— Места не находите? Кажется, вчера я точно указал вам его — отправляйтесь в свою комнату и не смейте выходить из нее вплоть до моего особого распоряжения! Завтрак вам Полина принесет. Вон! Подите вон! — страшным голосом произнес Корф, срывая с шеи льняную салфетку.

Ольга недобро улыбнулась и, гордо вскинув голову, ушла…

* * *

После репетиции Анна зашла в знакомую кондитерскую. Она любила сладкое, и ей не хотелось сразу идти домой.

В театре Оболенский встретил Анну с радостью и торжественно представил своему помощнику. Шишкин расплылся в умильной улыбке и принялся нахваливать ее красоту, твердя бесконечное «шарман, шарман». А когда Оболенский ушел, дав указание порепетировать сцену из трагедии «Эдип в Афинах», принадлежащей перу Владислава Александровича Озерова, старинного приятеля его отца и завзятого классициста, Шишкин как будто потерял к ней интерес.

Анна пыталась понять, в чем причина столь резкой перемены настроения ее репетитора, но Шишкин был мрачен и долго молча сидел на стуле в дальнем углу класса, сосредоточенно грызя ноготь правого мизинца и пристально оглядывая Анну с головы до ног.

— Я вижу сомнение в ваших глазах, господин Шишкин, — наконец, прервала затянувшуюся паузу Анна.

— Однако вы проницательны, — с деланной печалью кивнул тот.

— И что же вас так смутило во мне?

— Вы — хрупкое, бледное существо, — Шишкин встал и подошел к Анне, как будто подкрался. — Ваша краска — невинность, ваше амплуа — беззащитность. Боюсь, вы не созданы для трагедии.

— Но Сергей Степанович…

— Князь находит таланты, но шлифую их я! Алмаз требует твердой руки опытного мастера.

— И что же во мне, вам кажется, нуждается в огранке и оправе? — удивилась Анна, отстраняясь от слишком близко подобравшегося к ней Шишкина.

— Все, — заявил Шишкин, дыша ей почти в лицо ароматом дорого коньяка, — каждый сантиметр вашего прекрасного тела. Вас надо лепить, ваять, как глину.

— Извините, господин репетитор, но слово «лепка», вы, по-моему, понимаете слишком буквально, — Анна увернулась от его губ и невольно поспешила протереть щеку платочком.

— Ваша холодность — сплошное дилетантство! — обиделся Шишкин. — Если вы и на сцене будете столь равнодушны к своим партнерам, далеко не все из коих покажутся вам симпатичны, то вряд ли сможете заслужить успех и признание у публики.

— Но мы же с вами не на сцене, — попыталась урезонить его Анна.

— Если вы бесстрастны за кулисами, то вряд ли сумеете проявить подлинное величие в образе, — пожал плечами Шишкин и снова принялся инфантильно грызть ноготь.

— И что же мне делать? — смутилась Анна.

— Не пропускайте моих уроков, — равнодушно ответил Шишкин. — И помните: я залог вашего успеха на сцене! Не прячьте своих лучших качеств под личиной праведной скромности. Докажите мне, что способны на большее. А я, уж поверьте, сумею направить вашу страсть в нужное русло.

Разговор этот Анне не понравился, но поскольку посоветоваться ей было не с кем, Анна решила утешиться по-своему — пирожные всегда поднимали ей настроение.

Она вошла в кондитерскую в тот момент, когда продавец принялся стыдить одну из покупательниц.

— Эй, сударыня! А платить-то кто будет? Уж двадцать копеечек извольте достать из вашего кошелька! Товар, сами понимаете, не залежалый — только что из печи, кренделек к кренделечку.

— Я не имею деньги сейчас, я присылать позже. Анна сочувствующе посмотрела на юную даму.

Судя по всему, она была иностранка и попала в эту неприятную ситуацию, оказавшись по какой-то причине без провожатых в незнакомом городе.

— Нет-нет, — не унимался кондитер, — мы без денег отпускаем только по знакомству. А вас я вижу впервые.

— Деньги в доме, — краснея, объясняла девушка. — Я гость.

— Замечательно! — усмехнулся продавец. — Назовите адрес. Я вышлю пирожные домой. Там и расплатитесь. Пусть хозяин отдаст деньги посыльному.

— Я не знать адрес, — у покупательницы задрожал голос, похоже, она собиралась заплакать.

— Тогда позовем городового, — пригрозил кондитер. — Набрала лучших пирожных, а платить — кто, дядя будет?

— Дорогая! — Анна бросилась на помощь к несчастной девушке. — Наконец-то я вас нашла! Как вы могли уйти, никого не предупредив? А вы, господин продавец? Вам не стыдно! Это внучатая племянница герцога Веронского. Неужели вы газет не читали?! Она только вчера приехала в столицу по приглашению.

