— А жить так не унизительно? Вместе спите?

— Нет.

— Почему?

— Я не могу. Сказала, что болею.

— Ну и дура! Вот ему и оправдание: гуляю, дескать, потому что жена больна, и потому же бросить не могу — благороден!

— А что делать?

— Поговорить с ним. Да-да, нет-нет. Тогда пусть чешет!

— А Юлька?

— Да, Юлька — это аргумент, — призадумалась я. — Но ты-то его любишь?

— Не знаю. Мне больно и противно…

— Тогда поговори и прости. Сможешь?

— Не знаю, ничего не знаю. — Ленка расплакалась. Я крепко обняла ее, а она продолжала плакать, негромко всхлипывая. Какая я эгоистка, приехала и все о своем, у подруги семья рушится, а я даже не заметила. Я убаюкивала Ленку, гладила по волосам, и в таком виде нас застал Лешка, внезапно появившись в дверях кухни.

— О! Че это у вас? — Он был явно обескуражен, даже испуган. Один взгляд на него, и я уже знала, что делать.

— Лен, ты чего? — Он попытался обнять жену, но она отстранилась и вышла из кухни. Я слышала, как она включила воду в ванной и закрыла дверь.

— Сашка, привет! Что происходит? — Лешка выглядел растерянным. — Что с Леной? Я давно вижу, что-то не так. Может, она больна чем-то очень серьезным и боится, что я ее брошу. Так я ее в жизни не брошу. Ты же знаешь, как я ее люблю!

— Любишь? — прищурилась я. — Тогда хорошо. — Я присела за стол и внимательно на него посмотрела. — Значит так, Леша. План действий таков. Сейчас я ухожу. Ты укладываешь Юльку. Ведешь сюда Лену, подробно и уверенно рассказываешь, как ты ее любишь. И, главное, объясняешь, что та девушка, в обществе которой тебя видели ваши друзья, не имеет к тебе никакого отношения. Убедительно объясняешь! А потом решаешь все проблемы с ней. Тебе ясно? — Я смотрела на Лешку холодным пронизывающим взглядом, под которым он померк и совсем не казался красивым. — Лена сейчас действительно больна, и ее болезнь называется просто: «неверность мужа». Но пока ее можно вылечить — любовью, нежностью и верностью. Попробуй, если ты ее действительно любишь. Или вали отсюда сейчас же на все четыре стороны! — Мой голос звенел от сдерживаемого гнева, сейчас я уже говорила не с ним, а с другим Лешкой, который с такой же легкостью делает больно женщине, только из собственного эгоизма. — Подробности и честность сейчас не обязательны. Я имею в виду то, что уже было. Этого не исправить. Но искренность сейчас и в дальнейшем — это обязательно! Я понятно объяснила?

Лешка кивнул, не поднимая головы.

— Хорошо. Пока, Леша. Надеюсь, я смогу по-прежнему тебя уважать.

…Я ехала в пустом вагоне метро, и мне было невыразимо грустно.

Дни проходили, время шло, и я постепенно успокаивалась. В выходные я отправлялась к родителям, либо к друзьям или шила дома себе занавески. Оказалось, это целое искусство. И то, что так мило и изящно на макете, требует массу усилий и уйму времени. Можно было бы заказать все это в ателье, но после покупки люстры, бра и прочих осветительных штук, мне хватило только на ткань. Зато покупала я все очень красивое и потому дорогое. А премию всадила в новый огромный холодильник. Конечно, на счету у меня были деньги. Те деньги, о которых я не хотела вспоминать и пока не собиралась трогать. Да и шить мне понравилось, я даже отказалась от нескольких приглашений, так хотелось закончить наконец свое творение. Могу поделиться собственным опытом: шитье прекрасно успокаивает расстроенные нервы. Вскоре моя квартира выглядела так нарядно и уютно, что я сидела и просто любовалась ею. В комнате окно было задрапировано светло-зелеными шелковыми гардинами с небрежно ниспадающими складками, и только я знала, сколько труда уходит на такую небрежность, а из-под гардин шли мягкие волны золотистой с тиснением тюли. Оливкового цвета диван и кресла я украсила маленькими желтыми подушечками с золотистыми оборками, сделанными из обрезков тюли. А простая, но изысканная классическая люстра и сливочного цвета матовые бра дополняли этот ансамбль. В кухне все было сине-белым: кружевные занавески с белым воздушным тюлем, голубые светильники и в светло-серую полоску обои.

