Джоанна Линдсей - Пламя сердец

— В общем, да, и довольно опасное.

— Но торговая поездка не опасна. А папа говорит, что я очень похожа на тебя.

— Да, я это слышала. — Бренна улыбнулась. — И знаешь что — он ведь прав. Я действительно старалась заменить моему отцу сына, которого у него не было. А у твоего отца три прекрасных сына, и он радуется своей единственной дочери. Ты не должна стараться быть кем-то другим, чем ты есть на самом деле, дорогая.

— Я ведь мечтала только о приключении, — призналась Кристен.

— Тогда не мечтай слишком долго. Оно приключится все равно, даже если ты этого не захочешь.

— Как у тебя?

— Я не жалею о том приключении, что привело меня сюда. Но поначалу раскаивалась. А твое путешествие на юг ты получишь, хотя твой отец об еще не знает, — доверчиво прошептала Бренна. — Когда все утихнет в доме, я скажу ему, что ты не хочешь Шелдона. Это его, конечно, разочарует. Он и Перрин так радовались мысли о вашей свадьбе.

— Мне очень жаль, мама.

— Тебе не о чем жалеть, любимая. Мы хотим, чтобы ты была счастлива, и если ты не можешь быть счастлива с Шелдоном, то не стоит об этом и говорить. Мы найдем тебе мужчину, которого ты полюбишь.

«Если я не найду его раньше сама», — подумала Кристен и, наклонившись к маме, поцеловала ее, как перед этим поцеловала прощальным поцелуем отца. Она надеялась, что они оба поймут и простят ее.

Шторм выдал Кристен, и это был не обыкновенный шторм, во всяком случае до сих пор. Как только корабль стало швырять по волнам, ее стошнило. Моряк из нее не получился. Даже при небольшом волнении на море она не могла удерживать в себе содержимое желудка.

Кто-то, видимо, услышал, как ее стошнило, и открыл люк в трюм. Матрос бросил на нее только один взгляд и сразу же закрыл люк. Она не успела даже определить, кто это был, да в тот момент ей это было совершенно безразлично, потому что корабль раскачивался все сильнее.

До сих пор ей везло. Ей удалось пробраться в комнаты братьев за хлевом и взять себе одежду Торалля для путешествия; она взяла еще несколько своих платьев, которые собиралась надевать, когда они прибудут в торговые города. Самое легкое было проникнуть в трюм, так как охранял корабль только один часовой; правда он сидел прямо перед люком в трюм, но задремал. Кристен, которая, несмотря на свой высокий рост, была очень быстрой и ловкой, воспользовалась этим. В трюме было очень уютно, хотя и темно. Она смогла спрятаться за штабелями мягких шкурок и даже сделала себе из них постель.

Два дня все шло хорошо. Она рассчитывала еще день не показываться на палубе: еды, что она взяла с собой, хватало. А теперь вот шторм выдал ее. Правда, пока никто не пришел, чтобы разобраться с ней, но скандала ей не избежать.

Кристен показалось, что прошел еще день, прежде чем люк открылся и яркий свет дня ослепил ее. Она подготовилась к борьбе, насколько позволяло ее измученное тело, но сил почти не было. Она чувствовала себя прескверно, хотя шторм уже кончился. Зелиг спрыгнул в трюм. Кристен лежала на том месте, куда ее швырнул шторм, практически у его ног. Свет слепил ей глаза, и она не могла Зелига видеть. Узнала только по голосу, дрожащему от гнева:

— Ты хоть понимаешь, что ты сделала, Кристен?

— Да, — ответила она едва слышно.

— Нет, ты не понимаешь!

Она прикрыла глаза ладонями, чтобы рассмотреть выражение его лица, но по-прежнему ничего не видела.

— Зелиг, пожалуйста, я не могу смотреть на свет.

Он присел рядом с ней на корточки и ухватил в кулак меховую вестовку, надетую поверх кожаной рубашки, которая делала ее грудь совершенно плоской; угрюмо рассматривал он бриджи и высокие мягкие сапоги. Талию Кристен охватывал широкий пояс с пряжкой, украшенной изумрудами.

— Откуда у тебя эта одежда? — спросил он.

— Это не твоя, — успокоила она его. — Я позаимствовала ее у Торалля, он моего роста и…

— Замолчи, Кристен, — прорычал он. — Ты знаешь, как выглядишь?

— Как один из матросов твоей команды, — рискнула она повеселить брата, в надежде, что гнев его утихнет.

