Блисс услышала шаги за раздвижной дверью и покосилась в ту сторону. Господи, неужели она не сможет хоть ненадолго оставаться здесь в одиночестве, без посторонних глаз и ушей?

Внезапно дверные створки откатились в стороны, и в спальне, даже не постучав, появился Охотник. Блисс немедленно погрузилась в воду – так глубоко, чтобы только не захлебнуться.

– Ты передумала и все-таки решила стать горничной, Тамра? – насмешливо спросил Охотник. – Если же нет – уходи отсюда. Я сам присмотрю за Блисс. И не забудь хорошенько закрыть за собою дверь.

– Я не передумала! – бросила Тамра через плечо, выходя из спальни. Дверь за собой она не просто закрыла – захлопнула со страшным грохотом.

– Ваша любовница рассказывала мне о ваших подвигах, – иронически заметила Блисс.

Охотник криво усмехнулся.

– Ваша ревность очаровательна. Но на самом деле Тамра никогда не была моей любовницей. Она мне как сестра, хотя и вбила себе в голову, будто влюблена в меня.

– Как сестра... – пробормотала Блисс, едва не захлебнувшись при этом.

Сказать по правде, она была больше склонна верить Тамре. А впрочем, все это неважно. Какое ей дело до этого пирата, промышляющего на просторах синего моря?

– Кстати, вас никогда не учили тому, что прежде, чем войти в комнату к женщине, нужно постучать? – спросила она. – У меня что, нет права на личную жизнь?

– Это мой дом, – пожал плечами Охотник. – И я могу ходить где хочу и когда хочу. А к вам я заглянул только затем, чтобы предупредить: сегодня вы будете обедать одна. Мои люди пригласили меня в деревню – отпраздновать приплытие. Не думаю, что вам захочется составить мне компанию. Эти попойки, как правило, заканчиваются шумной дракой.

– Да идите куда хотите! – буркнула Блисс. – Мне-то что за дело? Кстати, а Тамру вы с собой не возьмете?

Она прикусила язык, заметив лукавую усмешку Охотника.

– Нет, – ответил он. – В деревню я Тамру никогда не беру. Она слишком молода и невинна, ей нечего делать среди пиратов, для которых не существует ничего доброго и чистого. Они все на свете могут испоганить и разрушить.

– А сами себя вы не поганите, не разрушаете? – осуждающе сказала Блисс.

Охотник задумался и ответил не сразу.

– Возможно, – сказал он наконец и, подойдя ближе, взял со стула чистое полотенце. – Вылезайте. Пока я здесь, помогу вам вытереться.

– Не надо, спасибо.

Блисс показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Охотник положил полотенце обратно на стул.

– Как хотите, – сказал он. – Будь по-вашему... Но знайте, что долго это не продлится.

Охотник развернулся на каблуках и пошел к двери.

Блисс была одна в своей комнате. Последние лучи заходящего солнца освещали деревья сада, тихо шелестели листья под легким дыханием бриза, долетавшего с моря. Новые, ночные звуки начинали оживать в сгущающихся сумерках – запели кузнечики, таинственно закричали лесные птицы, а из деревни, издалека, доносились звуки музыки и приглушенные расстоянием голоса.

Блисс не знала, что происходит там, в деревне, да и не хотела этого знать. Она тихо стояла возле раскрытого окна, наблюдая игру света и тени на дорожках сада. Иногда из близкого леса доносились смех и голоса – очевидно, влюбленные парочки считали это место самым подходящим для свиданий. Был ли среди них Охотник? Впрочем, какая ей разница...

Ночь окончательно вступила в свои права и зажгла на темно-синем небе яркие южные звезды. Крупные, чистые, они были похожи на россыпь алмазов, брошенных на черный бархат.

Наконец Блисс оторвалась от окна, переоделась в ночную рубашку, принесенную Клео, и забралась в постель, опустив за собою тонкий прозрачный полог, защищающий от москитов. Кровать оказалась на удивление мягкой, удобной, и вскоре Блисс погрузилась в глубокий сон, свернувшись калачиком под пахнущей свежестью простыней.

Она не проснулась, когда Охотник вернулся домой, хотя его возвращение было довольно шумным – он выпил в деревне слишком много рома и теперь не очень твердо держался на ногах. Слегка пошатываясь, он добрел до своей спальни, быстро разделся догола и тяжело плюхнулся на кровать под москитную сетку.

