– А мне все больше кажется, что именно так и должно быть, – ответила она, по-прежнему раздумывая о детях, следу по извилистым тропинкам сада.

– Правда, я хочу быть вам полезен.

София глубоко вздохнула, вбирая в себя напоенный ароматами трав воздух, влажный летний ветер, даже ощущение держащего ее за руку джентльмена, хотя он и не был тем, кого она хотела бы видеть рядом с собой.

– Куда вы делись, Редж? Вы были моим другом. Моим единственным другом. А потом вас вдруг не стало. Мы перестали говорить о настоящем. Мы перестали по-настоящему друг друга понимать.

Сначала он ничего не ответил, а потом сбивчиво заговорил, будто с трудом подбирая нужные слова.

– Я не знал, что нужен вам. София, вы всегда производили впечатление ни в чем не нуждающейся дамы. Я даже не берусь сосчитать всех мужчин, которые желали на вас жениться.

– Редж, они все были мальчишками. И они домогались меня только потому, что я была такой же шикарной, как ваш галстук, – сказала она, небрежно махнув рукой на этот предмет его костюма темно-синего цвета. – Легко привязывались и легко исчезали.

Остановившись, она развернулась к нему лицом.

– Вы были единственным человеком, который не говорил пошлостей, Редж. А потом…

Ее голос затих.

– Потом я уехал.

София кивнула, соглашаясь.

– А когда вы вернулись, вы изменились. Вы стали одним из них, ни о чем другом не думали, кроме покроя вашего сюртука.

Она ожидала, что он станет оправдываться, шумно отстаивая важность модного костюма. Однако выражение его лица стало исключительно печальным.

– Я влюбился.

София потрясенно на него уставилась, потеряв дар речи. Она ожидала услышать от него что угодно, но только не это. Она попыталась припомнить имя, лицо, хоть что-нибудь, дающее намек на то, кто эта таинственная женщина, которая завладела сердцем ее друга. Наконец имя вынырнуло на поверхность, принося с собой образ с большими карими глазами и милым овалом лица.

– Мисс Мелисса Джайент, племянница Блейксли, – наконец произнесла София. Затем, помрачнев, прибавила: – Она сбежала с каким-то шотландцем.

Реджинальд пожал плечами, неожиданно заинтересовавшись лепестками крохотного розового цветка.

– Не отвергайте любовь, София. Ее так легко потерять.

У Софии от его слов сердцу вдруг стало мучительно тесно в груди.

– Я очень сожалею, Редж, – прошептала она.

Положив ладонь ему на плечо, она ощутила, как оно напряжено. Но потом вновь возобладали его беззаботные манеры, которые она успела возненавидеть.

– Да, но я приехал сюда, чтобы поддержать вас, моя дорогая. Скажите, что я могу сделать для вас?

Она поняла, что не следует выпытывать подробности его романа. Он расскажет ей все, когда сам того захочет, но не раньше. Поэтому она просто взяла его за руку и двинулась по саду тетушки, не нарушая воцарившегося между ними молчания. Наконец она заговорила, впрочем, умалчивая о многом, так как не забыла об обещании, данном Энтони, не болтать лишнего.

– У меня нет неприятностей, Редж. Просто я жду.

– Ждете?

Ребенка. Она ощутила, как на ее губах заиграла мечтательная улыбка.

– Все прояснится через две недели.

Он кивнул, как будто оценив этот срок в уме.

– К тому времени скандал по большей части уже уляжется.

«Или разразится с новой силой», – подумала она, ухмыльнувшись.

– Через две недели моя жизнь вновь обретет некую упорядоченность, – сказала она твердо.

– Что ж, ладно, – весело сказал он. – Я изо всех сил постараюсь в эти две недели не быть скучным.

София улыбнулась, зная, что он от нее этого ждал.

– Уж кем-кем, а скучным вы, Редж, никогда не были.

Достигнув наконец согласия, они направились к дому.

Несмотря на незваных гостей, жизнь Софии шла своим чередом. Реджинальд, как и обещал, развлекал ее, но София была так рассеянна, что могла лишь улыбнуться, когда это было необходимо. Она нашла в себе силы возобновить свою дружбу с Лидией, тем более что это было не так уж трудно: от нее требовалось лишь не мешать подруге щебетать о ее будущих детях.

