Это был мужчина среднего роста, примерно одних с Робом лет, с редеющими волосами, в твидовом пиджаке, казавшемся слишком официальным для провинциальной атмосферы Монтаны, и с истертым обручальным кольцом, которое заставило Роба позавидовать той милой, спокойной и счастливой жизни, которую, наверное, ведет этот следователь.

— Все сводится вот к чему, Роб, — сказал Бланшар. — Мы смогли выяснить, что этот парень, Билли, действительно, в прошлом лечился у психиатра и у него наблюдались отклонения в психике, хотя и не в последнее время. Однако он связался со своим адвокатом из Портленда, и тот попросил нас направить его на психиатрическую экспертизу, что мы и сделаем: его переводят в больницу в Миссуле. Так адвокат пытается снять с него ответственность за то, что он натворил сегодня, но пока ему предъявили обвинение в похищении и угрозе насилия, так что посмотрим, как все сложится. Рассказ твоей девушки совпадает с твоим, и…

Роб прервал его вопросом:

— Вы не скажете мне, как она? Он что-то ей сделал?

Коргилл отказывался отвечать на его вопросы, но с Бланшаром у него установился личный контакт, и ему нужно было убедиться, что с Линдси все в порядке.

Взгляд Бланшара немного изменился: наверное, женатый мужчина мог понять его беспокойство.

— Да, похоже, все нормально. Конечно, она потрясена — и мы вызвали психотерапевта из Уайтфиша, чтобы она могла об этом поговорить. Но она сказала, что вы успели туда… вовремя, так она сказала. Вовремя!

Роб кивнул, и его сердцебиение немного успокоилось.

— Главная ваша проблема, — продолжил Бланшар, — в том, что вы уголовный преступник, который сегодня держал в руках оружие. Но мы обсудили все с районной прокуратурой, и они отказались возбуждать против вас дело. Это означает, что вы свободны и можете быть свободны, как и мисс Брукс. Через несколько минут наши полицейские отвезут вас обоих домой.

Домой. Что за мысль!

Но Роб не мог позволить себе думать об этом сейчас. Ему надо было сосредоточиться на текущих делах, на этой минуте. На том, что он хотя бы свободен и оправдан, что с Линдси ничего страшного не случилось, что они теперь могут вернуться домой и вместе приходить в себя.

— Ладно, — подытожил Бланшар, — сейчас мы закончим с вашими бумагами, и вы свободны.

Следователь направился к двери, но Роб его остановил:

— У меня еще вопрос.

Бланшар остановился, взявшись за ручку двери, и обернулся к нему:

— Какой?

— Вы не знаете, как он меня нашел? Я ведь старался быть незаметным. Не регистрировал телефонный номер, никогда не оказывался в компьютерных базах данных, где дают адреса людей. Меня не слишком легко найти, так что мне непонятно, где я ошибся так, что позволил ему меня найти.

Бланшар чуть прищурил глаза — и Робу не понравилась тревога, отразившаяся у него на лице.

— Вы ничего для этого не сделали, Роб. Сюда его привел блог Линдси Брукс. И она сама, и он это подтвердили, так что… Я думал, что вы тоже это поняли.

— Нет, — ответил Роб, чувствуя, что ему стало трудно дышать. — Билли что-то сказал об этом на острове, но я не понял, о чем он говорит, и решил, что это просто слова сумасшедшего. Я… не знаю, что говорится у нее в дневнике.

Дьявольщина! Что же она наделала?

Наверное, у него был такой вид, будто он готов сорваться, потому что Бланшар вернулся от двери и заговорил очень мягко, как человек, которому приходится сообщать кому-то о чьей-то смерти:

— Сама того не желая, она упомянула достаточно деталей — название Лосиного Ручья и описание татуировки, вместе с вашим именем. Это позволило Билли догадаться, что это вы, и найти вас. Оказалось, у Билли была к ней интернет-влюбленность. Он постоянно читал ее дневник, и так уж сложилось, что девушка, которая ему нравилась, сошлась с его старым врагом и рассказывала об этом своим читателям.

— Будь я проклят! — пробормотал Роб.

И он имел в виду именно это. Он будет проклят. Он уже чувствовал себя проклятым. Проклятым и попавшим в ад. В ад на земле.

— Мне очень жаль, что так получилось, — сказал Бланшар и ушел, добавив: — Берегите себя.

