– Ты собираешься спать? – спросил Патрик, расстегивая пуговицы рубашки.

Снизу все еще доносились вопли перепившихся забулдыг, но здесь, на втором этаже, они звучали слегка приглушенно.

Джулиана смущенно отвернулась от него и устремила взор на беленькие занавески, украшавшие окна.

– Может быть, тебе стоит спуститься и попросить хозяина позвать сюда… ну хоть посудомойку, чтобы она помогла мне раздеться?

Патрик сбросил с плеч рубашку и принялся расстегивать брюки… а пальцы его тем временем изнывали от желания расстегнуть пуговки корсажа супруги.

– Ты видела, какая толпа собралась в таверне? Сомневаюсь, что тут есть хоть одна свободная служанка. Я вполне могу помочь тебе снять платье.

На щеках Джулианы мигом загорелись пунцовые пятна – то ли от вида полураздетого мужа, то ли от его предложения. Патрик терялся в догадках.

– Ты граф, Патрик. Тебе не подобает заниматься таким… недостойным делом! Уверяю: если ты объяснишь все хозяину, он непременно войдет в твое положение и пришлет служанку!

Патрику еще сильней захотелось – действием, а вовсе не словом – доказать Джулиане, что она глубоко заблуждается, считая процесс раздевания леди недостойным джентльмена.

– Официально я титул пока не получил – это произойдет лишь после того, как я подам петицию ко двору и буду признан законным наследником. К тому же, если даже допустить, что хозяин по первому слову побежит выполнять мое приказание, мне просто стыдно обращаться к нему! Ты же своими глазами видела толпу. Все слуги нынче крутятся словно белки в колесе…

– Ты непременно будешь признан наследником титула, ведь ты прямой наследник по мужской линии! Думаю, тебе и прошения подавать не надобно – если ты не намереваешься, подобно отцу, заседать в палате лордов и занимать его место. А будь ты понастойчивей там, внизу, мы сейчас наслаждались бы двумя отдельными номерами, вместо того чтобы препираться!

Патрик сбросил ботинки и невозмутимо стащил с себя брюки. Разумеется, Джулиана не могла этого знать, но если верить Маккензи, то претендовать на место отца в палате лордов для него не просто важно – это совершенно необходимо. Однако сейчас мистера Чаннинга куда больше волновало иное. Джулиана, похоже, переживала из-за общей комнаты в основном оттого, что боялась повторения брачной ночи. Впрочем, он и сам этого боялся, но лишь потому, что не хотел снова причинить ей боль…

А вот причина ее страха в том, что она эту боль уже испытала.

Завтра они будут в Соммерсби, где Джулиане предстояло стойко вынести праведный гнев отца, а Патрику – воссоединиться с матерью и сестрами, и было не вполне понятно, чего ожидать от этой встречи. В лучшем случае он будет всецело захвачен заботами о семье, в худшем – арестован.

Если бы Патрику удалось доказать Джулиане, что их брачная постель не просто место для выполнения сурового долга, то сегодняшняя ночь могла бы стать радостной для них обоих. А ведь скорее всего в ближайшие несколько недель – а может, и месяцев – возможности остаться наедине у них не будет…

Сделав шаг по направлению к жене, Патрик внутренне возликовал, что она не вздрогнула, не отшатнулась – хотя теперь у нее горели не только щеки, но и все лицо. Склонившись к ее пылающему ушку, Патрик заговорил:

– Что тебя больше пугает, Джулиана? То, что твой муж ведет себя не по-графски? – Он нежно прикусил ее мочку и несказанно обрадовался, что это вызвало у Джулианы прерывистый вздох. – Или то, что ты, возможно, обнаружишь, что жить в одной комнате куда приятней, нежели в разных?

– Определенно первое! – вмиг охрипшим голосом ответила Джулиана.

Слегка отстранившись, чтобы лучше видеть ее лицо, Патрик с удовлетворением отметил, что румянец охватил и нежную шейку Джулианы, вмиг распространившись ниже мочки, которую он так нежно прикусил. Да, она воплощенная загадка, хитрейшая головоломка, которую ему, возможно, так и не удастся разгадать… У нее в саквояже полным-полно изысканных нарядов, каждый из которых стоит больше, чем зарабатывает за год ветеринар в Мореге. Но он видел также и то, как она сунула целую гинею малышу оборванцу, побиравшемуся в Глазго у входа на станцию.

Джулиана всем своим видом демонстрирует, что интимные радости супружества ее не интересуют, однако реакция ее тела говорит об обратном. И маленькие детали подсказывали Патрику, что Джулиана не совсем такая, какой он считал ее тогда, когда приносил эти треклятые брачные клятвы!

