– Да-а! – снова заговорил Павел, принимаясь расхаживать по комнате с бокалом в руке. – Теперь я понимаю, почему вы так оскорбились, когда я намекнул, что Стентон может охладеть к вам после той ночи. Но ведь я не знал вас так хорошо, как знали себя вы сами! Мне остается лишь принести извинения и взять свои слова назад.

Наташа почувствовала, как ее радужное настроение начинает испаряться. Заговорить о Стентоне в такую минуту было верхом неделикатности со стороны Павла, и Наташа просто не понимала, как он сам этого не осознает. Впрочем, ничего странного здесь нет, тут же подумала она. Ее так называемая «измена» нанесла ему глубокую душевную рану, и потребуется время, а также ее любовь и терпение, чтобы эта рана перестала напоминать о себе.

– Пожалуйста, Павел, – сказала она, посмотрев на него с мягкой, просительной улыбкой, – давай не будем говорить сейчас об этом человеке. Лучше…

– Ну почему же? – оживленно перебил он ее. – По-моему, сейчас как раз самое время, чтобы поговорить о Стентоне, а заодно и о наших делах, что, впрочем, означает одно и то же. И первое, что я хочу вам сказать, дорогая моя Натали, – он посмотрел на нее с неуместной торжественностью, – это то, что вы поистине восхитительная любовница. Вернее, – поправился он, лукаво подмигнув Наташе, – можете быть такой, если пожелаете. И если вы так же проявили себя в постели со Стентоном, как сейчас со мной, он непременно захочет встретиться с вами еще раз. А это означает, – деловито подытожил Павел, – что нам надо держаться начеку и ждать его очередного визита.

– Прекрасно, – сухо проговорила Наташа. – Это все, что вы хотели мне сказать?

– А вы ожидали чего-то еще? – спросил Павел, быстро обернувшись к ней и прямо посмотрев ей в глаза.

Наташе показалось, что она спит и видит дурной сон. В устремленных на нее глазах Павла читались презрительное высокомерие и откровенная насмешка. Но самым ужасным было то, что Наташа не увидела в них и капли той безграничной любви и трепетной нежности, какой они были наполнены всего несколько минут назад. Как могла произойти столь чудовищная метаморфоза? Внезапно Наташу осенила страшная догадка, от которой ее бросило в холодный пот. Но может, она ошибается, и ничего ужасного не происходит?

– Павел, – сказала она, подходя к нему ближе, – прости, но у меня такое чувство, что ты издеваешься надо мной. Я понимаю, что нам нужно в первую очередь думать о делах и что нам никуда не деться от разговоров про Стентона. Но ведь не в такую же минуту!

– В какую «такую минуту»? – он недоуменно вскинул брови, а затем, к непередаваемому ужасу Наташи, оглушительно расхохотался.

– Прекратите! – закричала она, теряя над собой контроль. – Как вы смеете так гадко вести себя со мной после того, что произошло между нами там, в саду! Да вы… вы просто свинья, вот кто вы!

– Боже ты мой, – произнес он, качая головой и поглядывая на Наташу с насмешливым, издевательским любопытством, – так, выходит, вы отдались мне вовсе не потому, что хотели показать, на какие чудеса вы способны в постели? Выходит, ваша пылкость была совсем не притворной? А я-то думал!

– Что вы думали? – дрожащим голосом спросила Наташа.

Лицо Павла осветилось ослепительной, широкой улыбкой.

– Я думал, что мои намеки насчет Стентона задели ваше самолюбие, и вы решили доказать мне, что я сильно заблуждаюсь на ваш счет. Проще говоря, я принял ваше поведение за игру и решил подыграть вам. Ей-богу, моя дорогая, мне и в голову не пришло, что с вашей стороны все это совершенно серьезно! – В его голосе зазвучали виноватые нотки, однако весь его вид говорил о том, что он едва сдерживается, чтобы снова не рассмеяться. – Да и как бы я мог так подумать? – продолжал Павел, расхаживая взад-вперед перед онемевшей от стыда Наташей. – Вы же никогда не проявляли ко мне теплых чувств или хотя бы желания делить со мной постель. И вдруг – эта неожиданная вспышка страстного влечения. – Он остановился напротив Наташи и пристально, все с тем же насмешливым любопытством посмотрел ей в глаза. – Натали, дорогая, да уж не влюбились ли вы в меня?

