Щеки Блисс заметно порозовели. «Интересно было бы знать, что именно рассказывал Гай обо мне Жану Лафитту», – подумала она.

Впрочем, сейчас ее занимали куда более важные вещи.

– Гай рассказывал вам что-нибудь о человеке по имени Джеральд Фолк? – спросила Блисс.

– О, да! Если не ошибаюсь, Фолк – это тот самый человек, который подослал к Охотнику наемного убийцу. Если бы не мои врачи на Баратарии, Охотник не выжил бы. Жаль только, что они не смогли спасти ему глаз. Итак, что же на сей раз натворил этот Фолк?

– Он похитил Гая и держит его в заточении в своем доме.

– Зачем? – нахмурился Лафитт.

– Фолк хочет, чтобы Гай признался в том, что был пиратом, и подписал это признание. Он поставил себе целью отправить Гая на виселицу, чтобы после его смерти жениться на мне. Дело в том, что ему необходимо заполучить мое приданое, а ради денег Фолк способен на все. Я не стала обращаться в полицию: боюсь, что они начнут копаться в прошлом Гая...

– И потому вы пришли за помощью ко мне? – Жан Лафитт покрутил свой ус.

– Мне не к кому больше пойти, – призналась Блисс. – И я не переживу, если снова потеряю Гая! Я знаю, сейчас его пытают, и одному богу известно, что с ним. Ведь Гай – стойкий человек и никогда ничего не подпишет.

– А откуда вам самой все это известно? – спросил Лафитт, и Блисс поняла, что он не станет ничего обещать до тех пор, пока не узнает все подробности этого дела.

– Фолк послал за моим отцом и попросил привести к нему меня и Брайана. Фолк хочет использовать нас для того, чтобы принудить Гая сдаться. На счастье, у моего отца неожиданно проснулась совесть, он пришел ко мне и рассказал все как есть.

– Хм-м-м... Это довольно странно и даже подозрительно, – заметил Лафитт. – Охотник рассказывал мне, что ваш отец был против вашего брака, что он вместе с Фолком разрушил вашу семью. Вы уверены, что теперь вашему отцу можно доверять?

– Поначалу мне было очень трудно поверить ему, но я... я все же нашла в себе силы, – ответила Блисс, искренне надеясь в душе, что на сей раз она не ошибается в Клоде. – Отец говорит, что ему стыдно за прошлое и он хочет искупить свою вину.

– А от меня вы чего хотите? – напрямую спросил Лафитт.

– Я хочу, чтобы вы помогли мне освободить Гая, разорвать этот замкнутый круг. Ведь Фолк будет мучить его. пока он не подпишет бумагу, а Гай скорее умрет, чем подпишет ее! Для него лучше смерть, чем позор для семьи. Так вы можете помочь мне?

– Охотник – член нашего Братства, – ответил Лафитт. – И неважно, что он оставил свой прежний промысел. Кроме того, я лично многим обязан вашему мужу, мадам, так что можете располагать мною. У вас есть какой-нибудь план?

Блисс хотелось упасть на колени перед этим человеком. Сердце ее было преисполнено благодарности – наконец-то она нашла того, кто поможет ей и Гаю! Однако Блисс сдержала себя и падать на колени не стала: она хорошо понимала, какое недоумение подобная картина вызовет у собравшихся на причале.

– Признаться, я ничего не планировала, – вздохнула Блисс. – Я знаю только одно: нужно спасать Гая, пока не поздно! Для этого я готова на все.

Лафитт размышлял недолго.

– Я должен найти своего брата и все объяснить ему, – сказал он. – Пьер справится здесь и без меня, а нам с вами придется сплавать на Баратарию: мне понадобятся люди. Что же касается плана, то мы его выработаем по дороге.

– А как быть с моим отцом и Брайаном?

– Брайана нужно взять с собой. Мальчика нельзя оставлять в городе, где до него может добраться Фолк: мы же знаем, что этот мерзавец пойдет на все, лишь бы выбить из Охотника признание.

– А мой отец? – спросила Блисс.

– Скажите, Фолк все еще думает, что он на его стороне?

– Отец считает, что да. Кстати, есть еще одна зацепка: Фолк знает, что мы с Гаем... Одним словом, что у нас произошла размолвка перед самым похищением.

Лафитт снова на минуту задумался.

– Пусть ваш отец возвращается к Фолку. Скажет ему, что вы отказываетесь идти, потому что до сих пор не простили Охотника и вам нет дела до того, что случилось с вашим мужем. Это будет неожиданностью для Фолка и собьет его с толку. Ему потребуется время, чтобы придумать новую пакость.