А Роб остался сидеть, пытаясь свыкнуться с тем, что бред Билли там, на острове, на самом деле был правдой, что Линдси — Линдси! — привела этого человека прямо к нему. Спустя столько лет. После того как он уже перестал беспокоиться насчет того, что Билли для него опасен. Это Линдси виновата во всем, что сегодня случилось.

Он склонился к столу, закрывая лицо руками. Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!

Теперь дверь комнаты была открыта — и ему пришло в голову, что, может быть, люди ждут, чтобы он вышел. Полицейские. Линдси. Но он пока не мог встать. Ему необходимо было это как-то усвоить. Можно подумать, ему за сегодняшний день дерьма не хватило!

Все это случилось из-за Линдси. Все. Линдси подвергла опасности их обоих. Линдси чуть было не подверглась изнасилованию. Линдси чуть было не заставила его убить человека — на этот раз убить по-настоящему. И из-за этого те немногие жители городка, которых он уже начал было считать друзьями, видели, как его увозят в наручниках. И властям теперь известно о его прошлом. А это значит, что о нем узнают все.

Он сидел, опустив голову на руки, и гнев боролся в нем с сожалением, печалью и болью — и со всем прочим, что приносило разбитое сердце. Сегодня все изменилось — все! И он ничего не может поделать.

«Возьми себя в руки, парень. Соберись!»

Через минуту ему придется отсюда выйти. Ему придется встретить других людей. Ему придется встретить Линдси. И — будь все проклято! — ему хочется ее увидеть. Ему хочется самому убедиться в том, что она в норме. Ему хочется обнять ее и крепко прижать к себе, чтобы они оба твердо знали, что у нее все в порядке.

Хотя ему при этом хочется и наорать на нее за то, что она была так дьявольски небрежна с его жизнью.

«Но в этом ты виноват сам, приятель. И больше никто».

Нельзя сказать, чтобы он ошибся, поверив в нее. Она была достойной доверия. Она была заботливой. Она во многом была просто удивительной.

Но она любит поговорить. Похоже — со всем миром.

Так что в итоге его ошибка была прежней: он все испортил просто потому, что допустил кого-то в свою жизнь.


Линдси казалось, что этот день стал самым долгим во всей ее жизни. Он был немного более долгим, чем те первые дни после ее разрыва с Гарретом. По сравнению с сегодняшним даже те неловкие снимки, развешанные по всему Интернету, казались чем-то малозначащим.

Теперь, стоя в приемной тихого полицейского отделения, она, наконец, знала, что все будет в порядке. Уильяма только что увезли в какую-то больницу на психиатрическую экспертизу, а следователь Бланшар заверил ее, что он либо окажется в сумасшедшем доме, либо будет признан виновным в сегодняшних преступлениях и попадет в тюрьму. А вот за Робом не нашли никаких нарушений — слава Богу! Единственное, чего она не знала, — это не возненавидел ли он ее. За то, что она случайно привела Уильяма сюда.

И вот она стояла босая, в большой красной клетчатой фланелевой рубашке Роба, — и, нервничая, ждала… А потом из комнатки, откуда за несколько минут до этого вышел следователь, появился Роб. Вид у него был усталый, красная футболка смялась, но когда его взгляд упал на нее, она ощутила только одно — тепло.

«Слава Богу! Он меня не возненавидел!»

Он быстро преодолел разделявшее их пространство и заключил ее в уютные объятия. И она еще никогда в жизни не чувствовала ничего более надежного, чем эти сильные руки, сомкнувшиеся вокруг нее, это сильное тело, к которому ее стремительно прижали.

— Слава Богу, с тобой все в порядке! — прошептал он ей на ухо. — У тебя ведь все в порядке?

Он чуть отодвинулся, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Бывали дни и получше, но — да, я в порядке. Благодаря тебе. И…

Боже! Как ей сказать остальное? Растерявшись, она смогла только сказать:

— Прости меня, Роб! Мне так жаль!

На его лице отразилась грусть — и в то же время понимание. Он поцеловал ее в лоб и негромко сказал:

— Мы поговорим об этом позже. А пока поедем домой.

На заднем сиденье патрульной машины они держались за руки, но в основном молчали. Наверное, им обоим мешало присутствие сидевших впереди полицейских, хотя включенная рация наполняла машину шумом. И ей стало казаться, что Роб выглядит немного… отчужденным.