— Но пирожные…

— Сколько она вам должна? — строго спросила Анна, доставая кошелек.

— Двад… Нет — сорок копеек, — воскликнул продавец, обрадованный ее сговорчивостью.

— Возьмите, — Анна подала ему деньги. — Надеюсь, вы довольны? Идемте, дорогая.

Анна взяла незнакомку под руку и вывела из кондитерской. Уже на улице девушка словно очнулась и остановила Анну.

— Кто вы и куда мы идти?

— Вы попали в затруднительную ситуацию, — ободряюще улыбнулась Анна. — Я сочла своим долгом вмешаться и помочь вам.

— Я вам что-то должен? — тихо спросила девушка, смущенно опуская глаза.

— Да, — кивнула Анна, — обещайте мне, что в следующий раз, выходя из дома, вы не забудете взять с собой кошелек и деньги.

— Вы — такой добрый!

— А знаете, — вдруг осмелилась Анна, — я живу в доме напротив, пойдемте со мной. Мы вместе выпьем чаю с этими пирожными.

— Спасибо, я очень замерзать, — улыбнулась девушка.

— В таком случае — настало время познакомиться. Меня зовут Анна. Анна Платонова. А вы?

— Мария… Просто Мария. Я приехала Россия выходить замуж.

— Как же ваш жених мог оставить вас одну на улице? Это очень опасно.

— Он не знать. Он думать — я спать, — девушка лукаво посмотрела на Анну. — А почему вы сказать — я из Верона?

— Шекспир подсказал, — рассмеялась Анна и, заметив недоуменный взгляд Марии, пояснила:

— Я — актриса.

— Вы любить театр? Театр — это очень романтично, — понимающе сказала Мария.

— Вот мы и пришли, — Анна указала на дом Корфа. — Мы живем здесь.

— Мы? Вы тоже замуж?

— Пет, — растерялась Анна. — Я живу в доме моего опекуна. Я сирота. Мои родители… Я не знала своих родителей.

— Как печально! Моя мама тоже покинула меня. Она теперь на Небесах и не может помочь мне.

— Не грустите! Вы выйдете замуж, и у вас начнется новая жизнь. А вы любите своего жениха?

— Очень, — прошептала Мария, поднимаясь вслед за Анной на крыльцо и входя в дом.

Матвеич, завидев новое лицо, тут же принялся расшаркиваться — бросился снимать шубы, приглашать пройти в гостиную. На ходу спросил:

— Чай?

— Чай, — кивнула Анна и повела Марию за собой.

— Анна! — Корф стремительно поднялся с дивана. — Почему вы так задержались? Затянулась репетиция? А.., вы не одна.

— По дороге домой я стала свидетелем неловкой сцены в кондитерской — эту девушку хотели отвести в участок, потому что она не знала, как расплатиться за пирожные.

— Кто же делает покупки без денег? — с явным небрежением поинтересовался Корф.

— Познакомьтесь, — Анна дала знак Марии подойти ближе, — Мария…

— Мария фон Дармт, — смущаясь под колким взглядом Корфа, сказала гостья.

— Мария совсем недавно приехала из Германии. От волнения она настолько растерялась, что мне пришлось помочь ей: я заплатила за пирожные. А потом.., потом мы решили выпить чаю. Она очень милая.

— В следующий раз, — строго велел Корф, — извольте предупреждать меня о своих идеях. Чай, думаю, скоро будет, а мне позвольте откланяться.

— Это и есть ваш опекун? — удивилась Мария.

— Его сын, — грустно сказала Анна. — Мой опекун, барон Корф, недавно умер.

— Как жаль… Я видеть — мы много общее.

— А вот и чай, — спохватилась Анна, заметив, что мажордом уже ставит чашечки на сервировочный столик у дивана. — Спасибо, Матвеич, это так кстати.

— Владимир Иванович сказали, чтобы вы больше не заставляли его долго ждать. Он хотел говорить с вами, — смущенно сообщил Матвеич.

— По-моему, это не очень вежливо, — нахмурилась Анна. — Впрочем, это вполне в его духе. Не беспокойся, я дам знать, когда останусь одна.

— Хорошо, — улыбнулась Мария, отпивая глоток из элегантной фарфоровой чашки. — Сын ваш опекун любить вас?

— Владимир? Нет, что вы! — вздрогнула Анна. — С чего вы взяли?

— Он так смотреть на вас!

— Ему нет до меня никакого дела. У него.., другие увлечения.

— А вы? Вы любить Владимир?

— Я даже боюсь думать об этом, — покачала головой Анна. — Он пугает меня. Он такой непредсказуемый…

— Вы бояться, что он нет ответ на ваши чувства, да? — участливо спросила гостья.

