет, и нет смысла, чтобы так продолжалось и дальше.

— Да, разумеется. Я уверена, что и мой сын полюбит это место.

— О, так вы будете жить с семьей?

— Только с сыном.

— Ваш муж…

— У меня нет мужа, — ответила она и лучезарно улыбнулась мне.

Я подозревала, что все время, пока мы осматривали дом, она исподтишка бросала на меня взгляды. Может быть, я была так в этом уверена, что и сама чувствовала непреодолимый интерес к ней.

Должно быть, она почувствовала, что я заметила этот осмотр, потому что сказала:

— Прошу прощения, если я смутила вас излишним вниманием. Вы такая красивая молодая дама, — не обижайтесь на эти слова, — а я так трепетно отношусь к красоте.

Я слегка покраснела, и не потому, что питала отвращение к комплиментам, нет. Мне нравилось быть в центре внимания, и я уже привыкла, что вслед мне оборачиваются, но поведение этой женщины чем-то настораживало меня. У меня промелькнула мысль, что она не так уж интересуется домом, а приехала сюда, имея какую-то другую цель.

Сама она была тоже весьма привлекательна, и я подумала, что мой долг вернуть ей комплимент.

— Вы и сами очень красивы. Она, очень довольная, рассмеялась:

— Увы, мое время уже прошло, но были дни… И трагически замерла, будто на сцене перед зрителями.

Я произнесла:

— Нет, нет, вы ошибаетесь: для вас все эти дни не прошли.

Она засмеялась и продолжила:

— Я думаю, мы можем прогуляться вместе Это было бы неплохо, мы же будем соседями. Я знаю, что тут близко до Эверсли.

— Да, тут совсем недалеко. Я живу в Довер-хаусе с моей матерью, а бабушка с дедом — в имении Эверсли. Здесь рядом располагаются три больших дома: Эверсли, Эндерби и Грассленд Мэйнор.

— Ну, что ж, — сказала она, — звучит неплохо. Давайте осмотрим мои будущие владения.

Мы вышли на морозный воздух и пошли через сады и обсаженные кустарником аллеи.

— Они не настолько обширные, как должны бы быть, — заметила она.

— О, владения были больше, но когда мой отчим купил Мэйнор, он присоединил часть земли, принадлежавшей Эндерби.

— Что же он купил? Интересно взглянуть на то, что могло бы принадлежать мне.

— Он построил стену, которая заключает наши земли вокруг Довер-хауса.

— Вот эта стена? — спросила она. — Кажется, он предпочитает держать людей на расстоянии.

— Одно время был план выращивать что-нибудь на этой земле… Отчим до сих пор не расстался с этой идеей.

— Но сейчас тут все запущено.

— Да, все заросло, но в один прекрасный день все расчистят, я не сомневаюсь.

— Ну, я должна поблагодарить вас, мисс Мэйн. Я осталась довольна осмотром дома, но хотела бы посмотреть его еще раз.

— Конечно, я с удовольствием покажу, вам все снова.

— Я хочу попросить вас об одном одолжении. Я проведу неделю или около того с моими друзьями Элсомерс в Кроухилле. Вы их знаете?

— Да, мы встречались.

— Раз вы знакомы, то можете доверять и мне. Не позволите ли мне взять ключ от дома, чтобы я могла зайти сюда, когда захочу, и все детально осмотреть?

— Ну конечно, — с готовностью сказала я, понимая ее желание прийти в это место одной. Хотя здесь и была кое-какая обстановка, но в основном вещи, которые с трудом сдвинешь с места, и я не боялась, что она сможет взять что-то. Она вызывала у меня некоторую настороженность, но представить ее воровкой я не могла.

Я с готовностью отдала ключи: у меня был еще один, так что я тоже могла прийти сюда, когда пожелаю.

Мы подошли к нашим лошадям. Миссис Пилкингтон грациозно уселась верхом, кивнула мне на прощанье и поехала назад, в Кроухилл.

Три дня не было никаких новостей, но в один из дней меня потянуло навестить Эндерби: если я собиралась его продать, у меня уже не будет такой возможности.

Стоял холодный день, утро было туманным, и было понятно, что туман вновь появится, как только стемнеет. Сейчас туман, завихряясь, поднялся, оседая влагой на ветвях деревьев, на кустах, на моих волосах. Я подумала, что скоро Рождество. Мы отправимся к Харриет, или она приедет к нам. Я опять буду рядом с Бенджи, и, конечно, он снова будет просить меня стать его женой, и, возможно, я скажу «да». Продажа Эндерби станет моим первым маленьким шагом прочь от прошлого, от Бо, а замужество — уже уходом от него.

