Дженнифер Маккуистон - Пламенная нежность

Ранка оказалась маленькой и неопасной, однако кровоточила, и Патрик воспользовался этим обстоятельством.

– Ну, рана неглубокая, на первый взгляд… однако если ее не промыть, то она может воспалиться. Тебе следует позаботиться о Констанс как можно скорей.

Джулиана прижалась щекой к мордочке любимицы:

– Неужели все так серьезно? Может быть прислуга промоет ранку?

– Мне не хочется, чтобы кто-то из слуг получил смертельные увечья, – многозначительно произнес Патрик.

Джулиана, сощурившись, внимательно на него поглядела:

– Да, Констанс временами бывает совершенно несносна…

– И, полагаю, Джемми теперь вполне в курсе дела. Так что промыть рану может лишь тот, кого собачка хорошо знает, – то есть ты.

Улыбка исчезла с лица Джулианы, что Патрик истолковал как доброе предзнаменование. Она явно взвешивала все «за» и «против» – и вот наконец кивнула:

– Разумеется, ты совершенно прав. – Подавшись к мужу и понизив голос до шепота, Джулиана прибавила: – К тому же мне самое время попрактиковаться в навыках медсестры – подозреваю, после беседы с моим батюшкой они могут тебе потребоваться!

– Я провожу тебя наверх, в комнату Патрика, – вмешалась вдовствующая графиня. – Там все осталось так, как было при нем: лекарства, бинты – все аккуратно сложено. Уверена, ты найдешь там все необходимое.

– Буду вам очень признательна… – Взгляд Джулианы вновь устремился на отца: – Но… прошу тебя, будь помягче с Патриком. Последние несколько дней у него выдались весьма трудные.

Эйвери вновь рассвирепел:

– Что ж, тогда еще один непростой час погоды не сделает!

Когда Патрик сел за отцовский письменный стол, напротив виконта Эйвери, солнце уже садилось. Он невольно вспомнил, какое тяжелое чувство испытывал в этом кабинете без малого год назад, видя отцовское горе. Сидеть сейчас, перед отцом Джулианы, словно какой-нибудь проштрафившийся ученик, было просто унизительно.

– Черт вас возьми, Хавершем! – Лорд Эйвери со всего размаху стукнул кулаком по столу – так что подпрыгнула чернильница. – Я полагал, что заслужил по крайней мере, чтобы у меня попросили руки моей дочери!

Вдыхая такой знакомый аромат сигар, бренди и кожаных книжных переплетов, Патрик уносился мыслями в прошлое. Это был запах его отца… Боже праведный, неужели у него так никогда и не будет возможности оплакать отца как положено?…

Но лорд Эйвери ожидал ответа, и Патрик сосредоточил все внимание на седовласом джентльмене, ближайшем друге покойного графа. Сидящий в кресле напротив лорд Эйвери пребывал в настроении, весьма далеком от благодушного. Впрочем, Патрик его не винил. Соблазнение единственной дочери он, вполне возможно, приравнивал к убийству… Хотя в этом прегрешении Патрик всецело чувствовал себя виновным.

– Объясните мне, ради господа бога, как она вообще очутилась в Шотландии! – бушевал отец Джулианы. – И почему мои лондонские слуги молчали как рыбы о том, что она исчезла?

Невзирая на крутой нрав, лорд Эйвери обожал единственную дочь – это всем было ясно – и вполне заслуживал заверений в том, что может быть спокоен за будущее Джулианы. И все же Патрик решительно не видел повода для пространных словоизлияний о великой любви. К тому же, учитывая обстоятельства, Эйвери вряд ли в такое поверит.

– А разве ее ожидали в Лондоне? – спросил Патрик. – Она сказала мне, что отправилась в Шотландию сразу после похорон моего отца.

Теперь настала очередь Эйвери недоумевать:

– Стало быть, до Лондона она так и не доехала?

– Учитывая стремительность последних событий, держу пари, что нет.

– Я отослал ее в Лондон неделю назад, с наемной горничной. Присутствие Джулианы здесь весьма огорчало вашу матушку и сестер – ну, после того, что она наговорила. – Кулак Эйвери вновь стукнул по столешнице. – Но какого черта? Какого дьявола пустилась она в этот опасный путь? Зачем? И какого черта вы, Хавершем, усугубили и без того серьезное положение, женившись на ней? Господи, ведь она еще не достигла брачного возраста!

– Полагаю, Джулиана чувствовала, что виновата передо мной, сэр, и желала исправить сделанное, поэтому и отправилась в Шотландию разыскать меня. Не знаю уж, кого вы послали с нею в дорогу, однако прибыла она в полном одиночестве, без прислуги и компаньонки. Посему жениться на ней, дабы сберечь ее доброе имя, представлялось мне самым разумным решением.

