– В любом случае я в неоплатном долгу перед тобой и перед нашим сыном, – сказал Гай. – Брайан – необыкновенный мальчишка. Его не смогли испортить даже черные годы, проведенные в доме Эноса Холмса. Но теперь, я клянусь, все будет иначе. И Брайан, и его братья и сестры всегда будут чтить под крышей родительского дома, окруженные заботой и любовью.

– Заботой и любовью... – задумчиво повторила Блисс и вдруг лукаво улыбнулась. – А на меня это тоже распространяется?

– Ты еще спрашиваешь! Ты – моя любовь, моя жизнь, мое будущее! Никто и никогда не любил так сильно, как я люблю тебя. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. И скажу тебе по секрету: кое-что сделать я уже успел.

– Вот как? И что же именно? – с любопытством спросила Блисс.

– Скажи, ты хотела бы жить там, где прошло твое детство?

– Конечно, только это невозможно. Ведь мой отец...

– Подожди, – перебил ее Гай. – Я сейчас все объясню. Однажды я совершенно случайно обнаружил, что твой отец выставляет на продажу свою плантацию. Дела его как и у Фолка, тогда шли хуже некуда, земля уже дважды перезакладывалась, и Клод боялся, что плантацию отберут у него за долги, если он не успеет сбыть ее с рук. Я дал задание своему агенту, и тот предложил твоему отцу такие условия, что он сразу же согласился. Поверь, любовь моя, это была честная сделка!

Блисс не могла скрыть своего изумления.

– Просто не знаю, что и сказать... Я люблю эту плантацию и к людям, которые на ней живут, привыкла за долгие годы. Уверена, что Брайану тоже там понравится. Скажи, а отец знает, что покупатель – это ты?

– Теперь уже знает. Я сказал ему перед самым отплытием сюда. Он рад, что плантация теперь принадлежит нам с тобой. А денег ему теперь хватит, чтобы купить себе небольшой дом в городе.

Блисс взяла руку Гая и крепко сжала ее.

– Знаешь, я, кажется, еще никогда не любила тебя так сильно, как сейчас.

Она невольно моргнула, прогоняя навернувшиеся на глаза слезы, а потом внимательно посмотрела на пустую глазницу Гая. Он заметил ее взгляд и отвернулся: ему невыносимо было думать о том, что его вид вызывает у Блисс жалость.

– Нет, не отворачивайся от меня, любимый. – прошептала Блисс, протягивая руку к лицу Гая.

– Досадно получилось, – буркнул Гай. – Ты уж меня прости за то, что я показался тебе в таком виде. Я зашел на минутку, не думал, что ты так рано проснешься. А потом мне так захотелось побыть рядом с тобой...

– И совсем это не досадно, – ответила Блисс. Она привстала, потянулась и осторожно поцеловала пустую глазницу Гая. – Это тоже часть тебя, и я люблю ее не меньше, чем остальное твое тело.

– Кстати, доктор Роше сделал мне операцию именно здесь, на Баратарии. Я был тогда весь изранен и вообще чудом остался жив. Потом я надел черную повязку – и уже никогда не снимал ее. Я привык к ней и без нее чувствую себя, словно голый. Я никогда не смогу показаться без нее на людях.

– Ну, надевай ее, когда это необходимо, но знай, что для меня этого делать не нужно. С повязкой или без повязки – ты все равно для меня самый любимый на свете человек, – Блисс улыбалась, но в ее чудесных изумрудных глазах светилось сочувствие. – Скажи, Джеральд сильно поранил тебя?

Гай ответил преувеличенно бодро:

– Не о чем и говорить, пустяки – пара сломанных ребер, исполосованная спина да несколько царапин. Кстати, ты ничего не спрашиваешь о Фолке, – добавил он, помолчав. – Не хочешь знать, что с ним случилось?

Блисс вздохнула и опустила глаза.

– Мне становится не по себе при одной только мысли о Фолке. Я знаю, что он мертв. Сама видела, как Лафитт ударил его шпагой и Фолк упал в воду.

– Да, Лафитт убил его. Фолку никогда не всплыть и никогда не быть похороненным... Страшная смерть, но боюсь, что он заслужил ее.

– И все-таки как печально сознавать, что ничего этого могло не быть, если бы Джеральд и отец не восстали против нашего брака, Ты бы тогда никогда не сделался пиратом, Джеральд продолжал бы успешно заниматься своей торговлей, а Брайан вырос бы в своей семье...

– Прошлого не изменить, любовь моя, – заметил Гай. – Лучше всегда думать о будущем. Впредь никто не посмеет обидеть ни тебя, ни наших детей, клянусь тебе.

