– Ма-а-а-а, ну, пожалуйста! – потянул Федька. – Ну хоть еще на пару деньков! Ну ма-а-а-а!

Я глянула на Михаила.

– Марина, а вы ведь упоминали, что соседний дом пустует и выставлен на продажу и у вас есть ключи? – уточнил он без улыбки.

– Да, так и есть. Хозяева переехали куда-то, не до дачи им уже, а покупателей что-то не видать. Я предлагала Лене родителей сюда… Да вот не пригодилось.

Я ей рассказала все, пока мой поразительный мужчина ходил разговаривать с Федькой, хоть не болтунья так-то. И про нашу встречу… ну, в общих чертах, без смущающих до удушья подробностей, и про родителей, которых Миша в санатории спрятал. И про то, как он Сергея и его дружков… вот прямо запросто, «одной левой», как в нашем детстве пацаны хвастали. У меня до сих пор дух от воспоминаний перехватывало.

Вернулись мои мужчины серьезные, но уже, судя по всему, поладившие, и у меня отлегло.

– А как вы отнесетесь к тому, что в нем поживет серьезный молодой человек, пока Федор у вас? Ему отдых на свежем воздухе, вам помощь в быту и прочее.

Я уставилась на него настороженно. Он думает, что…

– Лучше перестраховаться, – одними губами еле слышно пояснил он мне.

– Да я… – замялась Марина и покраснела.

– Чистоплотность и порядочность гарантирую лично. Он вас ничем обременять не будет, – добавил Михаил, и подруга кивнула, потупив глаза.

Наобнимавшись на прощание, мы тронулись в путь.

– Спасибо тебе за все, – потерлась я, как кошка, о его твердое плечо. Глаза были отчего-то на мокром месте. Хотелось сию же минуту забраться к нему на колени и прижаться, поглощая его тепло и уютную силу. Я не помню, когда в последний раз ощущала себя так же легко. Надежно. Волшебно даже. Ощущала ли когда-либо? Это напоминало постоянное легкое опьянение. Будто я залпом выпила бокал шампанского или больше, да так и хожу с невесомостью в теле, пузырьками возбуждения в крови и непроходящим головокружением самого лучшего в мире свойства. Я влюблена? Или уже совсем-совсем люблю? Его. Михаила. Мужчину, что раз – и взялся в моей жизни из ниоткуда. Перевернул ее. Никуда не ушел. Присвоил без спросу. Рядом с которым ощущаю себя легче воздуха и… счастливой. Так быстро, почти мгновенно.

– Погоди минуточку, – велел Михаил, чмокнув меня в макушку, и набрал кого-то.

– Боев, дня! Так, скажи-ка мне, как спец в таких делах, кто у вас в коллективе реально серьезный такой парень, не кобелина блудливая какая-то, и чтобы на природе несколько деньков хотел пожить, на свежем воздухе потрудиться? Типа прикрутить чего, гвоздь забить… – Трубка взорвалась явно смехом и низким мужским бу-бу-бу. Слушая ответ, Михаил нахмурился. – Ржать кончай! Вечно ты со своей похабщиной, юморист хренов. Я в прямом смысле про гвозди, не про это… Не рукожоп и не лентяй, говорю же, нужен, не кобелина какая-то. Нормальный мужик. Помочь надо хорошей женщине, присмотреть за ней и детьми. Да. Да. Оно самое. Мой. Хорошо. Жду.

У меня брови на лоб полезли.

– Ты что же это, не просто к Марине с Федькой охрану хочешь, но еще и сводничеством балуешься? – изумленно спросила я.

– Почему же балуюсь? – подмигнул Михаил, притормаживая на перекрестке, и развернулся ко мне, притягивая для полноценного поцелуя. – Я ко всему, что делаю, серьезно подхожу. Сейчас вот в офис подъедем и поглядим с тобой на претендентов, поговорим.

– Миша! Это же как-то…

– Как?

– Ну неловко как-то?

– Почему? Мы же никого насильно не сведем. Просто побудет рядом с Мариной парень неплохой, поможет, поглядит, чтобы все нормально было. У нее вон калитка на соплях, забор еле стоит, крыльцо прогнило, стекло одно выбито, не заметила? Вдруг срастется у них. А нет, так и ладно. А потом домой мотанем и будем решать, как располагаться теперь будем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ну да, квартира у него трехкомнатная: зал, одна спальня его, другая Лизы, Федьку-то куда?

– Я, кстати, все спросить хочу, Лен, – Михаил оторвался от моих губ, когда сзади кто-то нетерпеливо посигналил, напоминая, что дорога для движения, а не для безумных поцелуев.

– А? – А я глупая-глупая, пьяная-пьяная, легкая-прелегкая. В голове звон и пустота, губы пылают, тело горит и молит о близости, о его тяжести на мне прямо сейчас.

