Дженнифер Маккуистон - Пламенная нежность

– Леди Хавершем, мне не вполне ясны обстоятельства, сопутствующие вашему приезду. А судья заранее проинформирован? – В его голосе слышалась плохо скрываемая враждебность. – Учитывая то обстоятельство, что вы обязаны дать показания на процессе, уверен, он пожелал бы знать о вашем возвращении!

Уставившись в тарелку, Джулиана прикидывала, что бы ответить. Она встречалась с мистером Блайтом на ноябрьских празднествах в имении, и он показался ей весьма заурядным молодым человеком. Сегодня ее впечатление о нем ни на йоту не переменилось.

– Разумеется, вы вполне можете доставить себе удовольствие, сообщив судье о моем появлении здесь, – заговорила она наконец, вложив в свои слова все отвращение, какое испытывала. – И не забудьте сказать ему также и то, что я не произнесу на суде тех слов, которых он так от меня ждет. Ибо жену нельзя принудить свидетельствовать против мужа.

Джулиана услышала, как по толпе прокатился приглушенный шепоток.

Впрочем, мистер Блайт не обратил на это внимания.

– Тогда какое же это, во имя господа, правосудие? Боже, как все извращено! Послушайте, ведь одиннадцать месяцев назад вы совершенно добровольно и, как мне показалось, охотно обвинили этого человека в убийстве! – Он злобно зыркнул в сторону Патрика. – Неужели супруг вас запугал?

– Запугать меня невозможно, – невозмутимо отвечала Джулиана. – Впрочем, если мое решение вас отчего-то не устраивает – что ж, я вас здесь не удерживаю.

Сидящая рядом с мистером Блайтом полная леди в черном тюрбане со звоном уронила вилку и заговорила с Патриком как старая знакомая, но губы ее были брезгливо поджаты:

– Мой брат всегда радушно принимал нас в Соммерсби. Ты хочешь сказать, что теперь все изменится, Хавершем?

Лицо Патрика было непроницаемо.

– В отношении нашего гостеприимства все остается по-прежнему, тетя Маргарет. Вы с Джонатаном, разумеется, желанные гости здесь, как это и было всегда. Моя супруга имела в виду лишь то, что желает, чтобы наши гости чувствовали себя комфортно во всех отношениях.

– Рада это слышать, – сухо ответствовала тетя Маргарет. – Ибо мне неприятно было бы осознавать, что ты предаешь интересы семьи в угоду своей не вполне воспитанной супруге.

Джулиана изо всех сил стиснула вилку в руке. Она не верила собственным ушам: мало того что Патрик открыто ей противоречил, так еще и эта миссис Блайт прилюдно обвинила ее в том, что она дурно воспитана! Джулиана отчетливо поняла – сейчас именно такой момент, когда она сперва скажет, а уж потом подумает… и черт подери, именно так и следует поступить!

Джулиана бестрепетно улыбнулась своей новоявленной тетушке – практика в течение трех сезонов давала себя знать.

– Возможно, если мои манеры и в самом деле так уж дурны, тетя Маргарет, вы предпочтете позавтракать где-нибудь еще? К примеру, в столовой вашего лондонского особняка?

Сестренки Патрика, которые, несмотря на нежный возраст, были, похоже, искушены по части сарказма, тотчас захихикали. Рот тети Маргарет раскрылся так широко, что Джулиана всерьез забеспокоилась за здоровье пожилой леди. Впрочем, она полагала, что поступила весьма великодушно, ограничившись словесным выпадом, а не швырнув в оскорбительницу столовый нож.

Миссис Блайт решительно поднялась из-за стола. И вновь заскрипели стулья – джентльмены опять были вынуждены встать.

– Кажется, у меня напрочь пропал аппетит, – желчно произнесла тетя Маргарет.

– О боже правый! – вздохнула Джулиана с притворным сожалением. Уж кто-кто, а она тотчас распознала театральный эффект! Судя по внушительному объему талии миссис Блайт, эта леди вряд ли станет долго поститься. – Надеюсь, вы не заболеваете? Потому что в таком случае вам, чего доброго, пришлось бы преждевременно нас покинуть, а это бы нас весьма опечалило!

Теперь лицо пожилой тетушки цветом напоминало клубничный джем. Чеканя шаг, она покинула столовую, а мистер Блайт, отшвырнув салфетку, бросился следом за матерью.

Джулиана вздохнула с облегчением:

– Вот и прекрасно. Полагаю, пищеварению всех присутствующих это пойдет лишь на пользу. Впрочем, если кто-то еще утратил аппетит, то может последовать за прихворнувшими родственниками…

– Хотя, – подхватил Патрик, предостерегающе сверкнув глазами в сторону жены, – мы сердечно рады всем, кто приехал, чтобы почтить память моего покойного батюшки. Вы можете оставаться в имении столько, сколько вам заблагорассудится.