Большего унижения просто нельзя было вообразить! Мало того, что он притворился, будто любит ее по-прежнему, и столько времени ломал недостойную комедию, так теперь он еще и открыто насмехается над ней. От невыносимого стыда и сознания собственной беспомощности у Наташи сдавило грудь, и ей показалось, что она сейчас упадет в обморок – это было бы весьма кстати, так как избавило бы ее от необходимости отвечать на издевательские вопросы Павла. К несчастью, ничего такого не произошло. Наташе пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы сохранить хоть какие-то остатки достоинства и не разразиться слезами прямо на глазах торжествующего врага.

Выпрямив спину, она посмотрела на Павла открытым, бесстрашным взглядом, в который постаралась вложить как можно больше холодного презрения.

– Никогда не думала, – медленно проговорила она, – что мужчина может быть таким мелочным. – И выдержав красноречивую паузу, продолжала: – Вы солгали, когда сказали, что приняли мое поведение за игру. На самом деле вы прекрасно поняли, что я вовсе не играю, и что мое страстное влечение к вам было отнюдь не притворным. Да, я не притворялась! – с вызовом повторила она. – Я действительно почувствовала к вам нежность в ту минуту, когда увидела, что вы страдаете из-за ревности к Стентону, и мне захотелось вас приласкать и утешить. А когда вы начали целовать меня, я поняла, что хочу вас. Однако вы сильно заблуждаетесь, если думаете, что я влюбилась в вас. Это была всего лишь минутная вспышка страсти, не более того.

– Неужели? – с усмешкой спросил Павел. – А вот мне почему-то так не показалось.

– Это потому, что у вас слишком большое самомнение, – с презрением бросила Наташа. – И еще потому, что вам очень этого хочется. Точнее, – поправилась она, окинув его насмешливым взглядом, – вам очень хочется взять реванш за все свои унижения. Но я не доставлю вам такого удовольствия.

– Да вы уже доставили мне его, – с издевательской улыбкой проговорил Павел. – И как бы вы теперь ни выкручивались, вам не убедить меня в обратном.

Он залпом допил остатки шампанского из своего бокала и, прежде чем Наташа нашлась с ответом, продолжал:

– Вы говорите, что у меня непомерно раздутое самомнение. А у вас самой оно разве не такое? Неужели вы могли серьезно думать, что будете нужны мне после Стентона?! – Он окинул ее взглядом высокомерно-презрительного удивления, под которым Наташа почувствовала себя уничтоженной. – До сих пор я принадлежал к тем, кто сам наставляет рога, и отнюдь не горю желанием переходить в противоположный лагерь. Я уж не говорю о тех бесчисленных оскорблениях, что мне пришлось от вас вытерпеть. И вы полагали, что после всего этого я еще продолжаю питать к вам нежные чувства?! – Павел возмущенно передернул плечами. – Да я бы перестал себя уважать, если бы не вытравил эту недостойную любовь из своего сердца!

– Но если… – упавшим голосом вымолвила Наташа, – если вы меня больше не любите… – Она на мгновение замялась, но потом, рассудив, что терять уже все равно нечего, решительно выпалила: – Если вы меня больше не любите, зачем же вы тогда стали целовать меня и допустили, чтобы мы занялись любовью?

Взгляд убийственного сарказма, которым наградил Наташу Павел, заставил ее почувствовать себя пригвожденной к позорному столбу.

– Да потому, – ответил он, отвратительно ухмыляясь и растягивая слова, – что с моей стороны было бы крайне глупо лишать себя удовольствия, раз вы сами хотели мне его доставить.

Говорить было больше не о чем. Отвернувшись от Павла, Наташа на негнущихся ногах направилась в свою комнату. В голове у нее шумело, окружающие предметы покачивались перед глазами, как бывает от большого количество выпитого вина. Она почувствовала невероятную слабость во всем теле и поняла, что если сейчас не приляжет, то с ней точно случится обморок. Но теперь ей этого совершенно не хотелось: не хватало еще, чтобы Павел, в довершении ко всему, начал испытывать к ней презрительную жалость! Нет уж, довольно с него и сознания одержанной победы. Победы над строптивой, злопамятной и неуступчивой кокеткой, которая теперь уже никогда не сможет задирать перед ним нос.

Оказавшись в своей комнате, Наташа первым делом закрыла дверь на задвижку. Потом резким движением сорвала головной убор и бросилась на кровать. В тот же миг из ее глаз мощным потоком хлынули слезы, которые ей удавалось столько времени сдерживать. Но теперь она не пыталась их остановить, а, напротив, дала им волю, надеясь утопить в этих слезах свое горе и почувствовать хоть небольшое облегчение.

