Донна Валентино - Пират моего сердца

Аннелиза ощутила легкое прикосновение, и чутье сразу же безошибочно подсказало ей, что это он дотронулся до нее. Обернувшись, она увидела его лицо.

Майкл церемонно поклонился и широко раскинул навстречу ей свои сильные руки. Аннелиза придвинулась ближе и сразу ощутила, как смешивается тепло их тел.

Она почувствовала себя на седьмом небе. Теперь ей можно было почти не таясь осязать его руки, ловить с каждым вздохом его запах, заглядывать в его янтарные глаза. После такого блаженства не жалко было и умереть.

По-видимому, Майкл испытывал нечто подобное. Он постарался привлечь ее к себе как можно ближе, так что теперь она улавливала напряжение и дрожь, исходившие от него.

Аннелиза испытывала некоторую скованность, так как опасалась, как бы он снова не начал острить, как делал это недавно за столом, однако Майкл, похоже, был счастлив уже от того, что мог просто держать ее в руках и подстраиваться под ее дыхание. Между ними не происходило никакого разговора, и они не делали ничего, что выдавало бы их тайные мысли. И все же, очевидно, в их поведении было что-то необычное, потому что Питер, улучив момент, неожиданно вклинился между ними прямо посреди танца.

– Моя жена устала, – произнес он тоном хозяина.

Аннелиза успела прижать пальцы к губам, как бы призывая Майкла не вступать в опасный спор. Да и с ее стороны было бы сущим безумием перечить Питеру. Несомненно, он видел мечтательное выражение на ее лице, когда она с упоением кружилась в объятиях Майкла Роуленда. Сейчас ей лучше всего покорно кивнуть, опустить голову и отойти от Майкла.

– Благодарю вас, госпожа Хотендорф, – сказал Майкл. – Приятно было потанцевать.

Его голос звучал подозрительно глухо. Поклонившись, он почтительно отступил назад и, взяв бокал, стал медленно пить, притворяясь, что наблюдает за танцующими. Однако Аннелиза прекрасно понимала, что кружащиеся по паркету пары интересуют его так же мало, как и ее.

Вскоре к ней снова стали подходить голландцы, спрашивая, не угодно ли ей продолжить танцы, но Питер отказывал им всем по очереди, а когда в их сторону всем скопом направились англичане, он набрал воздуха в грудь и прорычал, обращаясь к губернатору Хону:

– Я полагаю, мне следует сделать небольшое объявление. Иначе они никогда не оставят мою жену в покое.

Аннелиза оцепенела. Она догадывалась, что собирается сказать муж, и молила Бога, чтобы этого не произошло.

– Так что вы хотите сообщить нам, Питер? – стараясь придать голосу максимальную любезность, спросил губернатор.

– Только то, что моя жена не должна утомлять себя танцами. – Питер обнял Аннелизу за плечи и притянул к себе, а затем гордо выпрямил спину и вскинул подбородок. – Теперь ей надлежит думать не только о собственном здоровье, но и о благополучии другого существа.

– Неужели, Питер? Вы хотите сказать, что скоро станете отцом? – Де Грот засиял ярче солнца. – Наконец-то!

– Пока у меня нет полной уверенности – прошло слишком мало времени. И все же я посчитал возможным поделиться с вами своей радостью.

На самом деле времени было вполне достаточно – ее муж мог уже больше не сомневаться в этом, но Аннелиза поняла, что он сознательно изображал неуверенность, чтобы для всех было очевидно: беременность его жены могла наступить только после ее прибытия на Банда-Нейру. Она бы не придала значения тому, что Питер сообщал всем подробности, обычно не обсуждавшиеся вслух среди благовоспитанных людей, если бы здесь не было Майкла. Вовсе не от Питера он должен был услышать о том, что у нее будет ребенок.

Но Майкл услышал. Когда она осмелилась бросить взгляд в его сторону, то увидела, что лицо его застыло как маска. Он в упор смотрел на нее. У нее не было сомнений в том, что он сумел понять сказанное. Аннелиза не представляла, что бы она сама объяснила ему, если бы ей представилась такая возможность, – ведь она до сих пор не знала, чьего ребенка носит в себе.

Ее память снова оживила пугающее воспоминание: женщину, привязанную к столбу, и уплывающих у нее на глазах мужа и сыновей. Но Аннелизу пугало не только это. Она беспокоилась за судьбу Майкла. Голландцы легко могли разоблачить его как контрабандиста, посмевшего обесчестить одну из «дочерей компании», женщину, связанную брачным обетом с могущественным плантатором, и подвергнуть его страшному наказанию.

