Во время одного из таких необходимых визитов – а это оказался музыкальный вечер – Блисс и услышала разговор двух пожилых знатных матрон о новом джентльмене, появившемся недавно в их городе.

– Он совершенно неотразим, дорогая, – сказала одна из них, у которой, как было известно Блисс, имелись две перезрелые дочери.

– Этого мало, Эсмеральда, он, говорят, еще и богат как Крез, – подхватила вторая.

– Даже богаче, чем Крез, Фанни! – Зсмеральда закатила глаза. – И к тому же он виконт. Да-да, настоящий английский виконт. Это так необычно! Знаешь, поговаривают о том, что он вдовец. Ты уже видела его?

– Нет, но его видела моя Аманда, и с тех пор может часами говорить о нем. «Этот человек окутан тайной», – так она сказала. Да, такой мужчина – лакомый кусочек для любой женщины. Интересно, кто окажется той счастливицей, которой удастся прибрать его к рукам!

– А я видела его собственными глазами, – заявила Эсмеральда. – И полностью согласна с твоей Амандой. Этот мужчина, несомненно, опасен для наших дочерей, но не можем же мы запретить им смотреть на него!

– Он такой загадочный, такой необыкновенный, – Фанни понизила голос. – Хотела бы я знать, что произошло с его...

Дальнейшего Блисс не услышала: Эсмеральда и Фанни, повели разговор совсем уж тихо, словно заговорщицы. Так ей и не удалось ничего больше узнать о человеке, «окутанном тайной». Впрочем, это ее не слишком интересовало. А потом Блисс увидела входящего в гостиную Джеральда Фолка, и настроение у нее тут же испортилось. Она невольно вспомнила о том, что отпущенные Фолком две недели подходят к концу и очень скоро он может выпустить слух о ней, словно злого джинна из бутылки, и тогда... Что будет тогда, Блисс даже не могла представить себе.

Она поспешно покинула музыкальную гостиную, сопровождаемая нежной, грустной мелодией, которая окатила ее сердце волной и заставила почему-то вспомнить о...

Да, об Охотнике. О его поцелуях. Эта память оказалась такой острой, что Блисс невольно прикоснулась пальцами к губам, которые запылали, словно охваченные огнем. Блисс в мельчайших подробностях вспомнила Охотника, запах его кожи, упругость мускулов. Губы ее сами собой приоткрылись, словно ожидая, требуя поцелуя...

«Интересно, вспоминает ли он обо мне так же часто и страстно, как я – о нем? – подумала Блисс. – Да и вспоминает ли вообще? Тогда, на острове, он не желал отпускать меня, но при этом вел себя так, словно все ждал чего-то. Непонятно только, чего именно...»

Блисс вышла на улицу и подозвала наемный экипаж – один из тех, что терпеливо ожидали разъезда гостей. Уже усевшись на сиденье, она обратила внимание на прошедшего мимо мужчину, который показался ей чем-то похожим на ее незабвенного Гая. И на Охотника. Эти два человека все теснее сплетались в памяти Блисс, постепенно образуя нечто цельное и единое. Хотя, если разобраться, что могло быть в них общего? Разве что рост, цвет волос и глаз. И еще то, что оба они были ее любовниками...

Блисс в который раз с недоумением спросила себя, откуда в ней такая убежденность в том, что когда-то, в прежней жизни, она уже встречалась с человеком, который называет себя Охотником. Поворот головы? Оттенки голоса? То, как он целуется?.. О господи! Неужели она так и не может забыть Гая – это через столько-то лет? Не может забыть настолько, что готова видеть его черты в другом мужчине, не похожем на него так, как ночь не похожа на день?

Экипаж остановился, Блисс оторвалась от своих печальных мыслей, заплатила кучеру и вошла в дом. Ее встретила полная тишина. Повариха отпросилась на сегодняшний день, Манди куда-то ушла до самой ночи, и потому дом был пуст. От этой гулкой тишины на сердце у Блисс вдруг стало тревожно и тяжело.

Приехав на музыкальный вечер, Охотник заметил выходящую из дома Блисс. Сначала он хотел пойти за нею, но тут же передумал. Еще рано раскрывать свое присутствие. Прежде, чем вступить в борьбу с Блисс, ему необходимо укрепить свое положение в новоорлеанском обществе. К тому же он до сих пор так и не решил, возвращать ли своего сына матери. Все зависело от того, выйдет ли Блисс замуж за Джеральда Фолка.

Впрочем, Охотник и не строил никаких дальних планов. Он жил одним днем.

