* * *

Это письмо стало неким толчком, после которого Реджина начала писать Эмме не только по субботам. Всякий раз, когда в её жизни происходило что-нибудь, чем ей хотелось поделиться, она рассказывала об этом своему незримому солдату. О том, что у Генри выпал зуб. О том, что сегодня она приготовила лазанью и, пожалуй, оставила бы кусочек для Свон. В день святого Валентина Реджина написала на листе с оттиском розы. У Генри начались весенние каникулы, и они на неделю превратили гостиную в крепость. И самое важное, они, черт подери, оба ужасно по ней скучают.


Коробка, спрятанная на верхней полке книжного шкафа, стоящего в кабинете в их доме, хранила тайну этих писем. От чужих глаз её скрывали рамки с фотографиями. На первом снимке они с Генри вдвоем, на втором Реджине пятнадцать, она злится, но вежливо улыбается в камеру, стоя между матерью и отцом. Миллс писала письма почти каждый день. Можно сказать, что в каком-то смысле у неё появилась зависимость, хотя Реджина, конечно, не употребляла этого слова во время сеансов с Арчи. Успокаивающе, полезно – такие определения подходили больше. Потому что, пока она пишет, можно притвориться, что когда-нибудь все письма, спрятанные в коробке на верхней полке, будут прочитаны адресатом, что однажды она получит ответ. Это безумие, и Реджина это знает, но сейчас это всё, что у неё есть.


Апрель 7, 2007.

Любимая,

Генри скоро исполнится шесть. Удивительно, правда? И ужасно. И даже офигенно. Да, ты права, это звучит лучше из твоих уст. Я вспоминаю, как впервые принесла его домой. Ему едва исполнилось шесть недель, я держала его на руках, и он был таким маленьким. На секунду мне подумалось, что я совершила величайшую ошибку в жизни, потому что кто я такая, чтоб думать, что я смогу вырастить ребёнка? Поверить не могу, что это могло прийти мне в голову, потому что Генри – лучшее, что случилось со мной в жизни.

Он растет.

На прошлой неделе он пришел домой и заявил, что у него появилась девушка. Я чуть инфаркт не получила. «Она – друг, который девочка», и они делятся друг с другом печеньем, но не ходят за ручку, потому что «это же фу-у».

Он спрашивает о тебе. Всё время. В большинстве случаев я не знаю, что ему сказать. Он просто упоминает твоё имя, говоря, что тебе нравится это или ты сказала то. Не знаю, понимает ли Генри, что происходит, но завидую его наивности.

Я хотела бы, чтоб ты была с нами. Где бы ты ни была, я люблю тебя. Твоя семья любит тебя.

Реджина сложила письмо и запечатала конверт, как и все предыдущие, поцелуем – более крепким, чем любые печати. Написав свой адрес в левом верхнем углу, а по центру по привычке, конечно, адрес части Эммы, она с тяжелым вздохом отправила письмо «домой», в коробку.


В дверь постучали. Её сердце давно перестало пропускать удары, надеясь на возвращение Эммы, но, тем не менее, Реджина поспешила к двери, потому что у Генри была привычка честно отвечать всем, что она дома, даже когда сама брюнетка предпочла бы скрыть своё присутствие. К счастью, утром они ходили собирать яблоки, и теперь, устав от этого занятия, её сын дремал у себя в комнате. Так что Реджина, удивленная вторжением, могла посмотреть, кто там.


Реджина открыла дверь. На пороге стоял чисто выбритый Август с мальчишеской улыбкой на лице, здоровенной сумкой в одной руке, коробкой в другой и туго набитым рюкзаком за плечами. Она удивлённо посмотрела на мужчину, которого не видела больше года, но тут её взгляд привлёк жёлтый промельк за его спиной. На дорожке был припаркован жук Эммы. Нет. Не может быть. Реджина пропустила вдох, ошеломленно глядя на автомобиль, и повернулась к Августу, ожидая объяснений.


Ему хватило вежливости натянуть на лицо извиняющееся выражение, когда, кивнув на дверь, он спросил:


- Можно войти?


Миллс молча отступила, пропуская его. Бут поставил сумку, коробку и рюкзак у подножья лестницы, повернулся, раскрыв объятия, и с надеждой посмотрел на брюнетку.