– Ле-е-е-ен… – хрипло позвал Миша. – Не убивай мне последние мозги взглядом таким. До греха же прилюдного доведешь. Поговори лучше со мной.

Он поерзал, поправляя себя в брюках, и потряс головой.

– Никаких поцелуев больше вне пределов спальни, – пробормотал он, шумно выдохнув несколько раз. – Сдохнуть же так можно. Не пацан же уже. Лен, ты помидоры любишь?

– Что? – хлопнула я глазами, еще не в силах разогнать жаркую пелену вожделения в разуме.

– Помидоры, Лен. Или капусту, – продолжил Миша. Ничего не понимаю. Он о чем? Мы внезапно говорим об овощах? Я что-то пропустила? – В смысле… как ты относишься к тому, чтобы мы вот так же, как Марина, вместо квартиры в доме за городом поселились? – поторопился пояснить Миша. – И просторнее, и воздух. Двор свой опять же. И я всегда мечтал помидоры выращивать. Зелень там. Витамины, пища здоровая.Ты чего так смотришь? Что, как пенсионер, да?

Мое изумление, похоже, слегка смутило его.

– Ты хочешь дом, Миша?

– Ну да, если ты не против. Не принципиально мне, Лен. Если ты у меня горожанка совсем, то и хрен с ними, с помидора…

– Конечно же хочу! – обрадовавшись, схватила я его за руку. Я вообще обожала бывать у родителей с тех времен, как они сменили квартиру в городе на дом. Мне никогда не надоедало возиться во дворе, сажать, копать, поливать. Лучший в мире отдых, по моему мнению. Но Сергею всегда было поперек горла. Он сильно разозлился, когда мои квартиру продали. Считал это глупостью несусветной, и с годами его отношение к их переезду на землю только ухудшалось.

– Ну вот… – пробормотал Михаил, обращаясь как будто к себе самому. – Идеальная же. Ты от меня никуда даже не думай, Лен, – глянул он серьезно очень искоса, не отвлекаясь от дороги. – Вообще никогда. Что не так будет – говори. Но никуда.

Я на мгновение замерла, осознавая, что он, по сути, говорит мне то же самое, что и муж… да только ведь все совсем о другом и по-другому. Сергей угрожал, требовал меня себе. Себе. Как вещь. Владеть. А у Миши… он во мне нуждался. Не скрывал этого. Не таил во взгляде то, что я важна. Ценна. Я. Ему. И вот сейчас я осознала, что значит «крылья вырастают». Потрясающе.

– Никогда. Вообще, – не в силах перестать улыбаться, покладисто согласилась я. – И помидоры я люблю. Свежие, соленые, маринованные, запеченные. И сок томатный обожаю. И капусту. И зелень. И никакой ты у меня не пенсионер.

– Ну по факту-то да, – рассмеялся он, – но не по духу, Лен. И раз уж про дом, будущее и все такое, скажи ты мне уж, что там с вероятностью залета?

Господи, а я об этом всего и подумала-то пару раз за эти дни. Не до того было, да и времени прошло всего ничего, хотя и столько событий случилось. Жизнь новая случилась.

– Я пока еще не знаю, Миш, – честно призналась я.

– Но вероятность есть? – нахмурившись, переспросил он, и я насторожилась.

– Если да, то это проблема?

– Если да, то это следует учитывать в выборе будущего жилья, Лен, – ухмыльнулся Миша.

Ну да. Кто о чем. Я сразу в сомнения и страхи свои, он же режим заботы обо всех. Даже о том, кого еще, может, и в помине нет. Я положила ему кисть на бедро, он тут же накрыл мою руку своей, переплел пальцы, поднял, поцеловал в центр ладони и дальше вел машину так. Переключая скорости нашими сцепленными руками.

– Лен, а ты знала, что помидоры синие бывают? – спросил он, поглядывая на меня с блеском в глазах. – Прямо реально синие.

– Серьезно? – изумилась нешуточно.

– Ага. И черные. И полосатые. Красные, розовые, оранжевые, желтые, изумрудные, шоколадные, белые. Бывают такие, что больше кило один, и такие, что в грозди штук шестьдесят за раз!

У меня в груди чуточку защемило. Такой строгий, большой, сильный, надежный Михаил Константинович Корнилов вдруг стал напоминать восторженного мальчишку. Ну точно мой Федька, когда про перепелок рассказывал.

– И все они у нас будут? – спросила его, и он неожиданно слегка смутился.

– Семян еще попробуй эдаких раздобудь. Я как дурак, да, Лен? – спросил он.

– Не-а. Только чур, у нас еще и розы будут? Они тоже какие только ни бывают. И зеленые, и черные, и фиолетовые. Договорились?

