Дебора Мартин - Пиратская принцесса

Саймон не стал его одергивать, он только следил, чтобы разговор двигался в интересующем его направлении.

— Вы, кажется, немного рассказывали генералу Уилкинсону о мадемуазель Гирон, не так ли? Должен признаться, что со вчерашнего вечера, когда мне удалось потанцевать с ней, меня терзает любопытство.

Мариньи тряс в кулаке кости, улыбка расползалась по его лицу.

— Только не пытайтесь меня убедить, что наш так серьезно настроенный майор нашел женщину, завладевшую его воображением.

Саймон пожал плечами.

— Может, так оно и есть.

Он уже понял, что Мариньи поможет ему с большой охотой, если будет думать, что майор преследует амурные цели, хотя притворяться влюбленным болваном было противно.

Мариньи со смехом кинул кости, выпало «три», и смех плавно перешел в стон. Бормоча проклятия под нос, он выудил из кармана несколько монет и швырнул на стол.

Но, заметив, что Саймон стоит и ждет его, он снова стал дружелюбным.

— Пойдемте, мой трезвый друг, — кивнул он на ближайший свободный столик. — Удача нынче бежит от меня. Похоже, я попал в черную полосу. Выпьем-ка лучше да поболтаем о мадемуазель Гирон.

Усевшись, Мариньи заказал два абсента и сказал, чуть понизив голос:

— Должен предупредить вас: довольно опасно заводить шашни с этой девицей.

Саймон рассмеялся. У Камиллы были, конечно, определенные трудности в жизни, но назвать ее опасной…

— Может, мы с вами ведем речь о разных людях? Мадемуазель Гирон и мухи не обидит.

— Да нет, не в этом дело. Не ее следует бояться, а ее дядю.

— Почему? Месье Фонтейн, конечно, довольно яростно бросается на ее защиту, но…

— Non, non, не этого дядю, другого!

— Другого? — переспросил Саймон, разыгрывая из себя идиота.

Официант принес абсент, Саймон с трудом отпил глоток, стараясь не выдать своего отвращения к этой ядовитой гадости. Он никогда не поймет, почему креолы так нежно любят это пойло.

Мариньи облокотился о стол, тоже хлебнул из своего стакана и зашептал:

— Жак Зэн.

— Пират? — Саймон сделал удивленное лицо.

— Да, чтоб вы знали. Ее отцом был сам Гаспар Зэн. — Мариньи с хохотком рассказал о ее благородной мамочке, которая сбежала из дому. Но дальше он сообщил то, что действительно насторожило Саймона. — Давным-давно Зэн распространил слух, что зажарит на вертеле любого, кто станет увиваться за его племянницей, не имея серьезных намерений. А поскольку жениться на ней для большинства уважаемых мужчин в городе означает навлечь позор на свою голову, то всерьез за ней никто никогда не ухаживал.

Так вот почему тогда, на балу, она сказала, что находится «за гранью». Интересно, знает ли она, что ее глубоко любимый дядюшка отпугнул от племянницы всех потенциальных поклонников?

Но он здесь для того, чтобы выяснить ее отношения с Зэном. И судя по тому, что рассказал Мариньи, отношения у них весьма близкие.

— Зэн, кажется, очень ценит родственные узы. А так ли она с ним дружила, пока не переехала к Фонтейнам?

— Думаю, так же. Она до четырнадцати лет прожила среди пиратов.

— До четырнадцати… — Ну да, конечно, она же говорила, что жила в лагере до нападения англичан, а случилось это одиннадцать лет назад. Значит… среди пиратов она прожила больше, чем в цивилизованном обществе. Неудивительно, что она такая дерзкая.

— Все равно, даже и не будь она выходцем из семейства пиратов, ухажеров у нее не прибавилось бы. Приданое у нее совсем мизерное. И слишком уж у нее независимый характер. Она не из тех, кто станет послушной женой, — он откинулся на спинку стула. — Нет, она, конечно, девушка хорошая. Насколько я слышал, тетка с матерью воспитали ее в строгости и целомудрии, дабы она не забывала о своем выдающемся происхождении по материнской линии. И, если честно, до того, как стать пиратом, папаша ее был в городе уважаемым человеком, учителем, кажется.

Мариньи покачал головой.

— Вчера вы, должно быть, заметили, что она особа довольно смелая, ее не переговоришь. Мы, креолы, предпочитаем жен покорных, услужливых. А уж чего-чего, но покорности в мадемуазель Гирон днем с огнем не сыскать.

