Но вот мужскому естеству Чаннинга до этого не было никакого дела. Похоже, у этой части тела возникли свои собственные соображения – с того самого момента, как Патрик увидел Джулиану сидящей на его неприбранной кровати.

– Как поживает ваш пациент?

Вопрос Джулианы лишь усугубил его растерянность. Непостижимая леди!

– Пришел в себя. Попил воды. Это добрые знаки.

– Что вы намерены делать с ним утром? Не отдадите же вы его, в самом деле, этому отвратному викарию?

Патрик отрицательно покачал головой:

– Нет. Я некогда оказал услугу Дэвиду Кэмерону. Думаю, с ним Скипу будет хорошо. – И ухмыльнулся: – Попытаюсь убедить его взять заодно и ягненка.

– А что вы намерены делать с Джемми?

Услышав свое имя, терьер с надеждой замолотил хвостом по кровати. Патрик поморщился. Неужели эта бессердечная леди вообразила, что он оставит собаку здесь?

– Джемми поедет с нами, – твердо произнес он.

Мистер Чаннинг не намерен был выслушивать возражения, сколь бы ослепительной ни была ее улыбка!

– Рада это слышать, – с искренним облегчением произнесла Джулиана, ласково взъерошив шерсть пса, отчего у Патрика слегка отлегло от сердца. – Признаюсь, я уже успела к нему привязаться.

Услышав это, терьер перевернулся на спину и подставил ей пузо, демонстрируя полнейшую взаимность.

Взглянув на смятые простыни, Джулиана еле заметно нахмурилась:

– А когда вы в последний раз меняли постельное белье?

– Желаете собственноручно его выстирать? – Патрик принялся неторопливо, одну за другой, расстегивать пуговицы рубашки. – Впрочем, подумайте хорошенько – возможно, лучше подождать, покуда мы его как следует не перепачкаем.

Зеленые глаза Джулианы яростно полыхнули:

– Мне приходилось бывать в конюшнях, где полы были почище ваших! Боже мой, бедняжка Джемми, чего доброго, блох тут нахватается! Вам необходима домоправительница.

– У меня есть жена. – Патрик стащил с широких плеч рубашку и бросил прямо на пол, с мстительным удовлетворением отметив, как округлились глаза Джулианы. – Мне казалось, что супруга вполне может совмещать свои прямые функции с работой экономки.

Услышав сдавленное «ах!» Джулианы, Джемми мигом спрыгнул с постели и спрятался за занавеской. Умная собака…

Патрик тотчас занял освободившееся место на постели и принялся расшнуровывать свои грубые ботинки, силясь скрыть улыбку злобного торжества. Скинув обувь, он с наслаждением вытянулся на матрасе, не нарушая, однако, невидимой линии фронта, пролегающей между ними.

Чаннинг мысленно взмолился, чтобы Джулиана невзначай не треснула его чем-нибудь тяжелым по голове за столь вопиющую наглость. Однако совершить таинство первой брачной ночи было совершенно необходимо – и, сознавала Джулиана это или нет, он медленно, но неумолимо стал к ней приближаться. Так Патрик обычно подходил к норовистому животному, чтобы выполнить врачебные процедуры.

Патрик на мгновение прикрыл глаза, наслаждаясь ее запахом. Даже в этом они были словно небо и земля. От Джулианы исходил нежный аромат чистой кожи и душистого мыла, а от Патрика несло хлевом, пóтом… а возможно, и кое-чем похуже.

И все же… как это ни бесило Патрика, Джулиана притягивала его словно магнит, и этому притяжению он не находил научного объяснения. В ее присутствии мистер Чаннинг утрачивал привычную ясность мысли, ему изменяла его железная логика. Рядом с Джулианой он непостижимым образом переставал походить сам на себя.

Или, напротив, становился собой?

Лежа возле нее на постели, Чаннинг задумался о себе, о своей жизни. Тут, в Мореге, он жил размеренно. Упорядоченно. И очень предсказуемо. Кому-то, вероятно, такая жизнь могла показаться скучной, но Патрика она вполне устраивала. Эта размеренность соответствовала его характеру. Впрочем, Патрик привык быть честным с самим собой и признавал, что особое удовольствие доставляли ему те нечастые моменты, когда он бился за жизнь животного, когда эта самая жизнь всецело зависела от него…

Сейчас, когда мистеру Чаннингу предстояло исполнить известную обязанность по отношению к Джулиане, он чувствовал, что это именно такой момент.

