Елена Езерская - Петербургские лабиринты

— И немедленно завел интрижку с моей подругой?

— Я не собираюсь оправдываться ни перед тобой, ни перед кем бы то ни было. Тем более, что интрижка, как ты изволила выразиться, — плод воображения одной из заменивших тебя фрейлин.

— Однако ты быстро вычеркнул меня из своей жизни, — с горьким сарказмом заметила Ольга.

— Нет, я просто начал новую жизнь.

— Вот как? — Ольга вдруг успокоилась и с ненавистью посмотрела на него. — И что мне теперь прикажешь делать?

— Я помогу тебе вернуться в Польшу, — спокойно сказал Александр, обрадовавшись, что разговор принял вполне деловой и ясный характер. — Мне искренне жаль, что нам с тобой приходится так расставаться, но иначе и быть не могло. Мы дождемся, когда все во дворце уснут, и я выведу тебя. Только прошу: не покидай кабинета, а я пока позабочусь о нашем камуфляже.

Оставив Ольгу, Александр отправился к Жуковскому и все рассказал ему — без прикрас и эмоций. Василий Андреевич побледнел, но быстро взял себя в руки.

— Сопровождать Ольгу до границы? Это очень опасно, ваше высочество, вас могут хватиться. И тогда разразится скандал, — покачал головой осторожный Жуковский.

— Придумайте что-нибудь, скажите, что я уехал вслед за Марией. Этому поверят и не станут меня искать, а я тем временем успею избавиться от Ольги.

— Я попытаюсь, — кивнул Жуковский, — но, боюсь, что одному мне не справиться. А, знаете, ваше высочество, мне кажется, во дворце есть человек, который будет рад помочь вам в этом. Осуществляйте свою часть вашего замысла, а я поговорю с одной весьма влиятельной персоной.

И Жуковский направился прямо в покои императрицы.

Александра его позднему визиту удивилась, но все же согласилась выслушать.

— Я давно знаю вас, Василий Андреевич, вы совсем не умеете скрывать волнение. Не томите — что случилось?

— Сегодня Ольга Калиновская пыталась встретиться с Александром Николаевичем и убедить его вернуть ее ко двору.

— А я-то думаю, что это Александр Христофорович зачастил, — Александра свела брови и скривила рот. — Надеюсь, интриганку арестовали?

— Увы, — развел руками Жуковский. — Ей удалось бежать, но…

— Да не тяните вы!

— Его высочество решил лично проследить за возвращением госпожи Калиновской в Польшу, — выдохнул Жуковский.

— Не собираетесь ли вы объявить мне, что он бежит из-под венца? — недавнего добродушия императрицы как ни бывало.

— Ни в коем случае! — принялся успокаивать ее Жуковский. — Его высочество больше не заинтересован в Калиновской. Он намерен свою жизнь, свою судьбу связать с принцессой Марией. Но, опасаясь возможных инцидентов, собственноручно выдворяет ее из страны.

— Это что — еще одна уловка? — Александра грозно и с подозрением воззрилась на него.

— Ваше Величество, — Жуковский приложил руку к сердцу, как будто присягал на верность, — клянусь, что в действиях его высочества нет ни капли былой страсти, и он руководствуется исключительно соображениями благоразумия. Я прошу вас, помогите вашему сыну завершить эту нелепую историю.

— Если все так, как вы говорите, то почему он сам ко мне не пришел?

— В настоящее время Александр Николаевич тайно везет Калиновскую из Петербурга…

— Да как вы могли, Василий Андреевич! — воскликнула Александра. — Позволить ему уехать с этой.., этой…

— Ваше Величество, — Жуковский глубоко поклонился императрице, — я могу лишь повторить то, что сказал его высочество своей невесте — доверьтесь мне. И поверьте своему сыну, который искренне любит вас, предан вам и семье и не променяет свою невесту ни на какую другую женщину в этом мире!

— Больно складно поете, — задумчиво сказала Александра. — Хорошо, что я должна сделать для Саши?

— Самую малость, — улыбнулся Жуковский. — Постарайтесь убедить Его Величество, что в ближайшие несколько дней наследника не будет во дворце. Скажем, он поехал в свой удел поразмыслить о будущем и пережить в одиночестве разлуку с любимой невестой.

— Только и всего? — удивилась Александра.

— Нам важно выиграть немного времени, — кивнул Жуковский. — Я не думаю, что отсутствие цесаревича затянется. Александр Николаевич настроен решительно, и, если все сложится удачно, через два-три дня он вернется во дворец.