Однако этих деталей было недостаточно, чтобы понять, какова его молодая жена на самом деле…

– Если ты просто доверишься мне, просто станешь слушаться, то, вполне возможно, обнаружишь, что супружеские обязанности вовсе не так уж тягостны. Скорее напротив…

Увидев, как раскрылся от изумления ее рот, Патрик умолк, но Джулиана быстро опомнилась. Она вздернула подбородок и выразительно потянула носом:

– Что бы там ни было у тебя на уме, надеюсь, сперва ты соблаговолишь вымыться!

В этот момент со двора донесся хриплый многоголосый рев восторга: кто-то из противников выиграл раунд в поединке. Джулиана сейчас тоже одержала над ним верх. Пряча улыбку, Патрик послушно направился к умывальнику.

Очень скоро его жена поймет, что выиграть раунд – это совсем не то же самое, что выиграть бой. Гигиенические процедуры совершить легче легкого, а вот остальное…

А если учесть, что комнатка по размеру едва ли просторней каморки распоследнего нищего, ей, черт подери, придется наблюдать за его туалетом!


Джулиана старательно успокаивала себя: человек, который сейчас наливал воду из кувшина в таз для мытья, стоя от нее на расстоянии вытянутой руки, – как-никак ее муж! Вот уже два дня она терзалась, тщетно желая извиниться перед ним и получить его прощение… Но всегда, всегда кто-то оказывался рядом. Когда они обедали в тавернах, то сидели бок о бок с незнакомцами, не говоря уже об этом мистере Маккензи, что следовал за ними словно тень… А ночи, которые ей следовало проводить в объятиях мужа, она коротала в полном одиночестве, за запертыми дверями… Так что признания волей-неволей приходилось откладывать на потом…

И вот, когда они наконец-то остались одни, Джулиана, как назло, не могла собраться с мыслями! Не то что связно извиниться – она была не в состоянии вымолвить даже слово! В этой крошечной комнатке ей прекрасно были видны все движения Патрика, причем в мельчайших подробностях. И хоть она не вполне понимала, стоит ли смотреть на это, но глаз отвести была не в силах…

Патрик вытирал полотенцем грудь, и Джулиана завороженно следила, как перекатываются мускулы под его золотистой кожей. Никто из тех, кто ухаживал за нею в течение трех последних сезонов – все как на подбор лощеные, аристократически бледные, с которыми она танцевала, по-целомудренному слегка касаясь грудью серебряных пуговиц на их сюртуках, – решительно никто не пробудил в ее теле сладкого ожидания чего-то неведомого… А сейчас Джулиана чувствовала именно это!..

От криков толпы во дворе оконные рамы ходили ходуном, однако ее сердце, казалось, стучало еще громче. Все чувства обострились так, что она испытывала почти физическую боль. Даже одежда вдруг стала причинять странное неудобство. А Патрик невозмутимо прохаживался мокрым полотенцем по своим плечам и шее, и по его голому торсу скатывались капли воды, исчезая за поясом его подштанников. Вдруг, выжав полотенце, он обернулся и взглянул на Джулиану.

– Нет, ты еще не закончил! – запротестовала она.

На губах Патрика заиграла странная улыбка, и он протянул ей полотенце:

– Если у тебя есть некие практические соображения, ты вполне можешь мне их наглядно продемонстрировать.

Сердечко Джулианы екнуло, однако это было отчасти приятное чувство.

– Но жена не должна этого делать…

Впрочем, положа руку на сердце, Джулиана понятия не имела, должна или не должна жена делать подобные вещи. Спросить женского совета ей было не у кого, а с отцом о таком, естественно, не поговоришь.

– Так ты предпочтешь поручить эту обязанность служанке? Ну, той, которую ты еще недавно требовала?

Разумеется, он над нею подтрунивал! Она уже научилась распознавать некоторые его интонации. Нет, сейчас эти слова прозвучали не осуждающе, а именно как насмешка… К тому же, представив, как Патрик раздевается в присутствии служанки, Джулиана внутренне вознегодовала, что немало ее изумило. Она спустила ноги с постели и медленно направилась к нему, вознамерившись решительнейшим образом доказать, что ни одна в мире служанка с нею не сравнится. Ну а если уж совсем честно – в этом мире с нею не сравнится никто!