Но ничего не получилось. Его серые глаза были не менее жуткими, чем шторм, который только что закончился. Он смотрел на нее так, будто хотел ударить и ему стоило большого труда удержаться.

— Но почему, Кристен? Ничего глупее этого ты раньше не делала.

— Есть много причин. — Она могла теперь хорошо рассмотреть своего брата, но избегала смотреть ему в глаза, когда добавила:

— Одна из них — я хочу приключений.

— Неужели это стоит гнева отца?

— Я же сказала — это одна из причин. Дело в том, что я хочу выйти замуж, Зелиг, а дома нет мужчины, за кого бы я пошла. Я надеялась, что в торговых городах найти его будет проще.

— Отец же обещал с тобой поехать, — холодно возразил он.

— Я знаю. Но мама сказала, только после твоего возвращения или следующей весной.

— И ты решила не дожидаться. Так просто. — Он щелкнул пальцами. — Ты сама себе противоречишь.

— Подожди, Зелиг. Есть еще причина. Есть некто — я не хочу называть его имени, и ты не спрашивай меня, — есть некто, кто хочет заполучить меня в жены, после… после изнасилования.

— Дирк! — взорвался он.

— Я же сказала, что не назову имя. Я и раньше никому не могла рассказать о нем, иначе ничего не смогла бы предпринять сама. Отец все взял бы в свои руки; убить он бы его не убил — пока не за что, а мужской разговор или драка… я не думаю, что этого человека можно чем-то обескуражить. Мне бы это стоило свободы передвижения, да и вообще у меня такое, что самое лучшее — это исчезнуть на какое-то время, а если я найду себе мужа, то тем лучше.

— О Один, не покинь меня! — вырвалось у Зелига. — Лучших доводов нельзя и ожидать от женщины.

— Ты несправедлив, Зелиг! Разве мало тех причин, что я назвала? — оправдывалась она.

— То, что тебе пришла охота попутешествовать, похоже на правду, А вот против мужчины, которого ты описала, всегда можно было что-то предпринять, и ты сама это знаешь.

— Отец не убил бы его только за то, что он мне угрожал.

— Но я бы убил.

Она посмотрела на него, сощурив глаза.

— Ты убил бы его за то, что я для него желанна? И ты собираешься убивать каждого мужчину, который захочет меня?

— Каждого, кто решит, что может владеть тобой, не спрашивая твоего согласия.

Она улыбнулась, понимая, что в нем теперь говорит брат.

— Тогда проблем нет. В торговых городах ты будешь мне лучшим защитником.

— Если, конечно, предположить, что ты едешь с нами. Но ты вернешься домой, Кристен, — ответил он.

— О нет, Зелиг, потерять из-за меня столько времени! Мне этого никто не простит.

— Ни у кого не возникнет сомнений, что тебя надо вернуть домой.

— Но почему? Чем я могу помешать вам? Вы ведь только везете товары на продажу…

Но, натолкнувшись на свирепый взгляд Зелига, она широко открыла глаза. Ее осенила догадка.

— Вы хотите заняться разбоем!..

В этот момент в открытом люке появился кузен Хакон.

— Ты сказал ей, Зелиг? О Тор[3]! Это глупо с твоей стороны, — проворчал он.

— Идиот! — Зелиг встал и испепелил взглядом юношу. — Ты как раз и сказал ей! До этого она просто догадывалась.

Хакон забрался в трюм, чтобы взглянуть в глаза Зелигу.

— Что ты теперь собираешься делать? Отправить ее домой, чтобы она рассказала все твоему отцу?

Зелиг поднял глаза к небу.

— Заклинаю тебя, Хакон, помолчи. Как радовались бы наши недруги, если бы смогли заполучить тебя.

— А что я сказал?

Зелиг посчитал ниже своего достоинства отвечать на этот вопрос и зло посмотрел на Кристен.

— Ты ничего не скажешь отцу? — спросил он тоном, какого она раньше никогда не слышала.

— Что ты имеешь в виду? — лукаво улыбнулась Кристен.

Он застонал, услышав это, но свою ярость выместил на Хаконе, ударив его кулаком так, что тот мешком свалился на шкуры, затем кинулся на Хакона, и они с ожесточением заработали кулаками, стараясь, как это принято у викингов, не остаться в долгу друг у друга.