— Хорошо, — после минутного раздумья, согласилась Александра. — Я сделаю, как вы.., как просит Саша, а нам.., нам остается лишь надеяться на благоволение Небес и Господне провидение…

А тем временем Александр вместе с Ольгой, переодевшись паломниками, подъехали к Нарвской заставе. Выведя Ольгу из дворца дорогой, случайно открытой им, когда искали Константина, Александр у первого же перекрестка натолкнулся на подводу. Привозивший продукты в мясную лавку мелкий купчик возвращался домой и с охотой согласился взять в компанию инока с послушницей.

Унтер на заставе, старший на посту, кивнул купчику — видать, не первый раз он проезжал здесь, а его спутникам немного удивился — куда это ни свет ни заря странники подались? Да и сезон паломничества закончился.

— В Святогорск идем, — пояснил Александр, усердно кутаясь в медвежью шубу, что ссудил им сердобольный купчик.

— А послушница что молчит?

— Немая она, отродясь немая, — махнул рукой Александр. — Вот увязалась — не была прежде ни во Пскове, ни в Лавре. Пусть едет, что с калеки взять. А вот вы чего так строго поперек дороги стали, или война у нас?

— Не война, — кивнул офицер, — приказ вышел присмотреться к уезжающим господам и гражданам женского полу. Бумага по сыскной линии пришла — ищут одну беглянку. Велено при выезде с пристрастием спрашивать — кто, куда, для чего. Так что ты не серчай, божий человек, наше дело — подневольное.

— Ничего, — понимающе кивнул Александр, — приказ есть приказ.

— Ладно, проезжайте, — разрешил унтер. — Будете в Лавре, испросите для меня благословения. А то тяжело служить стало — ночи нынче морозные, кабы здоровье не потерять.

— И чего бережешь-то? Или детишек у тебя мало? — усмехнулся купчик, только что хлебнувший из длинной, как нога табурета, бутыли чего-то горячительного.

— Типун тебе на язык! — пригрозил ему кулаком унтер и махнул солдату у шлагбаума. — Открывай!

Пока шлагбаум поднимался, Александр еще раз перекрестился на церковь, видневшуюся близ заставы. Купчик истово последовал его примеру, и Ольга тоже бросилась креститься.

— Эва, божий человек, — удивился унтер, удерживая лошадь купчика под уздцы, — а почему послушница слева направо крест кладет?

— А она у нас еще и левша, — быстро нашелся Александр и сильно толкнул Ольгу в бок.

Она тут же принялась класть кресты по православному обычаю.

— Чудно это, — покачал головой унтер, но мороз и впрямь крепчал, пора уже было и в теплую будку забираться. — Ладно, проезжай!

Буду я с каликами перехожими ночь-полночь разбираться, пусть едут своей дорогой, а я, думал унтер, для очистки совести, коли офицер оттуда нагрянет, про случай этот странный расскажу. Может, пригодится кому…

— А вот это уже интересно, — отметил Бенкендорф, прочитав сообщение одного из своих офицеров — в донесении упоминался рассказ о проезжавшей через Нарвскую заставу глухонемой монашке, положившей крест не по-православному. Бенкендорф тотчас же вызвал своего секретаря и попросил: «Алексей Павлович, любезный, пригласите ко мне полковника Соколова. Скажите — дело государственной важности и наисрочнейшее».

Отдав распоряжение, Бенкендорф задумался — была ли вся эта любовная канитель с польской фрейлиной обычным придворным адюльтером или все же за ней стояла игра изрядно ненавидимой им польской шляхты. Александр Христофорович даже евреев считал менее опасными для государства, чем всех этих панов, в чьем католицизме и жуирстве видел влияние малосимпатичной ему Франции с ее перманентным небрежением к основам государственности и буржуазной вольностью умов.

Истовый монархист, Бенкендорф почитал за образец мироустройства Австрийскую империю и всячески стремился содействовать Николаю в укреплении вертикали власти. Он знал, что его недолюбливали за унижение декабристов и преследование литераторов, но Бенкендорф был уверен — праздность лучший друг народа. Балы, флирт и хорошая выпивка должны сопутствовать молодым чиновникам и военным, чья главная обязанность — служить и защищать трон и Императора.