Когда-то давно Джулиана в шутку сказала ему, что когда он доберется до постели, то будет там думать о ней. Он и вправду думал о ней той ноябрьской ночью, в своей одинокой спальне. Думал о том, сколь умна эта юная леди. Вспоминал ее соблазнительную улыбку, сладкую, как тот поцелуй, что он нахально сорвал с ее уст… Патрик не отрицал и того, что думал о Джулиане куда чаще, чем следовало бы, – и даже после того как она прилюдно обвинила его в убийстве. Словом, эта вертихвостка сделала все возможное, чтобы он запомнил ее навсегда!

Какое-то время он глубоко дышал, успокаиваясь и напоминая себе, что она лишь средство для достижения совершенно определенной цели, а вовсе не источник наслаждения. Джулиана не светлая надежда на будущее, не горестное воспоминание… Джулиана его жена. Она принадлежит ему. И он обязан взять принадлежащее ему по праву.

Однако на ней все еще слишком много покровов…

Глава 8

– Несомненно, мне приходилось видеть вас куда более обнаженной, притом тогда, когда мы с вами были чужими друг другу. Но теперь вы моя жена…

Произнеся это, Патрик с удовлетворением отметил, как Джулиана мучительно зарделась.

– Думаю, обнажаться не лучшая идея… учитывая все обстоятельства.

Патрик оперся на локоть и слегка подался к ней, получая несомненное удовольствие от овладевшего ею смятения. Почему ему так нравится язвительно подтрунивать над нею? Не потому ли, что, вопреки желанию уколоть Джулиану, его тело безудержно стремится свести с ее нежным телом более близкое знакомство? Даже теперь, когда она едва не задыхается от ярости, а пространство между ними, казалось, прочерчивают невидимые молнии, он мучительно ее желает!

– Так вы желаете оставаться одетой сейчас? А вчера вечером только и делали, что раздевались передо мной. Однако сейчас, хоть я ни разу пока не моргнул, ничего подобного не замечаю.

– Вот и еще одна причина оставаться мне одетой. Говорят, не моргать очень вредно для глаз…

Лениво протянув руку, Патрик провел ладонью по складкам ночной сорочки, постепенно ее приподнимая, – и вот обнажилась нежная стройная ножка… Ощущения, владевшие им даже при виде одетой Джулианы, стремительно нарастали. Он осторожно, кончиками пальцев, погладил точеную лодыжку. И почувствовал, что Джулиана тотчас отозвалась на ласку – пусть инстинктивно, но и это неплохо для начала.

– Вам нет нужды разыгрывать сцену соблазнения, Патрик. Я понимаю, что означает эта ночь и что должно произойти. И наше с вами положение вовсе не предполагает обоюдного удовольствия.

Ее слова были сухи, однако слегка охрипший голос и сбившееся дыхание подсказали Патрику, что он движется в нужном направлении. Нелегко было понять, что это обычное волнение новобрачной (в чем он сильно сомневался) или неистребимое стремление Джулианы всюду и везде быть хозяйкой положения (в это Патрику верилось куда легче).

Он пристально поглядел ей в глаза:

– Странно слышать такие речи от леди, что целуется словно куртизанка и вполне охотно приносит брачные клятвы. Никто ни к чему не принуждал вас, Джулиана. Кстати, насколько я припоминаю, это была ваша идея.

Тут мистер Чаннинг, разумеется, слукавил. Однако мысль об их бракосочетании озвучила именно она.

На губах Джулианы заиграла недобрая усмешка:

– Это был единственный способ убедить вас вернуться вместе со мной в Соммерсби.

– Но не думаете же вы, что дело лишь в Соммерсби! – Пальцы Патрика легли на круглую белую коленку. – А если вы так думаете, призываю вас включить всю силу воображения и понять, что наш брак сулит много большее. Если вы намерены и дальше твердить мне про Йоркшир, то весьма затрудните нынче ночью мою задачу.

Даже сейчас при одной мысли о том, что его ожидает по возвращении в отчий дом, Патрика едва не разбил паралич. А в постели с женой в первую брачную ночь это было совершенно излишне.

Джулиана слегка прикусила пухлую нижнюю губу – и тело Патрика вновь ожило и воспламенилось, а мужское естество под нижним бельем словно взбесилось. Джулиана медленно – намеренно медленно – легла на постель.

– Простите меня. – Она вздохнула, хотя в этом притворном вздохе не было и тени сожаления. – Это был очень долгий день, и, признаюсь, мое воображение, как вы изволили изящно выразиться, рисовало куда менее ужасные картины, чем путешествие почтовым дилижансом из Ивернесса.