Кристен молча наблюдала за дракой, потом все же вмешалась, пытаясь перекричать их вопли:

— Если вы надеетесь, что завтра поутру, увидев ваши зелено-синие физиономии, я буду чувствовать себя виноватой, то хочу вас разочаровать…

Зелиг отпустил Хакона, перевернулся и сел, хмуро уставившись на нее.

— Я должен бы выбросить тебе в море, Кристен. Тогда родителям я мог бы сказать, что ты утонула. Им легче было бы перенести это известие, чем то, что я взял тебя на разбой.

Кристен подползла к нему на четвереньках и поцеловала в щеку, которая уже начала отекать. Присев на корточки, она спросила:

— Скажи честно, братец, куда мы едем?

— А вот этого тебе знать не надо, и не спрашивай больше. Ты остаешься на корабле, но не высовывайся.

— Зелиг!

Он остался глух к ее мольбам и вылез из люка. Тогда она повернулась к Хакону, который как раз поднялся на ноги:

— А ты мне скажешь?

— Чтобы он до конца путешествия злился на меня? Ты бессердечная, Кристен.

— Но это несправедливо! — крикнула она им вдогонку, однако их уже и след простыл.

Они плыли на юг, так далеко на юг, как Кристен могла себе представить только в самых смелых мечтах. Она знала это потому, что ночи становились все темнее, пока не стали длиться столько же, сколько и день. Уже несколько дней они плыли мимо очень красивых берегов, покрытых летней зеленью, но никто не говорил ей, как называется эта страна.

Кое-что о южных странах Кристен знала от слуг, которых за годы сменилось множество и все они были уроженцами разных стран. Страна, мимо которой они сейчас проплыли, могла быть большим островом ирландских кельтов; а может быть, это был круглый остров, который населяют шотландцы, пикты, англы, саксы и вализийские кельты — народ ее матери. Это могла быть страна франков, но тогда она должна лежать слева по курсу корабля, а эта была справа.

Если это один из больших островов, можно предполагать, что викинги собираются напасть на датчан, ведь этот скверный народ вознамерился завоевать оба острова, и последнее, что слышала Кристен, было то, что это им почти удалось. Так что, если их противником будут датчане, им придется иметь дело с достойными воинами, их не сравнить с низкорослыми жителями этих островов.

Зелиг знал подробности, но не хотел ей ничего рассказывать. Он по-прежнему злился на нее, хотя и позволил выйти из трюма. Даже Торольф, брат Тюры, не захотел ей ничего рассказывать. В конце концов Кристен пришла к выводу, что мужчины договорились: если она ничего не будет знать, то ей и нечего будет рассказывать отцу по возвращении.

Но разве она осмелилась бы рассказать что-то отцу? Он был удачливым купцом. Совершать разбойные нападения на своих кораблях он бы никогда не позволил. Мужчины рода Хаардрад-Зиппе со времен ее деда не участвовали в разбойных набегах. Конечно, молодые мужчины мечтали о богатствах, которыми они могли бы завладеть в результате удачного похода, а мужчины, которыми командовал Зелиг, были молоды, и корабль их очень подходил для этой цели.

Он был сработан из дуба, имел устойчивую сосновую мачту, на которой был укреплен красный, в белую полоску парус. Благодаря удлиненной форме, судно быстро скользило по воде, шестнадцать пар еловых весел ускоряли его бег, золотисто-красная голова дракона на носу указывала направление.

Кристен не раскаивалась, что решилась отправиться в это плавание. Напряжение мужчин передалось и ей, и даже учитывая запрет покидать корабль, что само по себе было обидно, все равно она была участником приключения, о котором она когда-нибудь в долгие зимние вечера будет рассказывать своим детям и внукам.

Конец этого приключения был уже близок. Это она почувствовала, наблюдая за приготовлениями мужчин, и по тому, как внимательно осматривали берег Зелиг и Отер.

Однажды утром они свернули в устье широкой реки, и теперь уже все мужчины налегли на весла. Напряжение Кристен росло с каждой минутой. Земля эта казалась ей совершенно девственной, несмотря на попадавшиеся кое-где селения. В ней проснулась жажда исследований, она восхищалась всем, что видела вокруг. У нее дух захватило от предчувствия приключения, когда они бросили якорь и Зелиг подошел к ней с явным намерением сказать что-то для нее важное. Она все-таки надеялась, что он разрешит ей сойти на берег вместе с командой, и подготовилась к этому моменту: спрятала длинную косу в рубашку, чтобы та не мешала в пути, а на голову надела серебряный шлем, который Отер в шутку бросил ей сегодня утром.