— Да, я заметил, — Саймон подавил улыбку. Умная — вероятно. Красивая — несомненно. Но покорная — нет, отнюдь. — Однако неужели никто из мужчин не находит эту дерзость привлекательной?

Мариньи неуверенно пожал плечами.

— Некоторым, может, и доставляет удовольствие находиться в ее компании, но не до конца жизни. И если быть до конца честным, то сомнительно, чтобы она особенно горела желанием выходить замуж.

Глаза Саймона сузились.

— Это почему же?

— По-моему, она считает, что мы все ее недостойны. И всегда так считала, с тех пор, как появилась в обществе. Разве вы не слышали, каким тоном она разговаривала с мужчинами на балу? И всегда она так… Это неподобающее превосходство так и витает вокруг нее в воздухе. Я сказал «неподобающее», потому что не так следует вести себя женщине с таким скандальным прошлым. По крайней мере, помягче, что ли. Она должна сознавать, какую честь оказывает ей молодой человек, опускающийся до ее уровня, — он отпил из бокала, — но это, видите ли, не по ней. Вот ее и называют Принцессой Пиратов за то, что ставит себя выше всех.

«Принцесса Пиратов, — подумал Саймон. — Да, прозвище ей, несомненно, подходит. Она и впрямь держится по-королевски».

Но кто посмеет осуждать ее за это? Один ее высокомерный дядюшка отнял у нее последние надежды на респектабельного мужа из креолов, а второй, мерзавец, отпугнул остальных. Креолы, с виду такие смелые и отчаянные, оказываются распоследними трусами, когда речь заходит о достоинстве в женщине.

Вынужденная принимать милостыню от родственников, равно как и презрение от большинства соотечественников, она только и могла, что напускать на себя гордый и независимый вид. Что еще ей оставалось? Редкая женщина могла бы выполнить рекомендации Мариньи и кланяться и расшаркиваться с людьми, которые смотрят на нее сверху вниз. А уж мадемуазель Гирон при ее-то гордости ни за что бы не стала поступать подобным образом.

Но в отличие от Мариньи, Саймон ее за это уважал. И любой американец отнесся бы к ней так же. Если бы месье Фонтейн не был так настроен против новых хозяев страны, она вполне могла бы найти себе подходящего мужа среди богатых американцев, которым понравилась бы эта ее пресловутая дерзость.

Но, уверяя себя в том, что это возможно, он все равно ощущал непривычную горечь. Образ мадемуазель Гирон в объятиях какого-нибудь славного американского парня почему-то его не утешил. Скорее даже наоборот.

— Уж не вздумали ли вы к ней посвататься, майор? — прервал его размышления Мариньи.

Он посмотрел на креола — Мариньи усмехался.

Посвататься к ней? Жениться на племяннице его заклятого врага? Невозможно. Камилла наверняка не одобрит его планов насчет «дяди Жака», а от мести за брата он не откажется ни за что. Даже ради нее.

Но Мариньи совсем незачем это знать.

— Посмотрим. С одной стороны, я не уверен, что готов к супружеской жизни, а с другой — эта женщина меня заинтересовала, что и говорить.

Мариньи осклабился.

— Осторожней, мой друг, осторожней! Можно ни за что ни про что проснуться женатым в одно прекрасное утро… — усмешка медленно погасла на его губах. — Но лучше сразу жениться, чем потерять жизнь. Потому что я искренне огорчусь, увидев вас насаженным на шпагу Зэна за то, что осмелились поглядеть в сторону его племянницы.

— Не беспокойтесь. Я не позволю Зэну насадить себя на шпагу.

«Наоборот, — добавил он про себя. — Это Зэну грозит такая участь. Можешь не сомневаться».

Солнце давно зашло. Юджина Фонтейн склонилась над котелком с теплым кофе в углу спальни, которую они делили с мужем. С помощью кофе она красила седеющие волосы и вздыхала. Дезире в последнее время довольно странно ведет себя. Вчерашнее ее недомогание прошло, но на лице сохранилось такое страдальческое выражение, что сердце матери просто разрывалось от жалости.

До вчерашнего дня Юджина была совершенно уверена, что и дочь не хочет выходить замуж за Линдера Мишеля. Юджина была даже рада этому. Ведь страшно подумать, что ее милой доченьке придется провести жизнь с таким стариком. Юджина понимала, что, несмотря на неуемное желание Августа завладеть капиталом месье Мишеля, он не будет настаивать на замужестве, если Дезире решительно откажется.