– Когда мы вернемся домой? – поинтересовалась Блисс.

– Я подумал, что сначала было бы неплохо совершить небольшое путешествие: нам обоим нужно время, чтобы залечить свои раны. Лафитт так щедр, что предоставляет в наше распоряжение корабль. Я предлагаю отправиться на Сосновый остров. Кстати, я мог бы забрать оттуда остатки своих сокровищ.

– Как я буду рада вновь побывать на Сосновом острове! – мечтательно воскликнула Блисс. – Но скажи, ты уверен в том, что это безопасно? А как же Гаспарилла?

– Насколько мне известно, Гаспарилла сейчас мечется по всему заливу, спасаясь от военных судов Соединенных Штатов, – ответил Гай. – Времена пиратов кончились – и навсегда. Я давно уже почувствовал это, в отличие от того же Гаспариллы. Битва на море пиратами проиграна. Гаспарилла до сих пор не понимает этого – ну что ж, тем хуже для него! Значит, ему суждено сложить в этой битве свою голову. Не знаю, когда это случится – сегодня, через месяц, может быть, через год, – но знаю точно, что это непременно произойдет.

– Слава богу, что ты больше не имеешь к этому никакого отношения, – с облегчением вздохнула Блисс. —Так когда мы отплываем?

– Через пару дней – как только доктор разрешит тебе. А я тем временем соберу экипаж. Мы поплывем под американским флагом – я считаю, что отныне это самый безопасный флаг на всех морях и океанах.

– Брайану должен понравиться Сосновый остров. Я думаю, он полюбит его.

– А я буду любить тебя! – улыбнулся Гай. – На берегу, освещенном полной луной, под мерцающими звездами, отражающимися в воде, под шум прибоя, на белом, не успевшем остыть песке... Как давно я мечтаю об этом, любовь моя!

Блисс ответила ему сияющим взглядом.

– Ляг рядом со мной, – попросила она. Гай покачал головой.

– Рано. Ты еще больна, да и сам я пока слишком слаб для таких подвигов. Нужно подождать, любовь моя, совсем немного подождать.

Он наклонился и нежно поцеловал Блисс в губы. Блисс с наслаждением ответила ему и ей тут же захотелось большего. Она обвила руками шею Гая, крепко прижала его к себе – но сразу отдернула руки, потому что Гай вдруг вскрикнул от боли.

– Вот об этом я и говорил, – смущенно пробормотал он. – Но ничего, как только мы оба поправимся, я обещаю тебе волшебную ночь любви. Бесконечную, сказочную, небывалую.

– Обещаешь? – с улыбкой переспросила Блисс.

– Клянусь!


Сосновый остров

Блисс сидела у самого края прибоя на крохотном выступе пляжа и болтала босыми ногами в теплой, словно парное молоко, морской воде.

Солнце уже садилось за горизонт, освещая редкие облака своими косыми лучами, от чего эти облака становились похожи на стаи красных чаек. Закат рассыпал по воде миллионы искр, сверкающих, словно горсть алмазов, на гребнях пологих волн.

С тех пор, как они приплыли на Сосновый остров, прошло ровно семь дней, но Блисс не уставала любоваться рассветами и закатами, которые были здесь необыкновенно хороши.

Здоровье Гая быстро шло на поправку – зажили царапины и ссадины, сломанные ребра почти срослись и лишь изредка напоминали о себе. Вполне здоровой чувствовала себя и Блисс, а что касается Брайана... Брайан, пожалуй, был счастливей всех.

Блисс затаила дыхание – как всегда, когда наблюдала закат. Солнечный шар уже почти целиком утонул в море, прокатились по небу прощальные багровые сполохи, и оно стало стремительно темнеть, приобретая фиолетовый оттенок.

Блисс показалось, что она сидит на краю вселенной, наблюдая за бегом светил. Вот и луна появилась на небе, спеша на смену дневному повелителю небес. Она была полной, яркой, слегка размытой в редких облаках.

Когда заскрипел песок под чьими-то тяжелыми шагами, Блисс, даже не оборачиваясь, догадалась, что это Гай. Он подошел, опустился на песок рядом с Блисс и негромко сказал:

– Я был уверен, что найду тебя именно здесь.

– Знаешь, здесь так тихо, что мне иногда кажется, будто я слышу собственные мысли, – ответила Блисс. – И еще мне кажется, что мы с тобой – последние люди на всей земле... Только ты и я!

– Неправда, здесь есть еще масса народу, – усмехнулся Гай.