Проклятье! Даже то, что она проделала столь утомительный восьмичасовой путь в грязном скрипучем дилижансе, не охладило его пыла. Склонившись над ее распростертым телом, мистер Чаннинг приблизил лицо к лицу Джулианы… и замер, не касаясь губами ее губ. Этот поцелуй будет жестким. Злым. Патрик вложит в него все бешенство, что она в нем вызывает… и всю ненасытную жажду, что вызывает в нем ее тело! Ведь Джулиана, прекрасно владея искусством поцелуев, сейчас, похоже, вовсе не желала с ним целоваться. Ресницы ее затрепетали и опустились – добрый знак, но губы казались словно вырезанными из камня.

– Джулиана… – произнес Патрик, едва не касаясь губами этих недвижных губ. – То, что должно произойти между нами… можно проделать быстро, если вы хотите.

Тело ее многообещающе затрепетало, но она не произнесла ни слова.

– Вы слышали, что я сказал? Вы вообще слышите меня?

Патрик знал, что достигнет пика наслаждения через какие– нибудь секунды, даже если послушается ее и поспешит завершить дело. Однако понимала Джулиана это или нет – а он все еще не представлял себе, сколь богат ее опыт по части поцелуев и всего прочего, – спешка лишит ее удовольствия, которую способен доставить молодой муж жене в их первую ночь. А учитывая те невеселые обстоятельства, что привели к этому браку, мистер Чаннинг чувствовал себя обязанным хотя бы чем-то вознаградить Джулиану.

Склонившись еще ниже, Патрик лбом коснулся ее лба, сдерживаясь из последних сил и машинально, натренированным ухом врача отмечая, как участилось ее дыхание.

– Но я рекомендую иной подход. Нам не следует никуда торопиться…

Она вдруг открыла глаза.

– Я не уверена…

Но Патрик приложил палец к ее губам. Все дальнейшие разговоры нынче ночью только помешают ему исполнить задуманное.

Чаннингу следовало бы терзаться чувством вины за то, что сейчас пытается соблазнить Джулиану, – так словно их союз и в самом деле добровольный и сулит счастливое будущее. Но Патрик вдруг понял, что отказывается воспринимать то, что делает, как некий долг, как некий грех, как нечто не сулящее в будущем никаких радостей…

Мистер Чаннинг хотел Джулиану. А то, что он злился на нее перед соитием, а после, наверное, будет терзаться сожалениями, сейчас уже не имело значения.

И ее острый язычок он намеревался сейчас использовать отнюдь не по прямому его назначению.

Патрик швырнул на пол платье Джулианы. Она было запротестовала, однако этот ужасный человек проделал нечто заставившее ее тотчас умолкнуть: он растянулся на постели рядом с ней и накрыл их обоих с головой одеялом – так что она едва не задохнулась.

Джулиану обуревали весьма противоречивые чувства – ей хотелось одновременно и оттолкнуть, и привлечь к себе этого человека, который нынче ночью неминуемо овладеет ее телом. Теперь она понимала, что зря поднялась одна по лестнице. И дело было не в том, что Чаннинг велел ей этого не делать. За то время, что она провела в одиночестве в его спальне, Джулиана хорошенько подумала о том, что вот-вот случится. Она одновременно и желала этого, и исполнялась отвращения к тому, что так или иначе произойдет… она просто не понимала, что именно должна сейчас чувствовать! И все же главным в этой сумятице чувств было все возрастающее любопытство.

Губы Патрика наконец коснулись ее рта, и она приняла их с радостью. Но этого явно было мало. Что-то странное творилось с телом Джулианы – оно было словно ненастроенный инструмент, звучащий робко и немножко фальшиво. Ей хотелось… чего-то. И ее безумно раздражало то, что она не могла понять, чего именно!

Джулиана поцеловала Патрика в ответ, вложив в этот поцелуй все свое умение. Целоваться она научилась этим летом, воспользовавшись свободой нравов в Брайтоне и тем, что была вдалеке от отцовского присмотра и великосветских сплетниц. Но ее летние поцелуи в сравнении с этим, жарким и почти грубым, казались детскими шалостями…

Утонченную натуру Джулианы должно было возмутить это непристойное соприкосновение языков, однако… в этом было нечто странно волнующее. Она словно сбрасывала кожу, вступая в некий новый мир. От Патрика пахло чем-то… очень мужским, но она не понимала, чем именно, а поцелуй был со вкусом виски. Джулиана вспомнила, что вечером мистер Чаннинг опрокинул пару стаканчиков с друзьями, покуда она ждала у себя в комнате саквояж, – и довольно сильно прикусила его нижнюю губу, желая наказать Патрика за эту проделку.