Та холодно смотрела на него, скрестив руки на груди. Пауза затянулась достаточно, чтобы Август начал нерешительно опускать руки. Прекращая его страдания, Реджина закатила глаза и шагнула к нему, позволяя обнять себя:


- Что ты здесь делаешь?


- Я же не мог пропустить день рождения своего любимого племянника.


- Ты вернулся, – в голосе брюнетки прозвучало нерешительное удивление.


Он кивнул и, поцеловав её в лоб, нагнулся, чтобы открыть коробку:


- Я слишком сильно по вам, ребята, скучал.


- Жук, Август? – голос был напряженным, хотя она приказывала себе успокоиться. Дыши, Реджина, как всегда напоминал доктор Хоппер. Не забывай дышать.


- Я не мог его там оставить, – пробормотал Август. – Может, Генри будет на нем ездить, когда ему исполнится шестнадцать.


- На этом чудовище? – с нежностью переспросила Реджина. Она прищурилась, когда Бут открыл коробку, и из неё выскочил очень знакомый черно-белый кот. – Это что…


- Его я тоже не мог оставить, – Фигаро потерся об ноги Августа, и, подняв кота, бывший сержант протянул его хозяйке дома, у которой на лице читалась смесь веселья и ужаса. – Я его не украл. Выкупил у миссис Привитерра. И сделал ему прививки и всё такое.


- Чем ты занимаешься, Август? – брюнетка помогла ему поднять рюкзак. – Где ты был?


- Путешествовал, – откликнулся он, отпуская кота исследовать новые владения, – собирал материал для книги.


- Ты пишешь книгу, – бесстрастно повторила женщина.


Он рылся в рюкзаке, который держала Реджина, и она не смогла не заметить рукав знакомой красной кожаной куртки. Август достал пачку открыток.


Они поменялись, и Реджина с любопытством разглядывала открытки. Те, что Август присылал в прошлом году, были другими. А эти были похожи одна на другую, и почти все были не подписаны, ну, если бы Реджина не знала Августа лучше, она бы посчитала, что он путешествовал бездумно, как будто для галочки. Таиланд. Германия. Сирия. Ванкувер. Таллахасси. Случайные места, видимо, никак не связанные между собой.


- В своём путешествии ты нашел то, что искал?


- Нет, – Август угрюмо пожал плечами, взъерошив волосы. Миллс с любопытством глянула на него. Обычно уверенный в себе до самодовольства, сейчас мужчина смешался под её стальным взглядом. – Я думаю, Эмма жива.


- Август, – со сдержанным вздохом она кивнула головой в сторону и, поднявшись по ступенькам, пошла на кухню. Сердце громко стучало в ушах. «Отпусти», – советовал ей голос Арчи, но голос Эммы, зовущий её по имени, звучал куда громче и отчетливее.


- Услышь меня, – Бут поспешил за ней. – Я разговаривал с людьми. Её тела ещё не нашли.


- Ещё, – насмешливо повторила она, положив открытки на разделяющий их островок и прислоняясь спиной к раковине. – Мне от этого должно быть легче?


- Да, – он, не моргая, смотрел на женщину, решительно сжав челюсти. – Если б она лежала где-нибудь в больнице, - он наклонился, опираясь ладонями на стойку, – если б её нашли в какой-нибудь канаве, кто-нибудь опознал бы её.


Воображение нарисовало Эмму, уклоняющуюся от пуль, как супергерой, которым её считал Генри, и на кратчайший миг Реджина посмела надеяться.


- Она жива?


- Думаю, да.


- Август, мне нужно что-то точнее твоих «думаю». Когда… если её найдут, тебе сообщат первому, так?


Он помрачнел и уставился на мраморную столешницу:


- Надеюсь, что да.


- Надеешься.


- Я же ей не совсем родня. Знаешь, скольких людей мне нужно было напрячь, чтоб её отпустили тогда в Бостон? – Август обогнул стойку, зажав Реджину в угол. – Это неважно. Она всё еще где-то там, Реджина. Ты должна верить.


Я верю. Хочу верить. Что она могла ответить? Что готова прыгнуть в самолет и отправится искать Эмму через огонь и воду? Что готова хоть в ад спуститься? Что-то подсказывало ей, что Август примерно этим и занимался в своём путешествии. И вернулся с предположениями и слепой верой. То есть с тем же, с чем уезжал.