Блиес кивнула. Конечно, она знала о том, что они с Гаем – не единственные обитатели острова. Например, Тамра, к удивлению Блисс, даже выбежала встречать их на пустынный берег, издалека заметив паруса бригантины.

– Я знаю, – сказала Блисс. – Здесь есть Тамра, есть ее Томас. Правда, удивительно, в какой восторг они пришли, увидев Брайана? Кстати, где этот маленький разбойник? Я думала, что он вместе с тобой, на судне.

– Тамра пригласила его к себе в деревню, и я разрешил. Она приведет Брайана завтра.

Гай положил Блисс руки на плечи и притянул ее к себе.

– – Помнишь, я говорил тебе о любви под луной и южными звездами? – спросил он.

Блисс ничего не ответила, лишь кивнула головой. Сердце ее сжалось от радостного предчувствия. Вот уже несколько недель они с Гаем не занимались любовью, и в последнее время Блисс постоянно ломала голову над тем, почему ее муж избегает близости с нею. Ведь он уже совсем поправился! Ей очень хотелось надеяться на то, что Гай не из тех мужчин, которым неприятна близость с беременной женщиной. Однако и другого она не могла найти. Ночь за ночью они с Гаем спали рядом, но не вместе: в одной постели – но невинно, словно брат и сестра.

– Помню, – наконец ответила Блисс. – Удивительно, что ты сам об этом помнишь.

– Я помню каждое слово, сказанное между нами, – сказал Гай. – И я долго ждал этой ночи. Сегодня мы будем любить друг друга – сейчас, здесь, в нашем маленьком тропическом рае.

Он раздевал Блисс медленно, осторожно, а раздев, уложил ее на песок – и в самом деле до сих пор теплый. Кожа Блисс атласно засветилась в лунном свете, стала матовой, словно драгоценная жемчужина. Распущенные волосы упали на плечи тяжелой темной волной. Живот ее слегка округлился, но это было единственным признаком беременности Блисс. Ноги Блисс были по-прежнему стройными, а бедра – соблазнительно округлыми. Грудь ее стала чуть больше, чем прежде, и соски – темнее, но оба матовых полушария оставались высокими и упругими. Залитые лунным светом, груди Блисс казались медовыми на вид.

Гай наклонился, припал к ним губами и убедился, что они и на вкус слаще меда. Соски от его поцелуев сразу напряглись и расправились, глядя вверх, в звездное небо. Гай целовал грудь Блисс и никак не мог оторваться, не мог надышаться этим медовым, кружащим голову запахом.

Блисс начала дрожать, и Гай, почувствовав эту дрожь, еще глубже втянул в себя тугую плоть соска, лаская его губами, зубами, языком. Блисс застонала и выгнула спину, чувствуя, как скользят по ее телу нежные и крепкие ладони Гая.

Стоны Блисс стали громче, когда рука Гая оказалась между ее ног. Пальцы его проникли внутрь, в ее судорожно сжимающееся лоно, и Блисс немедленно откликнулась на эту ласку. Ей вдруг стало горячо и легко, голова закружилась: она хотела сейчас только одного – ощутить Гая внутри себя, слиться с ним в единую плоть.

– Гай, милый, – хрипло прошептала она, и в голосе ее слышалось нестерпимое желание. – Возьми меня!

– Сейчас, любовь моя, – откликнулся Гай, сгоравший от желания не меньше, чем его жена.

Он быстро разделся, и его обнаженное тело серебристо блеснуло в лунном свете. Затем Гай осторожно лег на Блисс, удерживая свой вес на руках, но при этом касаясь ее всем телом: грудь к груди, бедра к бедрам, ноги к ногам.

Блисс нетерпеливо раздвинула колени, приглашая Гая погрузиться в ее раскаленное медовое лоно.

– Нет, только не так, – хрипло прошептал Гай. Он встал на колени, поднял Блисс и тоже поставил на колени, спиной к себе. Блисс смутилась: она еще никогда не занималась любовью в такой позе. Затем она почувствовала, как руки Гая нежно легли ей на бедра и услышала его голос:

– Не бойся, любимая, и не смущайся. У любви есть много тайн, но нет и не должно быть только одного: стыда. Все, что происходит между мужем и женой, угодно богу.

И Блисс как-то сразу поверила ему. Она сама подалась назад и услышала, как застонал от наслаждения Гай, когда его горячая плоть начала погружаться в ее лоно. Потом и Блисс застонала, чувствуя, как ее наполняет изнутри плоть Гая, как его орудие начинает постепенно двигаться, словно могучий поршень – сначала медленно, но все быстрее и быстрее.