– Но я боюсь, что тогда Фолк снова начнет пытать Гая, – испуганно прошептала Блисс. – Мне не хочется, чтобы мой муж снова страдал!

– И все же этот шанс нужно использовать.

– Ну что же, хорошо, – неохотно согласилась Блисс. – Я скажу отцу.

– Поговорите с ним, возьмите Брайана и возвращайтесь. Сядем в лодку, переплывем на мой корабль и отправимся на Баратарию. А завтра вечером ваш муж будет свободен, даю вам слово. Надеюсь, вы знаете расположение дома Фолка?

– Не очень хорошо, но я расспрошу отца, и он расскажет мне все подробности.

– А, вот и Пьер, – Лафитт поднял руку, приветствуя брата. – Идите к вашему отцу, мадам.

Блисс разрешила Брайану покрутиться вокруг стола, заваленного грудами сверкающего серебра, и отвела в сторону отца, чтобы переговорить с ним с глазу на глаз.

– Мистер Лафитт согласился помочь нам, – тихо сказала она. – Мы с Брайаном отправимся сейчас вместе с ним на Баратарию, а оттуда вернемся на его корабле в Новый Орлеан. Я еще не знаю, как именно он хочет спасти Гая, но уверена, что он сможет это сделать.

– Кто же еще сможет, если не он, – согласился Клод. – Ну, а я что должен делать тем временем? Или я тоже поплыву с вами?

– Нет. Мистер Лафитт хочет, чтобы ты вернулся к Фолку и сказал ему, будто я отказалась идти с тобой. Фолк знает, что мы с Гаем недавно поссорились. Попробуй убедить его в том, что я и слышать ничего не хочу о своем муже. Лафитт считает, что такой поворот дела должен озадачить Фолка и на какое-то время сбить его с толку. Но, честно говоря, я боюсь, отец. Вдруг Фолк снова начнет пытать Гая?

– Твой муж – сильный человек. Настоящий мужчина. Он выдержит. А может быть, мне удастся поддержать его, сказав о том, что помощь не за горами.

– На это и мистер Лафитт рассчитывает. Ах, отец, не дай им убить Гая! Я так люблю его!

– Больше, чем Гая Янга?

– Да, больше, чем Гая Янга, – твердо сказала Блисс.

«А ведь это и в самом деле так», – неожиданно подумала она.

Ее любовь к Гаю Янгу была пылкой, но еще не устоявшейся, почти детской. Гая Хантера она любила гораздо более глубоко и сильно. Эта любовь была совсем не похожа на ту, прежнюю.

– Я сделаю все, что в моих силах, Блисс, – заверил свою дочь Клод. – Поверь мне.

Внезапно Блисс поднялась на цыпочки и поцеловала отца в щеку.

– Спасибо, отец. А теперь расскажи подробнее, как нам найти Гая в доме Фолка.

Клод объяснил Блисс, как им попасть в подвал к Фолку, а затем долго провожал взглядом свою дочь и своего внука. Только когда они уселись в ялик и отплыли, он повернулся и пошел назад, к поджидавшему его экипажу.

Гаю казалось, что вся его спина охвачена огнем. Впрочем, огнем горели и отбитые внутренности, да и лицо его – он это чувствовал – было покрыто коркой. засохшей крови. Повязка, прикрывавшая вытекший глаз, свалилась, а он даже не мог поднять ее и вернуть на место: ведь у него по-прежнему были связаны руки.

Гай смутно помнил все, что было после того, как он в первый раз потерял сознание. Единственное, что осталось в памяти, – знакомый голос Клода Гренвиля.

«Ну вот, – подумал тогда Гай. – Все вороны слетелись».

Немного придя в себя, Гай почувствовал, что лежит на мокром заплеванном полу. До него донесся запах пиши, и он слегка повернул голову. Возле стены сидели Сквинт и Монти, за обе щеки уплетая еду, которую прислал им Фолк. Рот Гая наполнился слюной, но он решил не унижаться перед этими мерзавцами и не попросил у них ни воды, ни пищи.

Фолка в подвале не было – когда Гай в очередной раз наотрез отказался подписывать бумагу, он ушел, вне себя от ярости. Впрочем, Гай был уверен, что передышка будет недолгой, и Фолк вскоре вернется...

И тут, словно прочитав мысли Гая, в подвал вошел Фолк. Он был не один, а с Клодом Гренпилем, и оба они продолжали что-то обсуждать на ходу, считая, что Гай по-прежнему без сознания.

Но' Гай не только пришел в себя, он жадно вслушивался в голоса своих тюремщиков – особенно после того, как до его ушей долетело имя Блисс.