Эйвери откинулся на спинку кресла. Костяшки его пальцев, намертво вцепившихся в столешницу, побелели.

– Это недостаточно уважительная причина для столь скоропалительного брака! Помните – вы подозреваетесь в убийстве, Хавершем!

– Джулиана осознает всю серьезность положения. – Патрик с трудом сдерживался. Лорд Эйвери не только отец Джулианы, но и мощный потенциальный его союзник в палате лордов, а Патрику союзник сейчас был просто необходим. – Она выразила определенные сомнения по поводу того, что именно видела в тот день. Эти сомнения в итоге убедили ее в моей невиновности, хвала господу. И когда она выходила за меня, то уже не считала меня убийцей – если вы беспокоитесь собственно об этом.

Эйвери поднялся во весь рост, им вновь овладел приступ праведного гнева:

– Провались оно все пропадом, Хавершем! Почему она вообще вышла за вас?

Патрик с величайшим трудом сдержался, чтобы не изрыгнуть грязное ругательство. Полно, разве джентльмены позволяют себе такое? Или делают это лишь тогда, когда чувствуют, как петля неумолимо затягивается вокруг шеи?

– Отсутствие компаньонки у вашей дочери не ускользнуло от внимания городского священника…

«Как и отсутствие на ней некоторых предметов одежды», – подумал Патрик. Впрочем, сообщать отцу столь интимные подробности не было нужды.

Эйвери принялся мерить шагами комнату, и Патрик чувствовал, как с каждым шагом гнев виконта иссякает. Он раздраженно ослабил узел галстука:

– Она всего лишь вздорная девчонка, но это вовсе не извиняет вас!

– Я готов принять на себя всю возможную ответственность. И вы не должны винить дочь в том, что случилось. – И, помолчав, добавил: – Впрочем, для меня было ничуть не обременительно предложить вашей дочери мою помощь и защиту, сэр. Любой был бы счастлив взять в жены Джулиану. – Эти полуправдивые слова были призваны утихомирить лорда Эйвери, но на совесть мистера Чаннинга они легли тяжким грузом.

Колючие глаза пожилого джентльмена слегка смягчились:

– Ну, вам еще предстоит осознать, что моей доченьке ни в коем случае нельзя потакать. Потому что она… – Эйвери замялся, подыскивая нужное слово.

– Сильна духом? – предположил Патрик.

– Чересчур решительна. Она такая же, какой была ее покойная мать. Удержать ее от выходок, о которых писали все скандальные хроники, было решительно невозможно! – Он состроил хитрую гримасу и взглянул на Патрика: – Держу пари, с такой женушкой вам будет нелегко. Возможно, в итоге я еще скажу вам спасибо. Один Бог ведает, я уже начал сомневаться, что сыщется когда-нибудь человек, который ей подойдет да к тому же охотно возьмет ее в жены!

– Она, безусловно, своевольна, – согласился Патрик с облегчением. Наконец-то он сказал чистую правду!

– Так вы убедились в этом на собственной шкуре, не так ли? – Эйвери затеребил свою седую бородку, исподлобья изучая Патрика. – Разумеется, с вашей стороны весьма благородно взять всю вину на себя, но вы забываете, что я знаю свою дочь куда лучше, нежели кто-либо другой! Вы женились на ней без моего дозволения, а до совершеннолетия ей остается еще месяц. И вы не можете не понимать, что не получите ни пенни из ее приданого. Ведь, учитывая все обстоятельства, я не обязан давать приданое за дочерью!

При мысли о получении мзды за то, что он обманом вынудил девушку выйти за него, Патрик едва не заскрежетал зубами.

– Я не рассчитываю на приданое. – Чтобы успокоиться, Патрик принялся машинально перебирать отцовские бумаги, лежащие на столе: письма, газеты – думая о том, что теперь вести деловую переписку предстоит именно ему. – Я планировал назначить ей достойное содержание – на случай если со мною что-то случится. Однако до этого не дойдет. Одного моего имени, которое теперь носит и она, будет довольно, чтобы защитить ее, уверяю вас…

– Защитить? – словно не веря своим ушам, повторил Эйвери. – Как вы намереваетесь защитить ее, ежели вас приговорят к виселице? Вы потянете мою дочь за собой в преисподнюю!

Патрик невозмутимо раскинулся в отцовском кресле:

– Меня не признают виновным, лорд Эйвери.

