Джоанна Линдсей - Пламя сердец

Кристен посмотрела в нежные серые глаза.

— Я не люблю здесь никого, мама, а я хочу любить так же, как ты — отца.

— Ты перебрала всех, кого знаешь?

— Да.

— Ты хочешь сказать, что предложение Шелдона не примешь?

Кристен не хотела говорить родителям о своем отказе так скоро, однако она кивнула.

— Я люблю его, но я люблю его, как брата.

— Итак, ты хочешь выйти за чужеземца?

— Ты сама замужем за чужеземцем, мама.

— Но твой отец и я уже знали друг друга довольно продолжительное время, прежде чем мы признались друг другу в любви и поженились.

— Я думаю, мне не понадобится много времени для того, чтобы понять, что я влюблена.

Бренна вздохнула.

— Во всяком случае, я вооружила тебя знанием, которого не имела сама, когда познакомилась с твоим отцом. Хорошо, любимая, сегодня вечером я поговорю с Гарриком, но не надейся, что он изменит свое решение. Честно говоря, я и сама не хочу, чтобы ты уезжала с братом.

— Ах, мама…

— Дай мне сказать. Если Зелиг вернется к сроку, я уговорю отца, чтобы он взял тебя в путешествие на юг. Там тоже можно встретить жениха.

— А если к его возвращению лето закончится?

— Тогда надо будет ждать весны. Если мне суждено выдать тебя замуж в южной стране, так уж лучше в следующем году… тебе надо расстаться с мыслью прямо сейчас найти мужа.

Кристен покачала головой. Дело не в этом. Ей нужно уехать отсюда, от опасности, которую представляет для нее Дирк, но об этом она не может сказать даже матери.

— Но тогда я стану на целый год старше, — заметила Кристен, надеясь этим заставить мать сомневаться.

Бренна, улыбаясь, рассматривала дочь. Кристен даже не представляла себе, как она желанна.

— Возраст для тебя не играет никакой роли, поверь мне, любимая. Если разнесется слух, что ты ищешь мужа, мужчины будут биться за тебя, как это уже было здесь. Один год ничего не изменит.

Кристен ничего не ответила. Они сели перед открытой дверью, куда задувал теплый ветер и через которую проникал в покои дневной свет. Большой каменный дом, построенный еще ее прадедом, не имел окон — это служило защитой от зимних холодов. Кристен помогала Бренне изготовить настенное полотно, у матери на это не хватало терпения.

Импульсивно Кристен спросила:

— А что бы ты сделала, мама, если бы очень хотела уплыть на этом корабле?

Бренна засмеялась, она ведь считала разговор законченным. — Я бы тайком пробралась на корабль и пряталась в трюме до тех пор, пока корабль не отойдет подальше от берега.

Кристен смотрела на нее круглыми от удивления глазами…

— Ты бы это действительно сделала?

— Нет, любимая, я шучу. Зачем мне уезжать без твоего отца?

Зерно мысли было посеяно, и Кристен уже не могла от нее отделаться. Конечно, о том, чтобы тайком пробраться на корабль, мать говорила в шутку, но в этой шутке сквозил серьезный практический смысл, и мимо этого нельзя было пройти. Бренна была достаточно смела для такого поступка, раньше она и не такое вытворяла. Не она ли зимою, в лютую стужу проехала весь фиорд, чтобы вернуться к Гаррику, когда ее накануне свадьбы у него похитили? Разве Кристен не такая же смелая? Совершив задуманное, она могла сохранить свободу и заодно отделаться от Дирка, к тому же это было бы настоящее приключение. Мысль о приключении разбудила ее фантазию.

Остановить ее могло только одно — суровое наказание, которое наверняка ожидало ее по возвращении. Но Кристен была слишком возбуждена, чтобы размышлять об этом, а тем более прислушиваться к тому, что по этому поводу думает Тюра, которой она, конечно же, рассказала о своих планах. Тюра была очень удивлена: в отличие от Кристен, она уже потеряла интерес к приключениям, давно расставшись с детством.

Девушки сидели в комнате Кристен, единственном уединенном месте в доме, в то время как прощальный ужин был в полном разгаре. Корабельная команда будет сегодня ночевать в зале, Тюра приехала со своим отцом, чтобы попрощаться с братом Торольфом, он уже два дня был здесь — помогал готовиться к путешествию. Кристен радовалась, что он тоже будет на корабле, они были хорошими друзьями. Она даже пыталась научить Торольфа некоторым языкам, которые знала сама, хотя он оказался не очень способным учеником. Торольф будет, пожалуй, единственным, кто защитит Кристен, когда Зелиг вместе с кузенами начнут корить ее за совершенную глупость.