– Черт бы вас побрал, Клод! – раздраженно говорил Фолк. – Ничего вам нельзя поручить – все испортите! Что же прикажете мне теперь делать, а? Проклятье! Без Блисс и мальчишки я не смогу выбить признания из этого быка. Он теперь скорее сдохнет! Мы разорены, Клод, вы слышите? Мы с вами нищие! Это-то хоть до вас доходит?

– Вы, может быть, и нищий теперь, Джеральд, но я-то нет, – спокойно ответил Клод. – Я нашел покупателя на свою, плантацию и продал ее на корню вместе со всем содержимым. Новый владелец так хотел ее купить, что почти не торговался. У меня хватит денег не только на то, чтобы расплатиться с долгами, но еще останется, чтобы купить себе какой-нибудь завалящий домишко в городе.

– Подонок! – прошипел Фолк. – И тут сумел устроиться! А я на свой дом покупателя до второго пришествия искать буду и не найду: он давно уже описан за долги. Теперь выставят меня отсюда – и что дальше?

Придется мне идти на улицу в одной рубашке. У меня нет денег даже на то, чтобы снять какую-нибудь паршивую комнатенку в трущобах!

– Мне очень жаль, Джеральд, – сказал Клод.

– Да идите вы со своим сочувствием! Я нищий, нищий! И все из-за этого ублюдка! – Фолк ткнул пальцем в Гая. – У-у, мерзавцы! И вы тоже, Клод. В кои-то веки попросил вас об услуге, но вы умудрились и тут подвести меня! Что, неужели так трудно было уговорить Блисс? Хоть запугали бы ее, что ли... Вы не забыли сказать, что от ее решения зависит жизнь ее мужа?

– Не забыл, конечно. Но что поделать, если Блисс стало совершенно безразлично, что будет с этим парнем? – обиженно ответил Клод.

– Так что же, прикажете мне теперь брать штурмом ее дом, хватать Блисс вместе со щенком и тащить сюда? – рявкнул Фолк.

Гай напрягся, услышав эти слова.

– Только тронь их, и можешь считать, что ты покойник, Фолк! – прохрипел он.

Разъяренный Фолк подскочил к Гаю и изо всех сил ударил его ногой по ребрам.

– Заткнись, Хантер! Не тебе угрожать мне, ублю-' док! Что ты можешь сделать, идиот? Я попал в отчаянное положение, и мне остается только одно – отдать тебя в руки полиции, чтобы за твою голову получить хоть какие-нибудь деньги. Впрочем, я с удовольствием приду посмотреть, как тебя вздернут на виселице. Хоть душу отведу. А когда тебя повесят, я все равно женюсь на Блисс и получу-таки эти деньги, ее наследство!

Гай улыбнулся разбитыми губами.

– Сначала ты должен добыть доказательства моей вины, но я-то ничего не подпишу, и ты это знаешь. Так что плакали твои денежки!

– Посмотрим, как ты запоешь, когда я притащу сюда Блисс с ее щенком! Уж ради них ты подпишешь все, как миленький! – Фолк злобно хихикнул. – Клянусь, я не хотел делать им больно, но ты вынуждаешь меня! Сам вынуждаешь!

Гай пошевелился, пытаясь подняться на ноги, но Фолк пинком снова свалил его на пол.

– Будь ты проклят! – прохрипел Гай. – Неужели ты посмеешь тронуть беременную женщину и ребенка? – Он перевел взгляд на Клода и с презрением добавил: – Ну, а вы? Хороший же вы отец, – как я погляжу! Такой заботливый, такой любящий, такой нежный!

– Не старайся. Хантер, – оборвал его Фолк. – Клод будет делать все, что я ему прикажу. И не пытайся на него надавить.

Клод покраснел, но промолчал.

– Для нас с Монти не составит большого труда залезть в дом и похитить Блисс вместе с сыном, – снова заговорил Фолк. – И я приведу их сюда, будь уверен. Ну, хочешь этого? Говори! Ты хочешь видеть, как они будут мучиться? Лучше сразу подпиши бумагу!

Гай не успел ответить: в разговор поспешно вмешался Клод.

– А что делать мне? – спросил он.

– Оставаться здесь. Будешь присматривать вместе со Сквинтом за этим упрямым ослом. Если мы с Монти не вернемся до полуночи, можете прилечь прямо здесь, на соломе.

– Да я скоро заболею от этой сырости, – пробурчал. Сквинт, когда Фолк удалился. – У меня ни капли спиртного в глотке не было уже целых три дня! И бабы тоже. Где это видано?

Неожиданно перед Клодом забрезжил свет: у него появился шанс вернуть уважение дочери.

– Послушай, Сквинт, – сказал он, – а почему бы тебе и не развлечься немного? Иди, я тут и один справлюсь. Все равно этот ублюдок никуда отсюда не денется.