– Идеальная. Да, – буркнул Миша. – Все будет, Лен.

Глава 23

В холле «Ориона» моя инопланетянка чуть оробела. Еще бы тут не оробеть, когда в тебя зенками нахальными вперлись разом десять озабоченных здоровенных лосей. Даром что безрогие и зубы сушат в приветственном гипердружелюбном оскале, взгляды-то больно уж говоряще плотоядные. Раньше мне всегда казалась забавной эта наша мужицкая херня – когда на работе и толпой, то любое появление сколько нибудь привлекательной женщины в зоне видимости воспринимается как-то по-другому. Мигом, как по отмашке, врубается режим павлина и обольстителя плюс острое желание конкурировать с окружающими самцами. Даже если тебе оно на хрен не надо и ты верный до мозга костей семьянин или женщина вообще не в твоем вкусе. Ну потому что это же даже не столько желание понравится даме или добиться ее, а перед себе подобными членоносцами и яйцеобладателями возможность рисануться, что вот он я, типа альфач, и бабы это с ходу чуют, протекают и запрыгивать готовы. Ну короче, полная херня и выпендреж, и окажись та самая самка, перед которой хвосты распускали, с каждым наедине, то мужик весьма удивится, поняв, что не очень-то оно и надо. В общем, забавным мне это казалось. Раньше. Не тогда, когда эти олени, молодые, похотливые, сделали стойку на Лену и давай плечами поводить, улыбками сверкать да грудь накаченную выпячивать. Идиоты. И, между прочим, все свободные, в смысле неженатые, как я и просил у Боева, и, видно, решили, что охранять на лоне девственной природы им как раз мою девочку обломится.

– Губы закатываем, – тихо, но веско сообщил им я, демонстративно приобняв по-хозяйски зардевшуюся смущенно Лену за плечи. – Ваш объект не Елена Валерьевна.

Будь на моем месте тот же Боев или Шаповалов, они выражений не выбирали бы, и вышло бы максимально доходчиво.

– А жаль, – вякнул кто-то. И главное, сожаление подозрительно искреннее слышиться мне. Ладно, я бы, глянув на такую женщину, тоже сожалел бы не наигранно.

– Как всегда, лучшее из-под носа начальство уводит, – фыркнул еще один весельчак. Крылов, кажется.

– Дети какого возраста? – уточнил Лавров. – Дачный поселок охраняемый? Удаленность от города какая?

Ну вот, похоже, я знаю, кого мы берем. А весельчаки у меня на днях будут сдавать знание правовой базы по своей специальности в свете последних изменений в законодательстве. И хрен сдадут с ходу. Пусть только от зубов отскакивать не будет!

Да уж, наличие идеальной женщины в твоей жизни не только делает тебя довольным, перманентно озабоченным, но еще и отчаянно ревнивым. И туфта это полная про уверенность в себе и партнерше, дарующая спокойствие. Или приходит оно со временем, или придумали это бесчувственные бревна. Мне пока этого не видать, уж анализировать собственные реакции, даже бессознательные почти, я умею. Кулак так и сжимается, и мышцы на руках как от микроразрядов подергивает от потребности научить этих борзо глазеющих юнцов смотреть исключительно в пол. В присутствии моей женщины, само собой.

– Корнилов! – окликнул меня из коридора Боев и махнул, приглашая в кабинет. Не дай бог начнет сейчас свою похабщину нести…

– Рад приветствовать уже лично, Елена Валерьевна, – на удивление вежливо приветствовал заядлый хохмач. – Андрей Боев. Один из совладельцев охранного агентства «Орион» и друг вашего…

– Будущего мужа, – конкретизировал я. У меня-то с этим статусом проблем и сомнений никаких. А вот с почетным званием друг… Я бы сам так не решился его назвать. В лицо. И не потому, что не считаю достойным. Боже упаси. Назвать друзьями этих мужиков – это честь, которую еще заслужи попробуй.

– Мы тут все его друзья, – продолжил Андрей серьезно, – и всегда готовы помочь и подстраховать. Больше боятся нечего. Вы и ваша семья в безопасности.

Я отодвинул кресло Лене, усаживая и заодно стараясь справиться с эмоциями. Да, я уже понял, что меня в «Орионе» готовы поддержать. Как сотрудника своего, на крайняк как клиента даже. Но как друга? Шаповалов сказал, я свой. Но на осознание этого мне нужно было время. И дошло именно сейчас, когда видел, как Боев смотрит на Лену, цепляя глазами ее посветлевшие синяки, и коротко зыркает на меня, стоящего за ее спиной. У такого, как он, это взгляд-обещание. Взгляд-угроза. Он точно со мной. И земля пухом всем, кто против нас.