Охотнику казалось, что он заснет немедленно, но не тут-то было. Стоило ему взглянуть на раздвижную дверь в стене, мысли тут же обратились к женщине, которая за этой дверью спала.

Его жена...

Он застонал и перевернулся на живот, борясь с проснувшимся желанием; закрыл глаза и попытался уснуть, но сон опять бежал от него. Бессонница давно уже мучила Охотника. Часто его ночи превращались в мучительную череду бодрствования и полусна, наполненного кошмарами. Он то и дело вскакивал, снова увидев перед собой мрачные стены тюремной камеры и серую фигуру убийцы, заносящего над ним нож...

Сегодняшняя ночь тоже обещала стать кошмарной, но на этот раз Охотник знал, что причина его кошмаров здесь, рядом, за этой вот раздвижной стеной.

Охотник поднялся на ноги, преодолевая головокружение, откинул москитную сетку, подошел к раздвижной стене и положил ладонь на дверную ручку. Панель отошла в сторону словно сама собой – мягко, беззвучно. Охотник задержал дыхание и вошел в соседнюю спальню.

Кровать, на которой спала Блисс, была залита лунным светом. На ней, за тонкой завесой москитной сетки, лежала женщина, чье тело он знал так же хорошо, как свое собственное. Женщина, которую он так страстно и нежно любил и которая предала его ради другого мужчины...

Охотник почувствовал, как у него пересохли губы. Не в силах совладать с собой, он тихонько подошел к кровати и приподнял полог.

Блисс спала на спине, закинув одну руку за голову, и была похожа сейчас на ребенка. Охотник не мог оторвать взгляда от полушарий ее груди, которые мерно поднимались и опускались в такт дыханию. Их прикрывала ткань ночной рубашки, но ткань эта была так тонка и прозрачна, что Охотник явственно видел проступающие сквозь нее упругие, высокие темные соски. Голова у него закружилась еще сильнее. Он едва справлялся с желанием прикоснуться к Блисс и в то же время понимал, что сейчас еще не пришла пора овладеть этой женщиной.

«Позже. Чуть позже», – с мрачной усмешкой подумал он.

Блисс проснулась неожиданно, резко: даже сквозь сон она почувствовала чье-то присутствие рядом. Она медленно разлепила ресницы И увидела стоящего возле кровати Охотника. Он был совершенно обнажен, словно новорожденный младенец. От удивления у Блисс перехватило дыхание; она не могла издать ни единого звука – только судорожно глотала, но никак не могла проглотить подступивший к горлу комок.

Лунный свет освещал тело Охотника, и было видно, какое оно сильное, мускулистое и красивое. Блисс ошеломленно моргнула. Память перенесла ее на семь лет назад – именно тогда она впервые увидела обнаженное мужское тело, и оно как две капли воды было похоже на тело Охотника...

– Гай! О, Гай... – безотчетно, невольно прошептала она, когда к ней вернулся дар речи.

Охотник замер, а затем переспросил:

– Что вы сказали?

Блисс решительно тряхнула головой и приподнялась на локтях. Только теперь она окончательно проснулась и поняла наконец, кто на самом деле стоит перед нею.

– Что вы здесь делаете? – слегка охрипшим голосом спросила Блисс.

– Пришел пожелать вам доброй ночи. – Охотник говорил слегка запинаясь, и в спальне сразу же запахло спиртным.

– Вы пьяны! Что вам угодно?

– Я хочу вас! – Он откинул полог и грузно уселся на кровать рядом с ней.

– Убирайтесь вон! Вы отвратительны! – воскликнула Блисс, стараясь оттолкнуть его.

Никакой реакции не последовало – Охотник молчал, но, по крайней мере, не пытался дотронуться до нее.

Блисс ощущала полную беспомощность, а его мычание раздражало ее еще сильнее.

– Будьте вы прокляты! Если уж вам так необходимо с кем-то переспать, идите и поищите Тамру.

В ответ раздался странный звук – то ли хрип, то ли вздох – и Блисс вдруг поняла, что Охотник спит сидя. Она хотела проскользнуть мимо него, но оказалось, что он уселся на край ее ночной рубашки, и Блисс очутилась в ловушке. Она принялась дергать рубашку за край, но тут Охотник повалился на бок, прижав Блисс к стене, припечатал сверху, закинув на нее свою тяжелую руку.

Теперь пленнице оставалось только терпеливо дожидаться утра и молиться богу, чтобы спящий рядом с нею мужчина не проснулся...

К счастью, Охотник спал крепко. Убедившись в этом, Блисс понемногу успокоилась и незаметно для себя самой тоже задремала.