— Мне кажется, если я растеряю все свои чувства по дороге в театр, то не смогу быть на сцене по-настоящему страстной.

— Я думать — настоящий чувства важнее, чем изображаемый, — Мария пристально посмотрела Анне в глаза, и та отвела взгляд.

— Не знаю, — наконец, промолвила она.

— А знаете, как я признаться в любовь мой жених? Я написать ему стихи.

— Вы очень смелая, — улыбнулась Анна. — И я так рада нашему знакомству.

— Что это? Часы? — гостья обернулась в сторону деревянных напольных часов — предмет особой гордости барона Корфа. — О! Я пора! Мне надо бежать!

— Бежать никуда не надо, — остановила ее Анна. — Наш конюх Никита вас отвезет.

— Но… — растерялась Мария.

— Никаких «но»! — успокоила ее Анна. — Пойдемте, я провожу вас.

Вернувшись в гостиную, Анна вдруг вспомнила, что Корф хотел видеть ее, но он появился сам, и они столкнулись в дверях. Корф побледнел и хотел обнять Анну, но она отстранилась от него — вежливо и холодно, словно и не было того мимолетного, но такого счастливого объяснения вчера в карете.

— Что еще случилось? — надменно поинтересовался Корф. — Вы опять чем-то недовольны?

— Вы были нелюбезны с моей гостьей.

— Это пока еще мой дом, и гости сюда приходят только званными.

— Я всего лишь помогла бедняжке…

— Ах, оставьте! — разозлился Корф. — Всем не поможешь! И потом — благородство всегда наказуемо.

— Это вы о госпоже Болотовой? — иронически осведомилась у него Анна.

— Госпожа Болотова завтра же покинет этот дом. Ей предстоит дальняя дорога.

— Она так быстро надоела вам?

— Мне незачем к ней привыкать. В ней нет ни капли искреннего чувства. Она — та же актриса, только играет в жизни, а не на сцене.

— Так вот в чем дело! — понимающе улыбнулась Анна. — Вы не верите актрисам.

— Анна! Боже! — воскликнул Корф. — Я не это хотел сказать.

— Быть может, но того, что я услышала, достаточно, чтобы понять, к чему вы клоните, и в действительности думаете обо мне.

— Анна, что с вами? Я не узнаю вас. Мы едва-едва стали понимать друг друга. Но теперь я вижу — ваше сердце осталось холодным, равнодушным и полным непонимания. И я даже сомневаюсь теперь — есть ли оно вообще?!

— Что? Да как вы смеете?!

— Впрочем, я забыл! Вы же актриса! И способны выражать ваши чувства лишь на сцене. Но на сцене мы с вами никогда не увидимся. Слышите? Никогда!

— Когда-нибудь, Владимир, вы пожалеете о том, что сейчас сказали, — сухо произнесла Анна. — Извините, я должна отдохнуть, репетиция немного утомила меня. Как оказалось, режиссеру тоже была нужна моя страстность. Но, думаю, на всех ее не хватит, так что мне придется выбирать — или страсти в этой гостиной, или на сцене.

— И что вы выберете?

— Я сообщу вам, когда приму решение, — Анна гордо кивнула Корфу и вышла, намеренно хлопнув дверью.

В коридоре ее едва не сбил насмерть перепуганный Матвеич, и Анна поспешила подняться к себе. А Матвеич между тем ворвался в гостиную с криком «Там, там!» и был бледен до неузнаваемости.

— Угомонись, Матвеич! — отмахнулся Корф. — Мне не до тебя сейчас.

— Но барин! — взмолился слуга. — Там к вам…

— Я же сказал — меня ни для кого нет дома! Закрой эту чертову дверь и оставь меня в покое!

— За этой чертовой дверью, по-видимому, творится нечто весьма интересное, — весело сказал Александр, входя в гостиную. — Так хлопнуть ею могла только очень страстная и прехорошенькая, надеюсь, дама. Верните ее, мне любопытно взглянуть.

— Вы… Ваше высочество! — растерялся Корф. — Как? Почему здесь?

— Не рады меня видеть, барон? — удивился Александр. — А ваше письмо было таким дружеским. Я не мог не откликнуться на него.

Корф развел руками, пытаясь вспомнить о письме.

— Было любезно с вашей стороны сообщить о своем приезде, — Александр прошел к дивану и удобно расположился на нем.

— Простите, я не предложил вам сесть… — пробормотал Корф.

— Понимаю, вы хотели бы навестить меня во дворце, но вы сами должны понимать — там слишком много ушей и соглядатаев. Итак, где та особа, которая мечтала бы попасть на сегодняшний бал-маскарад?

— Особа? — Корф почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.