Тимоти был опьянен своей властью над отцом. Он говорил громче и громче.

– Я еще попляшу на вашей могилке, не забудьте об этом.

– Я тебя самого прежде в аду увижу. – Норман с трудом дышал. – В аду! – заорал он.

Дверь кабинета Тимоти распахнулась.

– Что здесь происходит? Вы что, оба с ума сошли, что ли? Разорались на весь банк.

Чарльз переводил взгляд с Тимоти на Нормана. Норман выглядел ужасно. С него градом лился пот, он дышал так, будто пробежал не одну милю. Чарльз пододвинул ему кресло.

– Сядьте, сэр. Вам необходимо сесть. Вы плохо выглядите.

Норман повернулся к Чарльзу, и отвращение его к своим обоим сыновьям получило выход.

– Гроша ломаного вы оба не стоите. Оба. И никогда не стоили больше. – Он бормотал, уже не обращая внимания на них, про себя. – Вы не стоите даже того совокупления, во время которого я вас зачинал. Вам никогда не победить! Никогда не выиграть!

Он резко повернулся и, оттолкнув вытянутую руку Чарльза, пытавшегося удержать его, шатаясь вышел из кабинета. Чарльз посмотрел ему вслед, потом повернулся к Тимоти.

– Что случилось? Что ты ему наговорил? Отчего он так рассвирепел?

– Что случилось? – переспросил Тимоти. – Я виноват в том, что появился на свет. Так же как и ты.

Тимоти медленно побрел к столу, взял графин с амонтильядо и стал большими глотками пить шерри.

– Ты сошел с ума. Вы оба с ним сошли с ума. Это наихудшее время для того, чтобы набрасываться друг на друга. Ты что, не понимаешь, что сейчас происходит? – пытался вразумить его Чарльз.

Тимоти поставил графин назад на столик и вытер рот тыльной стороной ладони.

– Я-то очень хорошо понимаю. Но вот этот старый ублюдок не понимает. Пока не понимает. И ты, братец мой, тоже не понимаешь. Но скоро поймешь.


Сан-Хуан

10 часов утра


– У нас нет выбора, – хладнокровно сказал Майкл. – Мы должны начинать.

Фернандо Люс ответил не сразу. С каждым новым визитом этого гиганта-ирландца в его кабинет Люс глубже и глубже увязал в этом новом предприятии. С одной стороны, он был вне себя от радости, он был в экстазе, предвкушая ту огромную сумму, которая должна была свалиться на него. С другой стороны, он, напротив, оставался предельно осторожным скептиком, его переполнял страх.

– Я не уверен, Еще очень многое неясно и…

– А вот что здесь в любой момент могут оказаться американцы, это действительно ясно.

Люс пожал плечами.

– Даже, если это и произойдет, и, я должен это признать, это действительно весьма вероятно, какая разница, дон Майкл? Вы ждете их с самого первого дня, едва сюда приехали.

Майкл глубоко затянулся сигаретой и выпустил дым, с интересом глядя, как он извивался в неподвижном воздухе.

– Действительно, жду. А разница большая, Люс. Все дело в том, что я буду иметь к тому времени, как они придут.

Майкл не предвидел этих событий – ни он, ни Лила не могли предугадать грядущие события. В подготовке их плана им очень значительную помощь оказал лорд Шэррик. Это он разъяснил его матери суть этого нового займа для Парагвая, и каким идиотизмом было предоставлять этой стране огромную финансовую помощь. Именно это дало первый толчок тому, что их план стал выглядеть так, а не иначе. Разразившаяся между Испанией и Америкой война убедила их включить Пуэрто-Рико в их схему. А теперь события развивались именно по нужному им сценарию, и Майкл был готов плясать от радости, что события развивались так, как они и рассчитывали. А плясать сейчас было нельзя, ни в коем случае нельзя. Люс смотрел на него, как щенок, которому хозяин его задал трепку. Очень близко к сердцу принял банкир и гибель «Сюзанны Стар». Это подтвердило догадки Майкла о том, что Люс имел какие-то делишки с Джадсоном Хьюзом и теперь решимость Люса сильно пошла на убыль. Вот к этому Майкл был не готов. Пока не готов.

Он наклонился к своему визави.

– Поймите, с нашей точки зрения более благоприятного времени не будет никогда. Видите, как все кругом забегали от страха, и в том числе владельцы гасиенд. Все готовятся к тому, что грядет пора оккупации острова американцами и не за горами время, когда цены будут диктоваться ими.

– А вы, сеньор Кэррен, не опасаетесь того, что и вам будут продиктованы такие же условия?