Зелиг, конечно, рассердится на нее, так же, как и ее кузены Олаф, Хаком и особенно Отер — самый старший из троих. Но тогда они будут слишком далеко от берега, чтобы думать о возвращении, и наверняка смягчатся, после того как дадут волю своему возмущению. К тому же это будут только слова: никто из них не решится поднять на нее руку, ведь они знают, что она принадлежит к тому сорту женщин, кто может постоять за себя.

— Но почему, Кристен? — спросила Тюра, когда Кристен посвятила ее в свои планы. — Твоя мать будет плакать. Твой отец… — Она не договаривала, голос ее задрожал. — Мне страшно даже представить, что он сделает…

Кристен улыбнулась подруге.

— Он ничего не сможет предпринять до моего возвращения. А мама никогда не плачет. И она не будет волноваться, если ты расскажешь ей, где я. Поэтому я и доверилась тебе.

— Лучше бы ты доверилась кому-нибудь другому. Твой отец будет вне себя.

— Но он будет гневаться не на тебя, Тюра. Ты скажешь им, что я уехала с Зелигом, завтра же утром, прежде чем они начнут беспокоиться. Обещай мне.

— Я сделаю это, Кристен, но мне до сих пор непонятно, как ты можешь идти «против воли родителей. Ты же не хотела никогда плыть с братом.

— Конечно, хотела, только мне в голову не приходило просить разрешения. И потом — это моя последняя возможность попутешествовать с Зелигом. В следующем году отец собирается везти меня на юг искать мне мужа — а я сама найду его в Хедеби, — добавила она со смешком.

— Ты серьезно хочешь найти мужа в чужих краях? — спросила удивленно Тюра.

— А ты думала, я шучу?

— Конечно, ведь это значит, что ты будешь жить далеко отсюда, от твоих родителей.

— Все равно, если я выйду замуж, я уеду из этого дома.

— Если бы ты вышла замуж за Шелдона, ты бы жила поблизости.

— Но я не люблю его, Тюра. А я хочу любить, даже если для этого мне придется жить далеко на востоке. Ты забываешь, что у моего отца два больших корабля и еще один маленький. Ты думаешь, они не будут приезжать ко мне в гости, как бы далеко я ни жила?

— Конечно, будут. Об этом я действительно не подумала.

— Хорошо. Перестань отговаривать меня. Тебе это все равно не удастся. У меня все будет хорошо, и я не хочу думать о последствиях, пока мы не вернемся. Ты ведь не знаешь, как интересно в торговых городах, ты ни разу там не была. А я была там еще ребенком, и меня интересовали только товары, выставленные на продажу, а не мужчины. Но в эти города приезжают мужчины со всего света. Я найду своего суженого и привезу его сюда. Это смягчит гнев моего отца.

— Ну, если ты так считаешь, — кивнула Тюра скептически.

— А теперь идем, пока не съели лучшие куски мяса.

Они вошли в зал, где царило веселое оживление. Мужчинам, занятым до их появления разговорами, было приятно на них смотреть. Невысокого роста, Тюра едва достигала плеча Кристен и выглядела рядом с ней хрупкой, сама же Кристен была великолепна в своем голубом шелковом платье узкого кроя, которое подчеркивало ее стройную фигуру и милые округлости. Тяжелые золотые браслеты украшали ее обнаженные руки.

Шелдон не удержался и хлопнул Кристен пониже спины, когда она проходила мимо, она оглянулась и показала ему язык. Он хотел догнать ее, чтобы не оставить ее выходку безнаказанной, но она улизнула.

Ей хотелось бы, чтобы Шелдон тоже был на корабле. Но он с братьями этим летом помогал отцу Перрину достраивать дом, да и в поле было много дел.

Ее кузен Отер был следующим, кто остановил ее. Он обнял ее за талию, приподнял и поставил на пол, чтобы даровать влажный поцелуй.

— Это должно принести мне счастье, дитя, — сказал он не очень трезвым голосом.

Кристен рассмеялась. Он настойчиво называл ее «дитя», хотя она давно уже не была ребенком, и все оттого, что он на десять лет старше. Его отец приходился ей дядей. Он и его братья жили теперь у другого дяди Кристен, Хьюга. Атол, ее двоюродный брат, не пойдет в море, он единственный сын Хьюга, и дядя не отпускает его от себя.