Джулиана же пыталась обуздать свой гнев, понимая, что и впрямь хватила через край. Ведь никто из сидящих за столом, кроме мистера Блайта и его матушки, ни словом ей не нагрубил. Она уже промокнула губы салфеткой и приготовилась было прилюдно извиниться, как вдруг положение спас Джордж Уиллоуби.

– По праву новой хозяйки Соммерсби твоя супруга вправе указать на дверь любому из нас, кузен.

Джулиана вновь испытала облегчение, как и вчера, когда мистер Уиллоуби единственный публично выступил в их защиту. И вновь ощутила странное сожаление по поводу того, что в свое время недооценила этого молодого человека и даже отказалась танцевать с ним, поглощенная охотой на куда более крупную дичь… Она улыбнулась Уиллоуби – на сей раз совершенно искренне.

– Тебя это не касается, Джордж, – послышался вдруг суровый голос Патрика.

Ощущение радости от одержанной победы исчезло, и улыбка Джулианы тотчас потухла.

– Но он просто хотел помочь, Патрик…

– Мне вовсе не надобна помощь моего кузена, – неожиданно холодно ответил ей супруг.

Мистер Уиллоуби оглядел всех присутствующих и задержал взгляд на Джулиане, словно извиняясь.

– Кто-то должен был выступить в твою защиту, Хавершем! Ты получил титул вполне законно, к тому же официально тебе не вынесли обвинения в убийстве. Твоя супруга должна знать, что среди нас есть те, кто не желает ей зла. – Голос Уиллоуби окреп. Теперь он обращался ко всем: – Хавершем заслуживает нашего с вами уважения, так же как и его молодая супруга. И если среди вас есть такие, кто с этим не согласен, я предлагаю им последовать примеру тетушки Маргарет.

– Джулиана, подожди!

Однако она покинула столовую тотчас после завтрака и стремглав бросилась вверх по лестнице, даже не пытаясь скрывать свое бешенство. Патрик последовал за нею. Чертова наглая девчонка! Он чувствовал себя словно оплеванный, после того как она фактически указала на дверь его родне! А выкинуть из Соммерсби родственников, которые тут практически жили, было совершенно немыслимо…

Дьявол, Джулиана словно необъезженная лошадка, что скачет куда ей вздумается, то и дело норовя сбросить седока! Ну ничего, скоро она поймет, что он первоклассный наездник!..

Патрик нагнал жену уже у самых дверей их общей комнаты и схватил за локоть, однако она без промедления весьма чувствительно ткнула его этим самым локтем в ребра.

– Что, черт возьми, с тобой стряслось? – зашипел он, потирая бок и озираясь, не видит ли их кто-нибудь.

Служанка, выходившая из комнаты, расположенной чуть поодаль, с любопытством взглянула на них и кинулась прочь, подхватив корзину с грязным бельем. Вот проклятье, они разыгрывают спектакль перед слугами! Недоставало еще, чтобы нелегкая принесла сюда Уиллоуби или Блайта! Вот кто от души потешился бы, глядя, как молодые граф и графиня ссорятся, словно какой-нибудь рыбак со своей рыбачкой…

– За что ты на меня-то злишься? Держу пари, можно было решить дело иначе, без этого твоего представления за завтраком!

– Это о каком представлении ты говоришь? – Джулиана улыбнулась ему так ослепительно, что у Патрика заныли разом все зубы и он начисто позабыл об ушибленных ребрах. – О моей попытке защитить тебя от твоих родственничков, которые бессовестно распускают грязные сплетни? А может, о том, как я старалась смирно усидеть на месте, когда мой муж позволял им уничижительно обо мне отзываться?

Но обвести Патрика вокруг пальца она уже не могла. Да, Джулиана великолепная актриса – это он понимал отчетливо. Она умела ослепительно улыбаться, мастерски контролировала изгиб своих дивных губ, взлет бровей… Но ее выдавали глаза. Сейчас зеленые глазищи Джулианы сверкали словно у кошки, которой наступили на хвост. Никто сейчас не рискнул бы назвать ее милой…

– Ты понимаешь, что я уже умею различать твои улыбки? – Патрик тоже попытался растянуть губы в усмешке, хотя подозревал, что актер из него никудышный. – Что умею отличать искренние от тех, при помощи которых ты хочешь чего-то добиться?