То и дело София ловила на себе многозначительные взгляды тети Агаты. Она не имела ни малейшего представления, что ими пыталась сообщить ее пожилая родственница, и, по правде сказать, ей не было до этого дела. Она полагала, что ее проницательная тетушка догадывалась, что произошло в действительности, но сил у Софии хватало только на то, чтобы улыбнуться ей в ответ и вернуться к своим мыслям.

Мысли о младенце приводили ее в такое волнение… Она уже выбирала имя, подумывала о детских одежках и даже в мечтах обустраивала детскую. В ее воображении мальчик вырастал, превращаясь во взрослого мужчину, вступал в армию и был так же неотразим, как и его отец. Ее маленькая девочка становилась веселой красавицей, пленяющей весь высший свет Лондона. Она еще не выбрала для своей будущей дочери мужа, но ведь и не так просто было выбрать из огромного количества воздыхателей наиболее достойного.

И за все это время она ни разу не подумала об отце своих детей или своей совместной жизни с ним. Ну, по крайней мере, она сама себя в этом уверяла. Безусловно, она думала о его улыбке, поскольку наделяла ею и сына, и дочь. Вспоминая его нежность, она награждала ею свою девочку. Сыну она прочила его благородство, твердость его характера, даже его мужественный подбородок и военную выправку.

А что касается ее грез, тех, что являлись ей по ночам… Ну, она, несомненно, не несла за них ответственность, ведь она не думала об Энтони в течение дня!

В общем, говорила она себе, майору нет места в ее мыслях. Она совершенно не тосковала о нем. И в ее мечтах совсем не было места желанию, чтобы он находился рядом с ней. Ну разве только в самом потаенном уголке ее сердца иногда тихо звучало одно слово.

Любовь.

«Это отвратительная мысль!» – окриком одергивала она себя. Она не могла полюбить майора. Как же, ведь она так старалась вызвать в нем предельное отвращение! Теперь он в Лондоне, наверняка высматривает себе невесту среди молодых красавиц. Она сама его туда прогнала. Она не может любить этого мужчину. Это стало бы для нее трагедией.

Придя к такому заключению, она снова переключалась на мысли о маленьких детях и старалась не замечать потайного уголка в своем сердце.

Так продолжалось до того дня, когда у нее начались месячные.

Вот кровь на ее белье, такая же очевидная, как солнце на небе. Маленькое пятнышко не стоило бы и внимания, но она ос знавала его значение. Это было началом менструации.

И она началась.

И София села писать, выводя буквы дрожащей рукой, послание для Керби, денщика майора, ожидавшего от нее вестей в гостинице. Ее записка получилась краткой и деловой. В ней говорилось следующее:

Обратитесь к моей матери по поводу поисков невесты. Я уверена, она сможет посоветовать Вам множество таких, которые будут соответствовать Вашим требованиям.


Подписав послание, она отдала его лакею, а затем повалилась на кровать и плакала так сильно, как никогда раньше в своей жизни.

Было уже далеко за полночь, когда Энтони вернулся в свою крохотную комнатку в стаффордширской гостинице, но несмотря на поздний час, Керби еще не спал, не запирая входную дверь.

В руке он сжимал небольшой конверт.

Энтони замер на пороге, сердце его бешено забилось в груди.

– Это…

– Да.

– Да?

– Э-э, нет. То есть я не знаю.

– Черт тебя побери!

Разозленный и обеспокоенный, Энтони выхватил письмо и вытащил листок из незапечатанного конверта. Он прочел послание. Затем еще раз. Потом еще.

Ругаясь, он швырнул его на пол.

– Что, черт возьми, все это значит? – вскипел он. – Ерунда какая-то.

Керби благоразумно промолчал. Однако Энтони все равно устремил на него свирепый взгляд. Видя, что ему не удастся вывести денщика из себя, он, повернувшись, направился к двери.

– Я сам с ней поговорю.

– В постели?

Майор резко обернулся.

– Что?

– Уже поздно, майор, захочет ли она говорить с вами в такое время?

Энтони подошел к окну и выглянул в кромешную ночную тьму.

– Нет.

– Тогда, наверное, будет лучше с утра.

Энтони отошел от окна, признавая правоту денщика. София наверняка уже крепко спит и видит сны, как она проведет жизнь в Стаффордшире в одиночестве. Без него. Без его ребенка.

Он с силой захлопнул дверь.

– Разбуди меня на рассвете, – сказал он.