- Я не могу, – прошептала она и подняла руку, не дав мужчине заговорить. Реджина круговыми движениями помассировала лоб, чтоб унять угнездившуюся между глаз боль. Её раздирали противоречивые мысли и чувства. – Август, весь последний год я ждала, что она вернётся. Ждала так сильно, что это ожидание практически парализовало меня. И только недавно в мою жизнь начало возвращаться ощущение нормальности.


- Так что, - Август был в ярости, – ты просто сдашься?


- Я должна двигаться дальше, – мантра, которую она повторяла себе каждое утро, осталась без ответа, хотя Миллс была готова услышать шквал упрёков.


Август даже не успел придумать контраргумент, когда на кухне раздался детский голосок, заставивший обоих взрослых повернуться:


- Дядя Август? -  взъерошенный Генри сонно тёр кулачком глаза, стоя в дверях кухни. В другой руке он крепко держал Рекса, и драконий хвост волочился по земле.


Август просиял и присел, протягивая ему руки:


- Эй, приятель.


Генри бросился к нему и крепко обнял за шею.


- Ты такой большой, – Август отклонился назад, слегка сжав его ручку. – Боже, ты, что, качался, пока меня не было?


Генри хихикнул и напряг руку, как учил его дядя, но потом его личико погрустнело, он наклонился к Августу и громко прошептал:


- Эмма теперь стала ангелом.


Бут нахмурился, глядя на малыша. Он посмотрел на Реджину, но та отвела глаза. Снова повернувшись к Генри, он обнял его:


- Она всегда им была, – подняв ребенка на руки, он усадил его на стойку. – Ты разве не знал? Я стал киборгом, но крылья достались Эмме.


- Нет, – Генри настойчиво покачал головой. – Эмма говорила, что она, как Невидимая леди.


Август озадаченно нахмурился и оглянулся на Реджину, ожидая поддержки, но брюнетка всё еще стояла, опустив голову и глядя на стойку.


- Она может становиться невидимой, – вдруг глаза Генри загорелись, и он посмотрел на мать. – Мамочка, Эмма просто невидимая! Она здесь, правда?!


Реджина посмотрела на мальчишек и грустно улыбнулась. Где-то у ног раздалось громкое «Мяу!», Фигаро запрыгнул на стойку и, урча, начал ластиться к Генри. Реджина была благодарна коту за то, что ей не пришлось отвечать сыну.


- Фиг’ро! – воскликнул Генри, сжимая кота в объятиях, которые тот терпел целую секунду прежде, чем убежать.


Вздохнув, Реджина пригладила ладонью непослушные волосы Генри:


- Почему бы тебе не отвести дядю Августа в комнату для гостей? Он немного поживёт с нами.



* * *

Реджина не удивилась, когда «немного» превратилось во временное обитание под одной крышей. Присутствие дяди Августа радовало Генри, поскольку теперь, когда он приходил из школы, у него всегда было, с кем поиграть. Что касается Реджины, то она отчаянно радовалась тому, что внимание сына теперь занято дядей. Это принесло ей облегчение. Правду сказать, Август привез мальчику безумный подарок на день рождения – скейтборд. Когда Реджина многозначительно посмотрела на него, сержант закатил глаза и извлёк из сумки шлем, налокотники, наколенники и запястья. Её попытки убедить Бута, что Генри еще слишком мал для такого подарка, пропали втуне, и на следующее утро дядюшка и племянник отправились гулять, прихватив скейт. Август получил знатный нагоняй и несколько тычков в плечо за то, что Генри упал и рассек губу, попытавшись проехаться самостоятельно.


Реджину удивляло то, что Август, стал частью жизни Сторибрука так же быстро и легко, как Эмма. Наверное, в доме, где они встретились, была волшебная вода, и испивший её получал способность быстро адаптироваться к новым условиям. Хотя, опять же, что Эмма, что Август – оба кочевники, по натуре. Должно быть, умение быстро привыкать к обстановке – их сильная сторона.

Ко всеобщему удивлению, Август проявил недюжинный талант воспитателя, и вскоре забирать Генри из школы и сидеть с ним стало почти его работой. Он развлекал мальчишку, иногда водил его в кафе, где Генри дразнил их с Руби «женихом и невестой», а потом возвращался домой, и они ждали Реджину к ужину. Это было привычно, знакомо, и Реджина была благодарна за то, что в её жизни, наконец, появилось хоть что-то постоянное. Возвращаясь с работы по вечерам, она знала, что Август будет дома, и когда мужчина рано утром уходил в спортзал, она знала, что он вернётся.