Конечно, надо было признать, что он имел полное право замкнуться. У нее был страшный, ужасный, изматывающий день — но не ее самый страшный кошмар вытащили на свет и бросили ей в лицо, когда она меньше всего этого ожидала. И самый ужасный ее кошмар все равно не мог бы сравниться с кошмарами Роба. Так что если Роб по-прежнему расстроен и ошеломлен, то ей достаточно просто держать его за руку и быть рядом.

Тут он посмотрел на ее ноги.

— Боже! Ты босиком! — тихо проговорил он. — Раньше я этого даже не заметил.

— А… да, — отозвалась она.

Ноги у нее были жутко грязные, и подошвы побаливали, но она давно перестала обращать на это внимание.

— Лапы в порядке?

Она кивнула:

— Выживут.

Он улыбнулся ей — слабой и печальной улыбкой.

— Для девушки, которая любит обувь так, как ты, это самое страшное, что только может случиться.

Она попробовала ответить ухмылкой:

— Ну, если сравнить с похитителем-психом и ссорой с женихом в обнаженном виде и в объективе фотоаппарата, это действительно довольно гадко.

— Давай их сюда, — предложил он, бережно поднимая ее ногу себе на колени.

Она развернулась на сиденье, чтобы устроиться удобнее, и только что не замурлыкала, когда Роб ласково и тщательно размял и помассировал ее бедные больные ступни? Да, временами он бывает ворчливым, но она прекрасно знала, что в душе он самый заботливый мужчина на свете.

— Спасибо, — сказала она. — Это так приятно!

Скоро патрульная машина уже проехала мимо «Пиццы Боба» — каскад Лосиного Ручья тек по скалам с другой стороны дороги, скрытый от взгляда, — а потом обогнула край озера. Они снова были в городе — и все снова казалось совершенно нормальным. Никто и не догадался бы, что только этим утром тут был псих с пистолетом, похищение — и кортеж полицейских машин, мчавшихся к причалу.

— Можно на минуту остановиться у гостиницы «Гризли», чтобы взять для меня чистую одежду? — спросила она, просовывая голову между спинками передних сидений.

— Конечно, — ответил тот полицейский, который сидел за рулем, и затормозил рядом с ее собственной машиной.

Она на секунду задумалась о том, действительно ли соседнняя машина принадлежит Уильяму, но спрашивать не стала.

Один из полицейских нашел Элеонор и взял ключ от номера Линдси. И как Линдси ни любила Элеонор, она была рада, что та не вышла к ним сама: пока она не готова была встречаться со своими друзьями. Сейчас ей хотелось только одного — оказаться с Робом наедине.

Когда она вошла в свою тихую комнатку в деревенском стиле и захватила удобную одежду — чистую розовую хлопчатую маечку, лифчик, джинсы и трусы, она вспомнила, что планировала сегодня собрать вещи и выехать из гостиницы. Сейчас у нее на это не было сил: официальный переезд к Робу подождет до завтра, хоть сердце ее уже живет там. Не обращая внимания на грязные ноги, она надела черные вышитые шлепанцы, которые купила здесь, в универмаге.

Когда спустя несколько минут она вошла в дом Роба, то у нее действительно было ощущение, что она попала домой.

Внутри кто-то прибрался: куртку, которую она пыталась надеть этим утром, вернули на вешалку, туфли внесли в дом и аккуратно поставили у двери рядом с туристскими ботинками Роба.

— Мои босоножки! — радостно воскликнула Линдси. Кинг приветственно залаял и бросился их встречать, так что следующие несколько минут они оба отвечали на его любовь.

— Ты был сегодня молодцом, приятель! — похвалил Роб, обхватывая морду пса обеими руками.

Линдси тоже нагнулась и обняла Кинга, вспомнив, как он выбежал из тумана ее спасать.

— Спасибо тебе, Кинг! Объявляю тебя лучшим на свете псом!

— Это он привел меня к тебе, — сказал Роб.

Ее глаза округлились от изумления. Она знала, что пес — умница, но настолько? Ого!

— Правда?

Роб рассказал ей, как Кинг чуть ли не силком затащил его на причал тем утром, и она не смогла удержаться, чтобы снова не обнять мохнатого великана.

А потом они обнаружили записку от Карлы:


«Кинг покормлен. Дайте знать, если еще что-нибудь будет нужно. Надеюсь, все в порядке».


— Она хорошая, эта Карла, — заметил Роб, возвращая записку на кухонный стол.

— Самая лучшая! — согласилась Линдсй.