– Черт вас возьми, Хавершем! – Глаза отца Джулианы словно превратились в два сверкающих осколка льда. Он наклонился к Патрику и, вдруг перейдя на «ты», почти душевно произнес: – Тебе понадобится все красноречие мира, чтобы убедить присяжных в своей невиновности, сынок!

Патрик невозмутимо глядел в лицо лорда – внутренне он был не вполне спокоен, но его новое положение ко многому обязывало.

– Мне не понадобится ни в чем убеждать присяжных.

Эйвери вновь сверкнул глазами:

– Хочешь сказать, что судебное разбирательство будет проходить в палате лордов? – Когда Патрик кивнул, старик сощурился: – Разительная перемена в судьбе! Кто-то даже назовет ее счастливой! Еще бы, ваш отец умирает при подозрительных обстоятельствах, и вы получаете шанс, что вас станут судить как пэра Англии!

От слов лорда сердце Патрика словно стиснула ледяная рука.

– Что подозрительного было в смерти моего отца? Джулиана ни словом об этом не обмолвилась.

– Ну… кое-кто так считает. Судя по всему, граф отличался отменным здоровьем – за считаные дни до кончины он чувствовал себя еще превосходно. Все складывается подозрительно удачно – ты появляешься именно сейчас, чтобы наследовать титул!

Патрик почувствовал, что ему не хватает воздуха. Это новое завуалированное обвинение было едва ли не более ужасно, чем обвинение в убийстве Эрика.

– Вы… полагаете, что я приложил руку к смерти отца?

Эйвери невозмутимо разгладил бородку:

– Всегда найдутся охотники увязать воедино все события, которые привели к тому, что сейчас ты сидишь в кресле покойного графа. – Вдруг лицо его смягчилось: – Дело вовсе не в том, что я сам верю в это, Хавершем. Я никогда не считал тебя способным на обдуманное убийство. Просто я хочу, чтобы ты был готов. Ко всему! Судебное разбирательство в палате лордов базируется в основном на фактах, а не на свидетельских показаниях, сынок. Так что до свободы тебе предстоит проделать еще изрядный путь…

Эйвери почти дословно повторил то, что в свое время ему говорил Маккензи, так что по крайней мере к этому Патрик был готов.

– Сердечно благодарю за совет, лорд Эйвери. – Он помялся. – И хочу надеяться, за поддержку в будущем.

Старый виконт потянулся к подносу на столе и щедро плеснул себе в стакан доброго шотландского виски, принадлежавшего еще покойному графу. Затем наполнил второй стакан и протянул его Патрику:

– На мою поддержку можешь рассчитывать. Я никогда не считал тебя убийцей – даже тогда, когда дочка твердила об обратном. Упрямица под страхом смерти не признается, что не видит дальше собственного носа! – Эйвери лукаво усмехнулся. – Но ты должен быть готов драться за то, что принадлежит тебе по праву рождения, сынок. И сражаться за то, чтобы восторжествовала правда. Потому что в противном случае на тебя попытаются повесить еще и отцовскую смерть…

Когда Патрик вышел из отцовского кабинета, уже наступила ночь. Кое-что из сказанного лордом Эйвери весьма его беспокоило – очередная головоломка нипочем не желала складываться. Отцу было под шестьдесят. На первый взгляд, нет ничего удивительного в том, что человек столь почтенных лет начинает прихварывать. Но в одном Эйвери был прав: отец умер чересчур внезапно.

Впрочем, мысли о том, чем может обернуться для него эта смерть, куда менее терзали Патрика, чем само чувство утраты. Ему было больно вспоминать, как ничтожно мало и недостаточно нежно он общался с отцом до смерти Эрика. Патрик был готов пожертвовать жизнью, чтобы вернуть Эрика и отца, однако после беседы с виконтом Эйвери с болью осознал, что, вполне возможно, сейчас его жизнь не имеет никакой ценности…

Выпив с лордом Эйвери по стаканчику доброго виски, Патрик почувствовал, что прежнее расположение виконта к нему вернулось. Но волшебный напиток не принес облегчения – Патрик продолжал предаваться тягостным раздумьям. Впрочем, от спиртного он тотчас же мучительно захотел спать – единственной его мечтой сейчас было добраться наконец до постели и провалиться в сон. Но за дверью кабинета его уже поджидала мать и Патрику волей-неволей вновь пришлось собраться с мыслями.

– Насколько я понимаю, после беседы с лордом Эйвери необходимость в дуэли отпала? – спросила графиня.

Патрик помимо воли улыбнулся – непостижимым образом матери всегда удавалось заставить его улыбаться, даже если он пребывал в самом мрачном расположении духа.