Приверженец орднунга, он всегда мечтал об удобном для управления обществе — непогрешимом правителе, исполнительных и покладистых министрах, лояльном дворянстве и обожающем государя бюргерстве — мещанах и прочих невысоких сословиях, коие должны быть уверены, что на свете есть сила, способная защитить их от притеснений и поборов нерадивых службистов. И что сила эта находится не на небе, а создана по велению заботливого монарха и является его бескорыстным и неусыпным дозором надо всем, что происходит в стране — в каждом доме и в каждом уме.

Сам никогда не тяготевший к излишней интеллектуальной деятельности, Бенкендорф полагал самыми важными качествами гражданина — верноподданнические чувства к правящей династии и крепость семейных устоев — ячейки государства. В молодости он ознакомился с ритуалами одной из масонских лож, в годы учебы соприкоснулся с образчиком французского образования в иезуитском пансионе аббата Николя, и из собственного опыта сделал заключение о тлетворном влиянии философии и мистицизма, популярных в эпоху Екатерины и Павла.

Александр Христофорович искренне верил в необходимость контролировать умонастроения в обществе и нашел в лице Императора не просто покровителя своих идей, но и соавтора, а иногда и создателя многих проектов, призванных охранять государство от разложения, которое несли с собой посевы революционных брожений в образованной части населения. Его вера в незыблемость монархии была непоколебима, его возможности были практически безграничны, его методы отличались широтой приемов — от изощренных интриг до простого насилия — и успешностью результатов.

И самое существенное — он являлся другом Николаю, которого Бенкендорф особо почитал за умение быть образцовым, в его понимании, монархом — человеком твердой воли, авторитарным и полновластным. Бенкендорф, чья бабушка была воспитательницей великого князя Александра Павловича, а мать — подругой детства императрицы Марии Федоровны, предвидел в Николае будущего государя и содействовал ему и в декабрьских событиях 1825 года, и позднее, взяв на себя смелость исполнения многих непопулярных в обществе идей и решений своего императора.

К моменту описываемых нами событий, граф был болен — типично для большинства людей его круга. Ветренная промозглость, непереносимые холода и болотный климат подорвали и его легкие, и ему пришлось существенно ограничить круг своих дел и время от времени предпринимать поездки на воды за границу. И поэтому лишь близость к государю и прогрессировавшая со временем подозрительность заставили Бенкендорфа уделять столько внимания такому мелкому делу, как интрижка оставленной наследником польской возлюбленной.

Бенкендорф по привычке хотел быть в курсе всего происходящего в царской семье и вместе с тем, следуя своим принципам, оберегал "венценосных особ от всего, что могло подорвать их авторитет. Скандал в благородном семействе был не нужен никому, и Бенкендорф готов был самолично броситься в бой, несмотря на подорванное служебным рвением и непогодой здоровье…

В дверь его кабинета постучали. Бенкендорф вздохнул и, прокашлявшись, громко сказал: «Входите!»

Полковник Соколов, которому граф поручил надзирать дело Калиновской, вошел в комнату и прищелкнул каблуками.

— Вот что, Михаил Васильевич, — кивнул Бенкендорф, — а найдите-ка мне этого унтера Грязнова и доставьте сюда — я бы хотел побеседовать с ним. Только прошу вас соблюдать строжайшую секретность, это вопрос конфиденциальный. Есть у меня кое-какие подозрения, и я бы хотел проверить их, прежде чем составлю свое мнение. Да, и поинтересуйтесь, пожалуйста, что там Корф — здесь он или уехал, и куда, и с кем. Жду вас с докладом немедленно и без излишнего шума…

В полдень Бенкендорф уже входил в кабинет императора. Николай принял его сразу, как только ему было доложено о прибытии шефа жандармского отделения.

— Что-то случилось, Александр Христофорович? — Николай указал Бенкендорфу на кресло у стола напротив.

— Увы… — Бенкендорф сделал весьма многозначительную паузу.

— Так не тяните же, — с некоторым раздражением сказал Николай — склонность Бенкендорфа к театральным эффектам иногда начинала его бесить. — Вы нашли Калиновскую? Ведь ваше сообщение, насколько я могу догадаться, как-то связано именно с этим делом?

— Именно так, Ваше величество, — Бенкендорф вздохнул. — Должен признать, что несмотря на проявленное моими сотрудниками старание, госпоже Калиновской удалось ускользнуть от нас. Мы не нашли ее следов во дворце и даже в Петербурге.

— Возможно, она поняла всю тщетность своих усилий и вернулась домой? — предположил Николай.