Джулиана изящно изогнула бровь:

– Тогда советую обратить пристальное внимание вот на эту!

Патрик ничего не мог с собой поделать. Уголки его губ сами собой поползли вверх, игнорируя сигналы, посылаемые мозгом. Черт возьми, он решительно не мог на нее сердиться! Эта леди – образец верности и преданности, готова до последнего вздоха защищать тех, кто ей дорог. И невозможно было не восхищаться ею, не уважать ее намерений. Однако быть женатым на такой леди – это все равно что плыть по морю во время шторма. В лучшем случае исход непредсказуем…

– Прости, если мои слова тебя задели! – сказал Патрик. – Понимаю, ты хотела как лучше. Но мой отец всегда гордился тем, что хлебосолен и щедр по отношению к родне и друзьям. Двери Соммерсби были всегда открыты для всех, кто бы ни пожелал тут пожить, причем столько, сколько им вздумается. Тетя Маргарет и Джонатан проводили тут каждое лето, а Джордж Уиллоуби по добрых полгода проживал в гостевой комнате… И разрешить им тут остаться – по крайней мере на ближайшее время – я обязан в память о покойном отце.

Джулиана недовольно фыркнула. Как будто она не понимает, что у него есть серьезная причина, чтобы позволять навязчивым родственникам тут ошиваться! Джулиана повернула дверную ручку и вихрем ворвалась в комнату, не проронив ни слова.

Патрик вошел следом за нею, обуреваемый раздражением и донельзя смущенный. Видимо, для Джулианы просить прощения невыносимо – невзирая на то что он первый произнес слова извинения… О нет, для нее это равносильно светопреставлению!

Патрик со злостью захлопнул за собой дверь. Петли протестующе взвизгнули, и он еще сильней нахмурился. В Мореге надсадный скрип дверных петель ничуть его не смущал. Да он и бровью бы не повел, если бы эта проклятая дверь вовсе сорвалась с петель и рухнула! Но сейчас этот звук был очень ему неприятен. Потому что это была его дверь. И его проблема. Наверняка в Соммерсби есть специально обученные люди, занимающиеся такими работами, но он понятия не имел, кто эти люди и где их искать. И это его раздражало. В течение всего завтрака (когда он не мерился с женой в острословии) Патрик не мог отделаться от ощущения, что за все в Соммерсби – от столового серебра до слуг, подающих и убирающих блюда, – он теперь несет ответственность лично. И масштабность стоящих перед ним задач заставила его поежиться.

Как, впрочем, и впавшая в ярость красотка жена.

Патрик мешкал, не зная, что ей сказать. Все слова, что приходили на ум, нельзя было произносить здесь, в этой комнате, которая была идеально прибрана. Кто-то подобрал с полу разбросанную одежду и аккуратно повесил на стул. Постель, в которой он проснулся поутру, была безупречно заправлена. Тщательно разглаженное покрывало словно издевательски ухмылялось ему, объявляя, что отныне появление малейшей морщинки на его девственной поверхности будет строжайше караться. Разнообразнейшие медицинские инструменты, прежде грудой лежавшие на крышке бюро, были убраны, а на их месте красовалась батарея хрустальных флакончиков и коробочек неведомого назначения. Тут же были аккуратно разложены щетки для волос с ручками из слоновой кости и валялась россыпь шпилек…

– Ты что-то делала в моей комнате? – задал он поистине идиотский вопрос.

– В нашей комнате. Я тут немного прибралась, как видишь. А еще попросила служанку распаковать мой багаж.

В душе Патрика поселилось ужасное подозрение.

Широкими шагами он подошел к своему гардеробу, где хранились его сюртуки, сапоги для верховой езды и все прочее, оставленное им при поспешном бегстве в Шотландию, и настежь распахнул дверцы. На него пахнуло нежным ароматом душистых саше, и Патрик узрел бесчисленные аккуратно развешанные благоухающие платьица, сверкающие словно крылья бабочек. И это в его сугубо мужской обители! Тут было как минимум полдюжины нарядов, а может, и больше, всех цветов радуги, украшенных шелковыми лентами и всевозможными бантиками…

– А куда ты дела мою одежду? – зарычал он.

– По всей видимости, горничная, аккуратно все сложив, убрала ее в какой-нибудь из ящиков. Не думаю, что это так уж страшно, – ты все равно бросаешь вещи прямо на пол…

Пропади все пропадом! Она завладела его мыслями, его жизнью, а теперь оккупировала и его комнату! Исполненный решимости потребовать возвращения его вещей на прежние места, Патрик повернулся к жене… и застыл с открытым ртом. Джулиана пыталась расстегнуть пуговки на спине платья.