Охотник негромко застонал, пытаясь разлепить веки. Во рту после вчерашнего было противно, как в конюшне, набитой вонючей вяленой рыбой. В голове стучали кузнечные молоты – целый оркестр кузнечных молотов. Он весь был мокрым от пота и при этом сжимал что-то мягкое, упругое, женское ...

Сквозь стоящий в голове кузнечный грохот Охотник попытался восстановить подробности вчерашнего вечера и ночи, но вскоре отступил перед этой невыполнимой задачей. Понятно только, что он очутился в чьей-то постели. В чьей – вот вопрос! Кто его вчера затащил к себе? Эта рыженькая, что недавно появилась у них на острове? Или та далеко не юная, но фантастически темпераментная брюнетка, которую он и прежде брал время от времени на ночь, когда ему нужна была женщина? А может быть, это та блондинка с большими сиськами?

«Точно, блондинка», – решил он и для проверки еще раз несильно сжал то, что находилось у него под рукой.

Наконец ему удалось разлепить свой единственный глаз. Яркий солнечный свет ударил его, словно кувалдой, и Охотник со стоном опять опустил ресницы. Подождав немного, он снова осторожно приоткрыл глаз, взглянул – и обомлел. Рядом с ним лежала не блондинка, и не брюнетка, и не эта новенькая, рыжая. Рядом с ним лежала Блисс!

Она все еще спала и тихо, ровно дышала. Сам же Охотник с этой секунды уже не мог справиться со своим дыханием и мучительно пытался вспомнить, что же у них с Блисс было прошлой ночью – и было ли что-нибудь вообще?

Увы, память его не сохранила никаких подробностей прошедшей ночи...

Так переспал он с нею или не переспал? Охотник очень надеялся, что нет: переспать с Блисс по пьяному делу – это вовсе не то, чего он хотел. Ему было необходимо, чтобы она прочувствовала всю прелесть их близости, запомнила и оценила каждую мелочь, каждое слово, каждое движение...

Внезапно Охотник заметил лежащую на подушке повязку, слетевшую во сне с его пустого глаза, и снова застонал. Этого еще не хватало! Ведь без повязки Блисс могла узнать его в два счета!

В это мгновение Охотник проснулся окончательно и начал действовать. Первым делом он вернул на место повязку, а затем неслышно поднялся с кровати и осторожно покинул спальню Блисс.

Оказавшись в своей комнате, он наскоро натянул брюки и поспешил к морю; здесь он снова разделся и бросился в прибой. Но сколько бы Охотник ни нырял в прохладных волнах, как бы далеко ни заплывал, ничто не могло остудить его головы, переполненной воспоминаниями. Его пальцы, казалось, до сих пор ощущали нежную тяжесть груди Блисс...

Блисс проснулась вскоре после ухода Охотника и была приятно удивлена, не обнаружив его в своей постели. Она встала, хорошенько умылась, радуясь обилию пресной воды, и надела легкое желтое платье, заботливо разложенное Клео на стуле еще вечером. Затем Блисс вышла из спальни и направилась к выходу: ей хотелось как следует осмотреться, сориентироваться – так, на всякий случай. Все-таки мысль о побеге не оставляла Блисс, и никакие пантеры из ближайшего леса не могли ее остановить. Ведь каждый день, проведенный на этом проклятом острове, отдалял минуту ее свидания с сыном!

– Помочь вам, мисси? – спросила Клео, едва завидев Блисс, появившуюся на веранде. – Капитан просил, чтобы вы дождались его. Хочет завтракать вместе с вами. Я накрою здесь, на веранде: еще не жарко, и будет продувать. А вот к полудню опять начнется жара – солнце-то вон какое поднимается.

– Я, пожалуй, пройдусь до завтрака, Клео, – сказала Блисс, спускаясь с веранды.

– Хорошо, только не заходите далеко – ведь здесь у нас настоящие джунгли.

Для первого раза Блисс решила ограничиться осмотром огромного двора, примыкавшего к дому. Здесь она обнаружила немало интересного – сараи, набитые поросятами, курами и прочей живностью; разного размера постройки, приспособленные под кладовки и мастерские. На краю сада, которым она любовалась вчерашней ночью, притаился небольшой жилой домик, и Блисс сразу же догадалась, что это жилище Цезаря и Клео.

Решив, что пора возвращаться, она свернула к дому и, подходя к нему, едва не столкнулась с Охотником.