— Разве нужно счастье для того, чтобы торговать на востоке? — спросила она Отера.

— Викингу всегда нужно счастье на корабле, куда бы ни держал он путь. — Он подмигнул ей после этих мудрых, на его взгляд, слов.

Кристен смотрела на него, качая головой. Он, видно, пропустил уже не один стаканчик, а ночь только началась. Завтра у него наверняка будут красные глаза и шум в голове, когда придется как следует взяться за весла. Ну что ж, она посочувствует ему, сидя в укромном местечке в трюме.

— Оставь ее в покое, Отер, а то она заморит нас голодом, крикнул кто-то.

Он отпустил ее, но прежде тоже хлопнул как следует пониже спины. Кристен в ответ скорчила гримаску и направилась к длинному столу, за которым сидела ее семья. Ей было невдомек, чем так привлекала всех ее задница. После каждого такого празднества у нее неделями не сходили синяки. Но она не придавала этому особого значения, ведь это делалось в шутку и любя.

Она обошла стол, подошла к отцу. Он протянул руку и усадил ее на колени.

— Ты сердишься на меня, Крис?

Он смотрел на нее, и на лбу у него собрались морщинки. Мама уже переговорила с ним, и он опять запретил ей отправиться с мужчинами в море, так как он сам остается на берегу. Его аквамариновые глаза смотрели в ее, такие же, и она улыбнулась, обхватила руками его шею.

— Я никогда не сердилась на тебя!

— Я могу припомнить много случаев, и всякий раз это было, когда что-либо выходило не по-твоему.

Кристен хихикнула.

— Это не считается.

— Надеюсь, ты понимаешь, почему тебе нельзя ехать с Зелигом? — спросил он по-дружески.

— Да, я знаю, почему. — Она вздохнула. — Иногда мне хочется быть твоим сыном.

Он засмеялся от всего сердца, даже запрокинул голову. Она обиженно посмотрела на него.

— Не понимаю, что тут смешного.

— Ты больше похожа на свою мать, чем думаешь, Крис, — сказал он. — Половину своей жизни она хотела быть сыном. Но я счастлив, что у меня дочь, да еще такая красавица.

— Значит, ты мог бы мне простить, если… если бы я что-то сделала не по-твоему?

Он внимательно посмотрел на нее.

— Что означает сей вопрос? Ты что-то натворила?

— Нет. — И на этот момент ее ответ был совершенно правдив.

— Ах, так вопрос стоит «что было бы, если?…» Мне кажется, я смог бы тебе почти все простить, в разумных, разумеется, пределах, — добавил он, посмотрев строгим и лукавым взглядом.

Она наклонилась и поцеловала его.

— Я тебя очень люблю, — сказала она тихо, и он так крепко прижал ее к себе, что у нее захватило дух, и она вскрикнула:

— Папа!

Он со шлепком снял ее с колен и сказал:

— Поешь что-нибудь, а то ничего не останется. — Голос у него был груб, а выражение лица нежное.

Кристен села между мамой и Зелигом, который ей тут же положил порцию дымящегося мяса.

— Ты ведь не дуешься, Крис? — спросил он негромко. — Мне будет неприятно думать во время путешествия, что ты обиделась.

Кристен улыбнулась, когда он встал, чтобы наполнить ей тарелку; это редко случалось, чтобы он ухаживал за ней за столом.

— Тебе ведь жалко меня, Зелиг?

— Как будто ты позволишь тебя пожалеть, — буркнул Зелиг.

— Не позволю, поэтому ты меня и не жалей. Обида моя выразится в том, что я попрощаюсь с тобой сегодня вечером, чтобы завтра не видеть, как вы уходите в море без меня.

— Постыдись, Кристен, — вмешалась Бренна. — Если ты хотела, чтобы он чувствовал себя виноватым, то ты этого добилась.

— Глупости. — Кристен мило улыбнулась Зелигу и ответила матери: — Я и не замечу его отсутствия.

Зелиг посмотрел на нее искоса, услышав такое лишенное сестринской любви замечание, и повернулся к Атолу, который сидел с другой стороны. Кристен вздохнула; Зелиг и не подозревает, насколько правдивы ее слова, но он наверняка их вспомнит, когда обнаружится, что она на корабле.

Бренна иначе истолковала ее вздох.

— Ты действительно огорчена отказом отца?

— Это было бы для меня замечательным приключением, которое можно было испытать до свадьбы, мама, — искренне ответила Кристен. — У тебя ведь тоже было приключение до свадьбы, правда?