Майкл сказал, что не уедет, пока не увидит ее улыбающейся. На мгновение она прикрыла глаза, пытаясь представить себя убаюкивающей его ребенка, и от этой чудесной картины, возникшей в ее воображении, без каких бы то ни было усилий на лице у нее появилась улыбка.

«Я очень счастлива, – сказала она себе. – Очень, очень».

– Прекрати сию же минуту. Что ты ходишь как лунатик? Перестань грезить об этой Хотендорф! – Лицо Ричарда не предвещало ничего хорошего.

– Поверь, никому нет дела до меня, – упрямо возразил Майкл. – Это только тебе заметно, потому что ты знаешь меня как свои пять пальцев.

Ричард вздохнул и покачал головой.

– Ну почему из всех женщин в этом грешном мире тебе нужно было выбрать жену человека, с которым нельзя ссориться? Мы просто не можем этого допустить.

– Да кто такой Хотендорф? Можно подумать, от него зависит наша жизнь!

Ричард поднял голову и оглянулся, словно желая убедиться, нет ли поблизости кого-либо из голландцев. Он понизил голос и заговорил, едва шевеля губами:

– Я рассчитывал, что мне не придется рассказывать тебе об этом, но, видимо, ничем другим тебя не остановить. Может, ты образумишься, когда узнаешь, что поставлено на кон. Хотендорф – наш человек.

– Наш человек?

Майкл в недоумении затряс головой. Возможно, он выглядел полным болваном, но ему было невдомек, к чему клонит Ричард.

– Он – посредник, Майкл. Один из тех, кто поставляет нам орех для рощи. Это его товар мы давали тебе для вывоза.

Теперь Майкл все понял. Круг замкнулся. Хотендорф снабжал их запретными плодами, с которыми его направили в то самое злополучное путешествие, что привело его к Аннелизе! Всемогущий творец, замысливший эту злую шутку, теперь, вероятно, сидя в своих чертогах, потирал руки и посмеивался в бороду.

Внезапно Майкл почувствовал сильный толчок в сердце. Он только сейчас осознал, в какой беде может оказаться Аннелиза. Хотендорф вел опасную игру – неудивительно, что он выглядел таким испуганным, когда Аннелиза производила освидетельствование британских моряков. Наверное, до смерти боялся, что она укажет на контрабандиста, а тот, в свою очередь, выдаст его, чтобы смягчить свое наказание. Хорошо, что опознание оказалось безрезультатным – тем самым Аннелиза спасла ему жизнь.

– Но почему Хотендорф пошел на такой невероятный риск – он ведь знал, что голландцы беспощадны к тем, кто подрывает их монополию?

– Все верно, но поди угадай, что у него за мотивы. О нем ходит много всяких слухов. Хотендорф мнит себя сверхчеловеком, и всем известно о его болезненном самолюбии. Каждый тебе скажет: не приведи Бог связаться с ним. Большинство местных плантаторов в прошлом изгои, жулики и прочий сброд, в отношении таких трудно что-либо предрекать. Не случайно сами голландцы держат их на тугом поводке.

– Но если этот поводок превратится для Хотендорфа в удавку, он заодно удушит и Аннелизу.

Ричард пожал плечами:

– Она его жена, Майкл. Если она окажется в опасности, это будет ее плата за риск. Не надо было соглашаться на такое замужество.

– Ты ничего не знаешь. Она заключила этот контракт с одной надеждой – занять достойное место в обществе.

Майкл вспомнил, как Аннелиза хотела этого, как ставила свою мечту превыше всего на свете, в том числе и тех чувств, которые они питали друг к другу. И вот теперь подпольная деятельность Хотендорфа могла лишить ее того единственного, чего она так жаждала.

– Я должен сказать об этом Аннелизе, чтобы в случае чего она могла подготовиться.

– Тебе нельзя рисковать. – Ричард бросил на друга предупреждающий взгляд.

Но Майкл ничего не хотел слушать.

– Я сделаю это, Ричард, а потом спокойно уеду. И ни один англичанин не пострадает. Но если ты еще хоть раз попробуешь меня отговаривать, клянусь, я во всем признаюсь и приведу голландцев прямо к тебе на порог.

От одной мысли, что с Аннелизой может что-то случиться, Майкла бросило в дрожь. Она была такой изящной и хрупкой, что ему хотелось обвить ее руками и защитить от всех бед и невзгод, которые могли угрожать не только ей, но, возможно, и ее ребенку. Он не переставал удивляться своей наивности. Как мог он думать, что, сознательно отказавшись признать любовь, сумеет оградить от нее свое сердце? В результате он навредил им обоим. Вместо того чтобы бежать вдвоем, он вбил себе в голову, что она для него не более чем временная утеха, и удрал один, пожертвовал ею в угоду ребяческим мечтам о вольности и приключениях. И вот теперь его глупость обернулась в тысячу раз большими страданиями.