– Откровенно говоря, нет. Они хорошие дельцы, знают толк в рынке и в его возможностях разбираются очень неплохо. Я найду с ними общий язык и сумею выйти из всех щекотливых ситуаций, уж поверьте. Но, когда они окажутся здесь, я должен встретить их во всеоружии, а не с пустыми руками.

В этом была логика, Люс не мог ее отрицать. И все же он никак не мог решиться.

– Но то, что вы хотите от меня… это… это нечто беспрецедентное, сеньор. И для банкира почти что противозаконное.

– Почти, да не совсем. Давайте посмотрим на это так: вы мне просто предоставляете заем.

– Огромный заем, чудовищный заем – почти двести тысяч фунтов стерлингов.

Большая капля пота оторвалась от подбородка Люса и упала на стол.

– Да, двести тысяч, которые обеспечены больше чем миллионом, – не преминул напомнить ему Майкл.

– Но большая часть этого, те деньги, которые вы держите у Кауттса, еще ведь не поступили на ваш счет.

Майкл пожал плечами.

– Но у вас ведь есть их телеграмма.

Это было так, телеграмму он получил, все было так. Чтобы этот ирландец не говорил, все всегда было правильно. Но Люс получил и еще одну телеграмму, о которой никому не говорил. В сейфе за портретом доньи Марии Ортеги лежало предписание, полученное им от своего руководства в Лондоне еще две с половиной недели назад. Норман Мендоза, используя необходимый в таких случаях код, предупреждал Люса о том, что резервы в Пуэрто-Рико могут в любую минуту затребованы Лондоном.

– Если я предоставлю вам этот заем, сеньор, я, скорее всего, потеряю работу, – прошептал Люс.

Майкл засмеялся.

– Да наплевать вам будет на вашу работу, когда вы заимеете кое-что в кошельке и покинете этот проклятый островок, и отправитесь туда, куда вам вздумается. Куда вы собрались, Люс? В Европу или в Северную Америку?

Люс не отвечал. Майкл облокотился о спинку, пожевывая сигарету.

– Понимаю, в Северную Америку, могу поспорить, что в Нью-Йорк, правда? Собственно, ведь это Мекка этой части мира. Значит, в Нью-Йорк, не так ли?

– Признаюсь, дон Майкл, я ничего бы не имел против того, чтобы поехать в Нью-Йорк. Если бы у меня была такая возможность.

Майкл снова наклонился к нему, пристально на него глядя.

– Я ведь предоставляю вам эту возможность, Люс. Единственное, что вы должны сделать, это не проморгать ее. Бывает, что люди угробили не такие возможности, а гораздо поскромнее, и то потом всю жизнь себя за это корили.

Люс поджал губы, мгновение подумал, потом решительно произнес:

– Хорошо! Согласен! Все будет так, как вы скажете.

Сердце его билось так, что он даже опасался, как бы этот ирландец не услышал. Да, перетрусил он изрядно, но желание попасть в Нью-Йорк было сильнее.

– Я сделаю это.

Майкл делал вид, что не замечал нервозности пуэрториканца.

– Хорошо. Давайте сядем и проработаем все детали. Сумма должна быть выплачена наличными. Вы появитесь перед каждым владельцем с семьюдесятью пятью тысячами песет, это пятнадцать тысяч фунтов стерлингов, и выплатите им эти деньги сразу же после того, как их подпись появится там, где ей положено быть, и…

– Я не могу, сеньор. – Люс побледнел.

Он выглядел так, будто вот-вот должен был грохнуться в обморок.

– Черт возьми, дружище! Вы же только что согласились.

– Насчет займа, это так. Займа под сумму на вашем счете. Но я не могу носиться по всему острову и встречаться со всеми плантаторами. Не сейчас. Вы же сами говорили, что на острове паника, дон Майкл. Если я уеду, если меня не будет несколько дней, они запаникуют еще больше. Кроме того, мне следует отписать в Лондон. Мы ведь – единственный банк в Сан-Хуане. Я должен оставаться здесь. Если я этого не сделаю, то генеральный губернатор…

Люс поднял руки вверх – у него не было слов продолжить.

Майкл сидел, развалясь в кресле и, прищурившись, смотрел на Люса. Он был готов изменить тактику, но не стратегию.

– Очень хорошо, – сказал он после паузы» – Я сделаю это сам.

Его отъезд сильно расстроил Бэт.

– Не успела я приехать сюда, как тебе уже снова куда-то нужно отправляться и бросать меня одну.

– Ты же знаешь, что я на острове нахожусь по делу. А иначе, зачем мне сюда было приезжать?