Приехав в Новый Орлеан, Охотник первым делом снял элегантный дом на Тулуз-стрит, неподалеку от дома самого губернатора. Представлялся он всем как виконт Гай Хантер и имел на то полное право. Того, прежнего виконта Хантера, он отправил домой, в Англию, несколько лет тому назад, успев официально закрепить за собой его титул. Теперь он был английским виконтом по решению королевского суда.

До сих пор Охотник и не думал становиться Хантером, но вот пришел день, и титул неожиданно оказался ему как нельзя кстати. Теперь он от души забавлялся, глядя, как знакомства с ним добиваются те же самые граждане славного города Нового Орлеана, которые знать его не хотели, пока он был не виконтом, а всего лишь Гаем Янгом!

Впрочем, Гай Янг никогда не вращался в высшем свете, и потому Охотник не боялся разоблачения. К тому же Гай Янг официально считался умершим – какое теперь до него дело кому бы то ни было?

Первый свой визит виконт Хантер нанес в городской банк Нового Орлеана, куда положил свои деньги – такую огромную сумму, что слух о его богатстве немедленно промчался по городу как ураган. Гай уже и забыл о том, как быстро разлетаются слухи в этом небольшом, по сути, городе. Похоже, не успел он тогда выйти за порог банка, а уже весь Новый Орлеан только и судачил, что о новом богаче, осчастливившем город своим приездом. И тут же, как из рога изобилия, на виконта посыпались приглашения на вечера, балы и приемы. Будь его воля, Гай и близко бы не подошел к той грязной луже, которая зовется здесь высшим обществом, но вынужден был это сделать – ради своего сына. Гай хотел быть уверен, что Брайан не останется без нужных и надежных связей на тот случай, если вдруг выплывут подробности о прошлом его отца и начнется скандал вокруг его имени.

Гай вошел в музыкальную гостиную, все еще находясь под впечатлением от мимолетной встречи с Блисс. Он не переставал думать об этой встрече, раскланиваясь направо и налево, автоматически рассыпая дежурные комплименты. Как всегда, его сразу же окружило воздушное разноцветное облако женских платьев, замелькали юные женские лица. Однако сегодня все они казались Гаю лишенными привлекательности: всех их затмевало другое лицо – лицо женщины, которая семь лет тому назад стала его женой и которую он не мог забыть до сих пор.

Как странно, что, встретившись с нею спустя столько лет, он не придумал ничего лучшего, как соблазнить свою жену, сделать ее орудием своей мести. И как быстро все эти намерения пошли прахом, как только прежнее чувство ожило в душе Гая! Он намеревался сделать Блисс ребенка, чтобы она и ее семья стали посмешищем в городе. Однако вновь обретенная близость с нею обернулась таким забытым неземным наслаждением...

Боже, каким же он был идиотом!

Как он мог так самонадеянно считать, что чары Блисс больше не властны над ним, что все чувства, переполнявшие некогда его душу, умерли, сгорели – дотла, навсегда? Гай никогда не думал, что Блисс может снова вернуться в его жизнь. И не просто вернуться, но наполнить ее новым смыслом и светом. Каким потрясением для него была та их первая встреча – на острове Каптива! А еще больше потрясло его то, что Блисс когда-то родила ему ребенка и этого ребенка у нее отобрали.

Сколько лет Гай считал Блисс повинной во всех своих несчастьях! Однако они встретились вновь, и довольно скоро он понял, что его жена – такая же невинная жертва Фолка и своего отца, как и он сам. Теперь он знал, что Блисс пострадала от них не меньше, если не больше, чем он.

Блисс потеряла ребенка. Гай потерял свое лицо и свое имя.

И оба они, похоже, потеряли свое будущее...

В тот момент, когда Блисс открыла глаза и подняла голову с подушки, она уже знала: что-то изменилось в ней самой и в ее жизни. Эта уверенность шла откуда-то изнутри, из самой глубины ее существа. В следующую секунду она молнией сорвалась с постели и ринулась к тазику для умывания. Ее тошнило. Приступ продолжался долго, несколько минут. Наконец, дрожащая и обессиленная, она вытерла ладонью мокрые губы, вернулась в постель и рухнула навзничь. Потолок тут же принялся кружиться над ее головой.

Беременна! Она беременна!

Да, другого объяснения тому, что происходило с нею, просто не могло быть. Хорошенько все припомнив и посчитав, Блисс сумела определить и срок беременности – два месяца. Даже чуть больше... Если говорить совсем точно, она забеременела от Охотника в ту их последнюю ночь, на Кубе.