Майкл ощущал свою несостоятельность, как должник на аукционе, когда нажитое им имущество у него на глазах идет с молотка. Он оказался неспособен защитить Аннелизу от темных сил, восставших против нее, уберечь ее от боли, с которой она вскоре могла столкнуться. До этого беспомощного состояния он довел себя сам, бездумно потворствуя своим желаниям.

И все же он не мог не повидаться с Аннелизой. Это был его последний шанс.

Майкл приближался к ней, чувствуя, как с каждым шагом сердцу становится все теснее в груди, и одновременно не переставая удивляться своей глупости.

Сначала он вежливо поклонился ее мужу:

– Прошу прощения, господин Хотендорф, но будьте снисходительны. Много месяцев я и мои друзья были лишены женского общества и безумно соскучились по нашему родному языку, исходящему из уст женщины. Не дадите ли вы разрешения вашей супруге поговорить с нами?

– Нет. Это невозможно.

Столь категоричный отказ Хотендорфа привел Майкла в бешенство. У него невольно сжались кулаки, и ему стоило больших усилий не совершить чего-нибудь такого, за что он стал бы укорять себя всю оставшуюся жизнь.

Но тут, к его удивлению, на помощь ему пришел Ричард. Быстро подойдя к ним, он обратился к Хотендорфу на безупречном голландском языке:

– Послушайте, старина, нельзя быть таким эгоистичным. Мои парни завтра уезжают домой – почему бы им не побыть немного в женском обществе, чтобы взбодриться и вспомнить, как надлежит вести себя с воспитанными леди.

– Не уверен, что они способны составить достойную компанию моей жене…

Это выглядело явным оскорблением, и даже Ричард утратил свою хваленую невозмутимость.

Майкл почувствовал бешеную ярость, и в глазах его потемнело. Словно красный туман окутал комнату.

– Кроме того, здесь есть и другие женщины, – добавил Хотендорф.

– Да, но ни одна из них не говорит по-английски. К тому же я надеялся, что вы уделите мне немного внимания – я хотел обсудить вопрос, представляющий взаимный интерес для нас обоих. Разумеется, при желании мы с моими людьми можем наладить отношения с кем-нибудь еще, но я полагаю, что нам не стоит терять время и упускать возможности, выгодные для нас всех. Надеюсь, вы согласны со мной?

Хотендорф, сделав глубокий вдох, долго не выпускал воздух, и Майкл уже было решил, что проект Ричарда не удался. Однако плантатор, явно сдерживая собственное неудовольствие, кивнул, и Майкл снова вспомнил недавний разговор о мотивах. Что побуждало Хотендорфа нарушать самый священный из всех законов компании? Впрочем, сейчас его это мало интересовало. Он думал только о том, что скоро уведет Аннелизу подальше от бдительного ока ее мужа.

– Как вы смотрите, если ваша супруга проведет для моих ребят экскурсию по саду? – предложил Ричард. – Пусть посмотрят, как растения, привезенные из Голландии, прижились на местной почве.

– Ваши моряки интересуются растениями? – сухо спросил Хотендорф. – Можно подумать, что после плавания они собираются заняться цветоводством!

– Напрасно вы придаете этому такое значение, – сразу повеселев, ответил Ричард. – Уверяю вас, с вашей женой ничего не случится. Для нее это будет чем-то вроде небольшого урока для группы школяров.

Хотендорф снова одобрительно кивнул, и Майкл, раскланявшись, взял Аннелизу под руку.

Его прикосновение чуть не парализовало ее. Следя за беседой мужчин, она испытывала смешанное чувство недоверия и радостного возбуждения. С одной стороны, она молила небо, чтобы Питер согласился, с другой – чтобы компромисс не состоялся. Выход в сад в сопровождении британских офицеров в полном составе предвещал и удовольствие, и муки.

Пока они шли по направлению к выходу в сад, глаза всех присутствующих в зале были обращены на них. Аннелиза заметила, как дамы, с которыми она недавно познакомилась, шептались между собой.

На их счастье, оркестр заиграл бравурную мелодию, и внимание публики тут же переключилось на танцующих, поэтому когда они с Майклом вышли из залы, их уже не видел никто; к тому же в этот момент британские морские офицеры плотной стеной отгородили их от любопытных глаз.