Джулиана чуть ли не выхватила у Патрика полотенце и швырнула его в таз. Отжав, она с силой принялась тереть тело мужа. А он невозмутимо стоял, предоставляя ей действовать по своему усмотрению. Поглядев на его спину, Джулиана решила, что раз уж он не может как следует вымыть эту часть тела, то с нее она, пожалуй, и начнет. О прочих частях она сейчас старательно не думала, обуздывая разыгравшееся воображение. Так было безопаснее…

Но стоило ей переключиться на мускулистую грудь, слегка поросшую светло-каштановыми волосами, как Джулиана с изумлением обнаружила, что более не находит это занятие недостойным. Ее ладошка скользнула по рельефным мускулам… Поневоле отмечая вызывающую мужественность его сложения, Джулиана ощутила, что внутри ее словно сжалась некая невидимая глазу пружина, во рту пересохло, а пальчики задрожали.

– Пожалуй, грудь у меня теперь вполне чистая, – вдруг заявил Патрик. – Не желаешь ли вымыть еще что-нибудь?

Голос мужа отвлек внимание Джулианы от его груди, переключив на куда более опасные части тела. Полно, да он ее подначивает!

Все еще касаясь ладонью груди Патрика, она чувствовала, как глухо и мощно стучит его сердце. Их первая брачная ночь, начавшаяся столь волшебно, была испорчена болью и мучительным отвращением, и вот теперь Джулиана вновь начинала ощущать то же волшебство, что и тогда, в самом начале… Биение его сердца под ее ладонью, вздымающаяся и опадающая грудь все сильней завораживали Джулиану. Она провела рукой по животу мужа, лаская рельефные мышцы, и хотя понятия не имела, чего ожидать, проникла за пояс его подштанников. Мгновение поколебавшись, Джулиана, преодолела инстинктивное отвращение к всякого рода стыдным вещам, и сомкнула пальчики вокруг горячего напряженного естества. Это первое прикосновение к столь интимной части тела мужа поразило Джулиану. В ту, первую их ночь она как-то обошла этот момент вниманием. Мужское естество оказалось куда более гладким, нежели она предполагала… Держа его в ладони, Джулиана ощущала полнейшую растерянность.

Слегка сжав пальчики – не более чем в качестве эксперимента, – она уловила прерывистый вздох Патрика. Стало быть, он тоже удивлен? И хочет ее. Тут не может быть никаких смутных сомнений и невнятных подозрений. Доказательство его желания находилось сейчас у нее в руках.

– Чего ты хочешь, Джулиана? – В голосе мистера Чаннинга, кроме вопроса, звучала странная требовательность.

Чего она хочет?

«Еще! Я хочу большего!» – словно кто-то шепнул ей на ухо.

Джулиана хотела сейчас, чтобы их брак стал не просто инструментом для спасения ее доброго имени, не просто средством вернуть Патрика домой! Она хотела получить его прощение, а еще – его восхищение… С самого отъезда из Морега Джулиану терзала мысль, что ее репутация на самом деле вовсе не подвергалась серьезной опасности. И все три дня, находясь бок о бок с Патриком в дилижансах и поездах, она гадала, что скрывается под этой невозмутимой маской, о чем думает этот непонятный человек… что на самом деле им руководило. И две ночи напролет, лежа в одинокой постели, она силилась понять, о чем думает он там, за стеной. Почему он женился на ней, если не для того, чтобы сберечь ее репутацию? Неужели просто потому, что хотел этого? Неужели он хотел ее?

Внезапно ощутив острый, почти химический запах гостиничного мыла, Джулиана вздрогнула и отдернула руку, словно боясь, что Патрик прочтет ее мысли. Нельзя было допускать столь интимных касаний, не поговорив по душам! Если она сейчас не остановится, то ясно, что произойдет следом. Интимные отношения – неотъемлемая часть брака… возможно, единственная, о которой ей было доподлинно известно. Потерю невинности в первую брачную ночь Джулиана пережила как некую печальную необходимость. Девственность она утратила вполне в духе консервативных британских традиций – стремительно, в качестве подтверждения подлинности брачного союза, и получила после положенные извинения.

Но сейчас стук ее сердца не имел никакого отношения к брачному контракту! Ясно понимая, что она готова повторить и исправить пройденное, Джулиана осознала, что прежде необходимо открыться Патрику, объяснить наконец, что она натворила…

И она отважилась поднять на него глаза.

Джулиане показалось, что она из кромешной тьмы вдруг попала на яркий свет. Маска невозмутимости внезапно слетела с лица Патрика. И сейчас перед ней стоял вовсе не тот человек, которого знали остальные. Сейчас мистер Чаннинг не был похож ни на хмурого серьезного ветеринара, ни на язвительного и обиженного судьбой второго графского сына. Этот новый человек поразил Джулиану. Именно он танцевал с нею вальс тогда, на балу… именно он пытался научить ее на брачном ложе азам страсти.