Но Дезире, похоже, перестала сопротивляться, и Юджину это сильно обеспокоило. Опасно допускать, чтобы и отец, и дочь были сосредоточены на одной цели, особенно если эта цель так глупо выбрана. Но Юджина-то точно знала, насколько глупо, а Августа, видно, пора просветить на этот счет.

Когда муж вошел в комнату, Юджина некоторое время приглядывалась к нему. Он казался грустным, но не сердитым. Значит, самое время попробовать. Она боялась, что, если будет и дальше молчать, все это может слишком далеко зайти.

Она вытерла длинные волосы и пошла к камину, досушивать. Ничто так успокаивающе не действовало на Августа, как вид причесывающейся Юджины. Ее роскошные пышные волосы были предметом его особой гордости, и большинство детей были зачаты именно после того, как она сидела с расческой у камина.

Услышав, как он сел на постель и скинул по очереди ботинки, она нагнулась, перекинула волосы вперед и начала расчесывать.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь, — сказал он чуть охрипшим голосом.

Она подавила довольную улыбку. Похоже, можно начинать разговор.

— Да, но чувствую себя неважно.

— Правда? — в голосе слышалось искреннее беспокойство, а не раздражение. Хороший знак. — Надеюсь, ты не заразилась от Дезире.

— Сомневаюсь. Думаю, что ее болезнь не так проста. Вряд ли ею можно заразиться. Думаю, здесь кроется что-то более важное.

— Что ты имеешь в виду? — Она слышала легкий шорох снимаемой одежды.

— По-моему, она слишком переживает из-за месье Мишеля.

Он хмыкнул.

— С чего бы это? Она должна чувствовать себя польщенной от того, что ей уделил внимание такой… подходящий в качестве мужа человек. Тем более что ей-то вообще нечего предложить, кроме приятного характера.

Юджина обернулась к мужу. Он уже разделся и сложил белье в свой ящик. Август был аккуратным человеком, хотя бы это не входило в список его недостатков.

— Я могу понять, что богатство месье Мишеля делает его желанным зятем. Но нужно ли нам такое богатство?

Черные глаза Августа стали сразу жесткими и колючими под седыми бровями.

— А кто говорит, что это богатство нужно нам? Я вовсе не по этой причине настаиваю на свадьбе. Просто, похоже, Дезире не найти более подходящего поклонника. А она заслуживает мужа, который может дать ей все, что она пожелает.

— Это, конечно, так, — Юджина некоторое время расчесывала волосы дрожащими руками, пытаясь отыскать в себе смелость продолжать. — Но месье Мишель, по-моему, как раз и не способен этого сделать. Согласна, он богат, но… Когда в прошлом году умерла его жена… Видишь ли, я слышала, что в этом деле он сыграл довольно неприглядную роль.

— Что ты имеешь в виду? — Август начал расхаживать по комнате. На этот раз он, кажется, действительно был раздражен. — Причиной этой смерти послужило рождение ребенка. Женщины то и дело умирают при родах. Это, разумеется, весьма неприятно, но вряд ли месье Мишеля можно считать виновником этого печального события.

Легкость, с какой он говорил о смерти женщин при родах, поразила Юджину, и она осмелилась высказать все, что наболело.

— Отчего же? Известно ли тебе, что это не первый раз, когда она ждала ребенка? У нее уже было два выкидыша! Два! После первого врач предупредил месье Мишеля, что его жена не должна больше предпринимать попыток выносить ребенка, но месье Мишель настоятельно требовал наследника. Это ее и убило.

— Юджина, — вздохнул он, тон его был снисходительным. Этот тон она просто ненавидела. — Где ты наслушалась этих сказок? Какая глупая сплетница заморочила твою красивую головку эдакой чепухой?

— Представь себе, мне рассказала это жена доктора.

Он нахмурился, услышав, что это не простые слухи. Пожалуй, жена доктора могла многое знать. Но все же как несерьезно.

— В любом случае это неважно, дорогая. Месье Мишель повел себя как любой другой на его месте. Ты считаешь, что он должен был воздерживаться от интимных отношений с женой всю оставшуюся жизнь? Оставить все надежды на наследника?

О разводе он даже не подумал. Креолы не разводятся. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Она поднялась с кресла и подошла к мужу.

— Да, именно это он и должен был сделать, если хоть немного заботился о своей жене. Он же точно знал, что она умрет. Ты понимаешь, точно знал! Он попросту убил ее.

Август ужаснулся.