Никогда в жизни Наташа не чувствовала себя такой униженной – даже в тот далекий день, когда Михаил с помощью своего ловкого друга уличил ее в двойной игре. Но даже в тот день она не чувствовала себя такой несчастной. Потому что тогда она не любила по-настоящему, и ее сердце не было разбито.


Постояв немного возле двери, из-за которой доносились приглушенные рыдания, Павел удовлетворенно улыбнулся и пошел в свою комнату, прихватив по дороге бутылку с недопитым шампанским. Он осознал, что уже давно не чувствовал такого душевного подъема, как сейчас. И это было совсем не удивительно. В первый раз после того, как они с Наташей пустились в путешествие, ему удалось взять верх над этой злобной, капризной и мстительной женщиной, доставившей ему столько горьких минут. И не просто «взять верх». Как сказала сама Наташа, это был полный реванш за все его многочисленные обиды и унижения. Потому что теперь Наташа уже никогда не сможет смотреть на него сверху вниз, с сознанием своего превосходства и неуязвимости. Он заставил ее почувствовать себя жалкой, отвергнутой и униженной. И это не шло ни в какое сравнение с тем, что было пять с половиной лет назад!

Он заставил ее отдаться ему, распахнуть перед ним свою душу, фактически вытянул из нее признание в любви, а затем жестоко посмеялся над ней. И теперь она горько плачет, чувствуя себя самым несчастным существом на свете. Что ж, поделом ей: будет знать, как безнаказанно издеваться над другим человеком! Она вполне заслужила, чтобы с ней обошлись столь безжалостным образом, и ей некого винить в своем унижении, кроме самой себя. Пусть теперь рыдает и в приступе бессильной ярости молотит кулаком подушку. Ее слезы не тронут его ожесточенного сердца, потому что именно из-за нее его сердце и ожесточилось. Выражаясь ее же собственными словами, она получила по заслугам, не более того.

Наполнив бокал, Павел заговорщицки подмигнул своему отражению в зеркале и медленно, наслаждаясь каждым глотком, осушил бокал до дна. Потом развалился в кресле и закурил сигару. Его голова слегка кружилась от выпитого вина и сознания своей победы – нежданной, а оттого особенно ощутимой и сладостной. Ведь еще в тот момент, когда Павел посетовал, что это не ему довелось разбудить чувственность Наташи, он и не думал, что все обернется так благоприятно.

Мысль отомстить Наташе за свои унижения возникла у него, когда она подошла к нему и сказала, что хочет объясниться. В первое мгновение Павел не поверил своим ушам, но когда он вгляделся в доверчиво тянущееся к нему лицо Наташи, все его сомнения рассеялись. Надменная гордячка влюбилась в него – это было ясно, как ясный день. Павел и раньше догадывался, что она не равнодушна к нему и только из чистого упрямства пытается отрицать очевидное. Теперь же он понял, что все гораздо серьезнее, чем ему казалось. Должно быть, именно ночь, проведенная со Стентоном, заставила Наташу понять, кто ей нужен на самом деле. Но именно этой самой ночи Павел и не мог ей простить!

Если бы Стентон принудил Наташу к близости, все было бы поправимо. Но она отдалась ему сама, и Павел подозревал, что ею двигало не только одно желание заполучить письмо. Она хотела побывать в объятиях Стентона, и она в них побывала. И после этого она еще смеет рассчитывать, что он, Павел Ковров, захочет иметь с ней серьезные отношения! По мнению Павла, это было просто возмутительное нахальство, за которое Наташу следовало хорошенько проучить.

Вылив в бокал остатки шампанского, Павел с сожалением посмотрел на пустую бутылку. Пожалуй, ему следует пойти к Куракину и, если тот ничем не занят, продолжить пировать в его компании. Завтра он снова вернется к делам, а сегодня у него праздник, и он будет пить до тех пор, пока у него не начнут заплетаться язык и ноги. А Наташа пусть сидит одна в своей комнате и продолжает оплакивать собственную дурость, из-за которой она потеряла человека, любившего ее до самозабвения и потери гордости: самый достойный удел для жалкой гусыни!

Глава 28

– Дорогая Натали, вы просто необыкновенная женщина. Еще сегодня утром вы были подобны поникшему цветку, а сейчас выглядите румяной и свежей, как садовая роза. Ну что ж, я очень рад, что вы так быстро оправились от каверзного подарка судьбы. По крайней мере, это избавляет меня от угрызений совести, которая, признаться, уже начинала меня мучить.