У него уже был готов сорваться с языка вопрос, а зачем ты сюда вообще приехала, но он не мог позволить себе задать его. Они сидели в столовой гостиницы, доедая последнее блюдо посредственного обеда. Десерт состоял из очень сладкого паштета из гуавы, подаваемого вместе с острым местным козьим сыром. На вкус это сочетание показалось им изумительным, намного приятнее предшествовавших блюд. Майкл налил еще по бокалу терпкого красного вина.

– Будь хорошей девочкой, ты можешь, я знаю, что можешь.

У нее не было настроения отвечать на его ласки.

– Ты опять за свое.

– Что это значит?

– Обращаешься со мной, как с ребенком или со слабоумной. Раньше ты никогда со мной так не обращался, Майкл. Именно поэтому я тебя и полюбила. Ты всегда говорил со мной как с разумным человеком.

– А ты и есть разумный человек.

– Да, разумный. Скажи мне, почему ты не хочешь взять меня с собой? Вспомни, что тебе сказал сеньор Моралес? Он сказал тебе, что я бы могла помогать тебе. Ты бы очень удивился, когда узнал, насколько полезной я могу быть.

– Об этом не может быть и речи. Ведь остров воспримет это как скандал, если мы отправимся вместе.

Она вздернула носик.

– А мне все равно. И думаю, что и тебе это должно быть все равно. – Вдруг ее осенило. – Майкл, может быть ты собираешься остаться здесь навсегда?

– Боже меня упаси от этого! С чего ты это взяла?

– Потому что, если ты собираешься убраться отсюда, когда все твои дела здесь будут закончены, то я не могу понять, почему тебя так волнует мнение этих островитян о тебе?

– Первое: они не знают, что я собираюсь отсюда уезжать. Второе: это играет очень большую роль, потому что я здесь занимаюсь бизнесом. Я должен производить впечатление человека ответственного, серьезного. Джентльмена, которому можно доверять. А джентльмены не таскают приличных молодых леди с собой по горам.

– Мы могли бы взять с собой Тилли и твоего человека, ее брата Бриггса. Они могли бы стать нашими сопровождающими.

– Они – наши слуги, а не сопровождающие. Не потянут они на сопровождающих, Бэт. В данных обстоятельствах это совершенно невозможно.

Боже, как же он рвался уехать один. Если бы она до сих пор не оставалась замужней женщиной, она бы враз разрешила эту проблему, просто настояв на немедленной женитьбе. Тогда эта деловая поездка Майкла по острову могла бы стать их свадебным путешествием. Ладно, коль это невозможно, ей следовало бы попробовать использовать иные средства.

– А что, так все время будет продолжаться? – в ее голосе были слезы.

Майкл был удивлен. Бэт была не из тех женщин, которые берут слезами. Он даже растерялся.

– Что это значит, «все время»?

Она прижала платочек к глазам.

– Бэт, милая моя, послушай, нам необходимо выяснить одну вещь. Я… – он осекся, уже не зная, что хотел сказать.

Как он мог объяснить ей, что не мог связывать свою судьбу с ней? Он собирался в Кордову, чтобы затребовать то, что ему принадлежало. Сейчас он прилагал усилия для того, чтобы это так и было, чтобы он смог отправиться туда не с голыми руками. Конечно, у него будет жена, сыновья. А Бэт его женой быть не могла. Его женой должна быть только иудейка. К тому же он не смог бы привести во дворец разведенную женщину.

– Что мы должны выяснить? – спросила она.

– Поговорить о тебе, обо мне, о нашем будущем.

– Что ты хочешь этим сказать?

У него не хватило отваги выложить ей все сразу. Слишком много в последнее время накопилось других проблем, требовавших немедленного разрешения.

– Я просто хотел сказать, что у нас может возникнуть тысяча планов, а сейчас я не имею возможности уделять им должное внимание. Неужели мы не можем отложить их решение до той поры, пока я не закончу все то, что должен сделать? – сказав это, он почувствовал себя последним лгуном, но Бэт подарила ему очаровательную улыбку.

– Конечно, я потерплю, извини меня, дорогой. Не надо бы мне тебя сейчас попусту нервировать. У нас еще целая жизнь впереди. Думаю, что смогу отпустить тебя на эти несколько дней.

Бэт быстро привыкла к сиесте – послеобеденному отдыху. Она удалилась в свою комнату сразу же после ленча. Майкл не собирался ложиться. Он после недолгого колебания, взвесив все за и все против, решил все же пойти на Калле Крус, каким бы глупцом себе не казался.