Я думала о миссис Пилкингтон, о том, как она интересовалась всем вокруг, особенно мною и помолвкой с Бо. Я вспомнила ее острые живые глаза цвета густого чая, которые так гармонировали с ее исключительными рыжими волосами. Ее холеный вид говорил о том, что эта женщина умеет следить за своей внешностью и не жалеет на это сил. Я была уверена, что она вращалась при дворе, а там наверняка ходила масса слухов обо мне и Бо — до его исчезновения. Так что вполне естественно, что элегантная миссис Пилкингтон слышала обо всем и заинтересовалась, когда решила купить дом у известной в этой связи наследницы.

Я открыла дверь и вошла в дом. Постояла, глядя на галерею. Было тихо. Я прислушалась.

Я смогу от всего избавиться, когда миссис Пилкингтон обоснуется здесь со своей семьей. Мне уже нельзя будет прийти сюда без приглашения, да и в доме все будет по-другому. Это было то, что я хотела. Я сделала все правильно.

Я поднялась по ступеням и повернула в галерею менестрелей. Что-то здесь было иначе, чем обычно. Да, один из табуретов был выдвинут вперед, и похоже, что на нем недавно кто-то сидел. Конечно, здесь побывала миссис Пилкингтон.

Затем я почувствовала запах. Я не могла ошибиться. Против моей воли сердце забилось сильнее.

Запах мускуса. Передо мной ясно возник образ Бо я видела его лицо, слышала голос. Он говорил мне, что любит этот сильный запах. Ему нравилось заниматься духами, и он сам составлял их. Он считал мускусный запах очень эротичным и добавлял мускус в другие духи, чтобы придать им «оттенок эротики». Этот возбуждающий запах!

— Знаешь ли ты, Карлотта, как он действует на любого, кто почует его? Он стимулирует желание. Это запах любви.

Так он говорил, и сильный запах мускуса яснее, чем что-либо еще, напомнил о нем. Все во мне разом перевернулось. Если я надеялась, что смогу избавиться от него, то я ошибалась: он опять был со мной так же неотделимо, как и прежде.

В первый момент я была так ошеломлена нахлынувшими на меня чувствами, что даже не задумывалась, откуда появился этот запах здесь, в галерее менестрелей. Я просто стояла, охваченная одним желанием — снова увидеть его, и не могла больше думать ни о чем.

Затем я сказала себе: «Но как же проник сюда этот запах?»

Несомненно, здесь бы кто-то, надушенный так сильно, что запах остался после ухода его или ее.

Миссис Пилкингтон, конечно, но я не заметила, чтобы она пользовалась мускусом, когда водила ее по дому, в этом-то я ошибаться не могла. Теперь я вспомнила нежный запах ее духов: как мне кажется, фиалковых.

У нее был ключ, вот и ответ. Но почему же я стояла в изумлении? Бо был не единственным, кто использовал мускус, чтобы надушить одежду. Это была мода среди утонченных придворных джентльменов, она пришла с Возрождением. Бо говорил, что Лондон да и вся страна полны такого зловония, что необходимо что-то предпринять, чтобы защитить обоняние.

Я не должна быть глупой и предаваться напрасным мечтам. Надо уйти, нет никакого смысла ходить по дому. Я была слишком расстроена. Не имеет значения, откуда взялся этот запах, который так живо нарисовал мне его. Я захотела уйти.

И вдруг я заметила что-то блестящее на полу. Я остановилась и подняла это. Пуговица, очень необычная пуговица: золотая, тонко обработанная. Я уже видела раньше такие пуговицы на бордовой бархатной куртке. Я восхищалась этими пуговицами, а Бо говорил:

— Они были сделаны ювелиром специально для меня. Всегда помни, Карлотта, это — последний штрих для придания блеска одежде. Именно пуговицы делают эту куртку неповторимой.

А здесь… лежит на полу галереи менестрелей одна из этих пуговиц.

Несомненно, это может означать только одно: Бо был здесь.

— Бо, — прошептала я, почти уверенная, что он сейчас возникнет передо мной, но в доме была тишина. Я повертела в руке пуговицу. Она была настоящая, не галлюцинация, а столь же реальная, как запах, оставшийся здесь, — духи Бо.

«Это знак, — подумала я. — Это сигнал, чтобы я не продавала дом».

Я села на табурет, опершись о балюстраду. Следы на стуле, запах… они могли значить, что угодно, но пуговица — это было явное доказательство.

Когда я в последний раз видела на нем ату куртку? Это было в Лондоне. Да, насколько я помнила, здесь он ее не носил. Но пуговица была здесь. Он не мог потерять ее, пока находился тут, несомненно, ее давно бы нашли.

Я была в полной растерянности. Я пыталась разобраться в своих ощущениях, но мне это не удавалось. Я не могла попять, отчего я сама не своя — от радости или от горя. Я была смятена, повергнута в ад. Я вновь позвала его по имени. Мой голос эхом отозвался в пустом доме. Ничего… А что если где-то прячется глупенькая Дамарис, шпионит за мной? Нет, это несправедливо: Дамарис не выслеживает меня. Просто у нее привычка вертеться рядом, когда совсем не до нее Бо? Что же это значит? Где ты? Ты прячешься? Ты дразнишь меня?