Голова по-прежнему кружилась, Блисс опять начало тошнить, и все-таки она была счастлива. Она хотела этого ребенка, она уже любила его!

Затем ей пришло в голову, что ребенок, которого она носит под сердцем, обречен явиться в этот мир незаконнорожденным, и на глаза Блисс навернулись слезы.

Она была в этом мире, совершенно одна – даже те непрочные узы, что связывали ее с отцом, отныне перерезаны навсегда. Однако Блисс и в голову не пришло отказаться от ребенка, зачатого от Охотника. Она знала, что всегда будет любить своего малыша и никому не позволит отнять его. Но нужно было подумать о будущем этого младенца. Как примет его мир, когда он подрастет? Неужели ей придется растить и воспитывать будущего изгоя?

Нет, ни за что!

Решение пришло к ней быстро и просто, хотя и не было слишком приятным.

Она должна выйти замуж.

И как можно скорее.

Джеральд Фолк перешагнул порог дома Блисс на следующий день. Горничная проводила его в гостиную, где Фолка уже ожидала Блисс за столиком, сервированным для чая.

– Доброе утро, – весело приветствовал ее Джеральд и присел к столу, не дожидаясь приглашения. – Твои две недели подошли к концу, Блисс. Ты готова назначить день нашей свадьбы? Лично я не могу больше ждать: я сгораю от страсти, но еще больше – от долгов.

– Крепче держись за стул, Джеральд, – многообещающе начала Блисс.

– Не тяни, – нетерпеливо сказал Фолк, наливая себе горячего чаю. – Давай ближе к делу. Назначай день нашей свадьбы. Это, безусловно, станет большим событием для Нового Орлеана!

Вот и настал тот момент, которого всегда так боялась Блисс. И настал он только благодаря ее беременности. Готовясь к разговору с Джеральдом, она перебрала все варианты – реальные и нереальные – и сделала свой выбор, хотя это стоило ей большого труда.

Итак, она окинула долгим взглядом сидящего перед нею Джеральда, выдержала его встречный взгляд и приготовилась произнести роковую фразу. Все было решено и продумано заранее, однако душа Блисс противилась этому решению. Но разве у нее был выбор? И разве будущее ребенка – не самое главное для нее сейчас?

Блисс расправила плечи, откинулась на спинку стула и тихим, спокойным голосом сообщила:

– Я беременна, Джеральд.

Чашка выскользнула из рук Фолка. В буквальном смысле слова как ошпаренный, он вскочил на ноги, опрокинув при этом стул.

– Т-ты... что?!

– Беременна, – с улыбкой повторила Блисс.

– Этого не может быть!

– Но это так.

Джеральд словно слепой заметался по гостиной и едва не свалился, запнувшись за упавший стул.

– Великолепно! Бесподобно! Только этого нам и не хватало для полного счастья! Ну что ты за баба?! Только ублюдков и умеешь рожать!

Блисс побледнела. Ей безумно захотелось влепить Джеральду полновесную пощечину, однако она сдержалась и заметила только:

– Ребенок Гая не был незаконнорожденным или, как ты изящно выразился, ублюдком, – Блисс погладила себя по животу. – Этот, второй, действительно зачат вне брака, от какого-то пирата, но это не значит, что я буду меньше любить его. Сядь, Джеральд. У меня есть к тебе деловое предложение.

Джеральд перестал метаться, поднял с ковра стул и уселся на него – пунцово-красный, с горящими глазами.

– Я всегда знал, что ты...

– Давай, Джеральд! Скажи это слово – и можешь навсегда распрощаться с мыслью 6 моем наследстве, – предупредила Блисс.

– Нужна ты мне теперь! – буркнул Фолк. – Особенно с тем, что у тебя в животе. Слушай, дай мне просто денег в долг.

Он немного успокоился и принялся брезгливо отряхивать рукав сюртука, залитый чаем.

– А, так, значит, деньги тебе все-таки нужны? Даже от такой женщины, как я? – усмехнулась Блисс. – Но я не собираюсь одалживать их тебе. Я же сказала, что у меня есть к тебе деловое предложение. Итак, я предлагаю обмен: твое имя против моих денег. Мой ребенок должен родиться в законном браке, и ты дашь ему свое имя. При этом нам вовсе не обязательно жить вместе. Я, например, предпочла бы остаться в этом доме вдвоем с моим малышом. А ты живи где хочешь. И с кем хочешь, – поспешно добавила Блисс. – Только делай это по возможности незаметно: лишние сплетни мне не нужны. А так – живи свободно и пользуйся моими деньгами.