Приглушенный ответ денщика невозможно было разобрать.

София проснулась с мигренью, от которой голова словно раскалывалась, и с безрадостными мыслями. Она ощущала себя бесполезным комом слипшейся земли. Меньше всего ей хотелось развлекать своих гостей. К счастью, почти все разъехались. Сплетня постепенно угасла, и, не ожидая ничего нового, Друзилла со своим супругом удалились. Также и некоторые другие им подобные сплетники, упаковав вещи, покинули графство. Задержались Перси со своей невестой, пользуясь случаем остаться наедине каждый раз, когда мать Лидии задремывала. Так же, разумеется, поступил и лорд Кайл, самоотверженно взявшийся ее развлекать. Вообще-то он был так мил, что она не могла его игнорировать, как ранее. Это было бы вопиющей грубостью с ее стороны.

Выбравшись из постели, она принялась за свой утренний туалет, хотя каждое движение давалось ей с таким трудом, словно она их осуществляла в воде.

– Вот, мисс, – сказала Мэри, расчесывая ее волосы. – Приложите это к глазам.

София молча взяла прохладную тряпицу, только сейчас заметив, как покраснело и опухло ее лицо от долгих рыданий. Боже правый, она не могла показаться Реджу на глаза в таком виде! И это после двух недель блаженного покоя… Несомненно, он заподозрит неладное, и это подтолкнет его к пониманию сути дела, поскольку человек он весьма проницательный. В конце концов она понадеялась на свои белила и на то, что яркое солнце скроется за облаками.

К тому времени, когда она спустилась вниз, ее дурное настроение достигло крайней степени беспросветности. А когда она открыла дверь столовой и увидела майора, спокойно сидящего за столом, ей уже было наплевать на всякие рамки приличия.

– Я не могу понять, почему, когда я думаю, что вы исчезли из моей жизни, Энтони, я каждый раз, спустившись, нахожу вас здесь, – резко высказала она ему.

Он поднял лицо, на котором лежала печать смущения, и София прикусила язык. Господи боже, что она такое сказала?

– Я… я прошу прощения, – запинаясь, пробормотала она, краснея от стыда. – Не знаю, что это на меня нашло.

– Чуть больше оживления, чем ты демонстрировала в прошедшие две недели, вот что, – ответила тетя, спокойно намазывая масло на гренку. – Но почему твое оцепенение выплеснулось таким ядом – это выше моего понимания.

Обернувшись, София удивленно заморгала. Она даже и не подозревала, что в комнате есть еще кто-нибудь. Оглядевшись, она, помимо тети Агаты, увидела еще Лидию, ее мать и Перси. Все они глядели на нее округлившимися глазами. Нужно было что-то сказать, но ей не приходило на ум ничего по-светски уместного или хотя бы вежливого. Вместо этого она снова обернулась к майору, и остальные присутствующие перестали для нее существовать.

У Энтони был совсем скверный вид, отметила она. Собственно, он выглядел изможденным. Кожа его приобрела сероватый оттенок, глаза превратились в узкие щелки, как будто он терпел мучительную боль.

– Вы опять ехали верхом, майор, – сказала она. – И, готова поспорить, много. Вы что же, в самом деле, не можете относиться к себе более бережно? Вы едва поправились от почти смертельной раны, и, напрягая вашу ногу…

Он лишь поднял бровь, и она в страхе потупила взор.

– София, – начал он прохладно, – я приехал поговорить с вами. Если вы…

– Всем доброго утра!

Взвизгнув от неожиданности, София чуть не налетела на стол, шарахнувшись, чтобы ее не ударила дверь, которую распахнул ворвавшийся в столовую лорд Кайл.

– О боже, дорогая моя, я не знал…

Он замолк, заметив майора.

– Да, Редж, я принимаю твои извинения, – сказала она ему довольно резко.

Затем София снова обернулась к майору.

– Что вы говорили, майор?

Но Энтони, сверля ледяным взглядом лорда Кайла, медленно поднимался на ноги.

– Я говорил, что прибыл уведомить вас о своем недавнем назначении на дипломатическую должность в Индии, несмотря на свое холостяцкое положение. До отъезда у меня есть некоторое время, но, полагаю, вам будет приятно услышать, что…

– Вы покидаете эту часть полушария, – встрял лорд Кайл. – Не сомневаюсь, София очень рада узнать об этом.