Налюбовавшись, я решила устроить новоселье. У меня никогда еще не было новоселья. Это, конечно, прикончит мой бюджет, но уж больно хотелось похвастаться перед друзьями. Только всех позвать я не смогу — такая толпа снесет не только мою квартиру, но и весь дом. Можно частями. Но тогда придется сначала пригласить сослуживцев, и то тех, с кем мы уже сдружились за долгие годы. Значит: Игоря, Инну, Танечку, Сереж (всех троих), Веру с Катей и Орангутанга. Директора у нас принято всегда приглашать, хотя, может быть, он еще не придет?

Я пригласила всех на ближайшую пятницу и договорилась с Ленкой, что та мне поможет. У них с Лешкой все наладилось, они пообещали явиться все вместе, даже с Юлькой. Поэтому после работы я обдумывала меню, решала, где занять стулья и у кого разжиться новыми аудиодисками. От работы я немного отвлеклась, разумеется, делала все, но без обычного рвения. И упустила одно важное обстоятельство. Дело в том, что на этой неделе нам предстояло решить некоторые вопросы, касающиеся проекта с «Нибелунгами». Фактически этим занимались Сережа Валентинов и Паша. А я знала, что они разберутся и без нас с шефом. Но в четверг, после обеда, директор вызвал меня через Танечку в кабинет. Я сразу пошла к нему, по дороге раздумывая, крошить «оливье» сегодня поздно вечером или уже лучше завтра.

Мои гастрономические размышления были грубо прерваны тем, что в кабинете, кроме Сережи, Паши, Виктора и шефа, еще находился и Алексей. Наверное, я побледнела, потому что Вадим вскочил и пододвинул мне стул.

— Вы хорошо себя чувствуете, Александра Сергеевна?

— Вполне. — Как трудно, оказывается, видеть Алексея и оставаться спокойной.

Решались вопросы сугубо технические, и мои замечания вовсе не были необходимы. Несмотря на мое состояние, я не могла не почувствовать гордости за наших сотрудников. То, что Сережа Валентинов — большая умница, я знала давно, но что Паша, который у него в подмастерьях ходит и работает у нас без году неделя, такой молодец, это для меня новость. Надо включить его в список приглашенных.

— Ваши замечания? — обратился ко мне Виктор.

Я покачала головой. За время нашей встречи я ни разу не встретилась с Алексеем глазами, он тоже не смотрел в мою сторону. Но напряжение, тяжелой волной исходившее от нас, казалось, должны были почувствовать все присутствующие.

Когда встреча закончилась и все стали выходить, Алексей не торопясь подошел к двери и прикрыл ее. В кабинете оставались я и Вадим.

— Вадим Андреевич! Я хотел бы поговорить с Александрой и, если можно, в вашем кабинете.

Шеф так мрачно поглядел на него, словно обдумывал, дать тому по роже или нет. Потом посмотрел на меня, недовольно, но все же вопросительно. Я кивнула. Он вышел.

Алексей сел. Я опустилась на стул напротив. Нас разделяли стол и целый месяц молчания.

— Извини, что я так… и здесь… Но нам надо поговорить. — Он на минуту умолк, раздумывая, и медленно проговорил: — Ты считаешь меня негодяем, но все не так, как ты думаешь.

— А как? — Я впервые посмотрела ему в глаза.

— Ты же считаешь, что я только из-за переговоров…

— А что, разве нет? Ты ведь, как известно, женишься. Это решено давно, еще до нашей встречи. И после нее тоже ничего не изменилось.

Алексей потупился, а я смотрела на его красивое, холеное лицо и ничего не чувствовала, кроме неприязни.

— Таков выбор моей семьи, — сказал он гордо, но прозвучало это напыщенно и глупо, так мог сказать избалованный маленький мальчик.

— Ах да! Особа королевской крови! — съехидничала я. — Вам же нельзя жениться на ком попало, порода будет не та! Верно?

Он побагровел и поднял на меня злые глаза:

— Надеюсь, Александра Сергеевна, сумма за услуги вас устроила, — громко процедил он, словно давал мне пощечину.

Но больнее, чем тогда, на приеме, когда я увидела его с невестой, мне уже было не сделать. Я печально усмехнулась и закинула ногу на ногу. Как этот человек мог волновать меня!

— Ну, как вам сказать, — протянула я, — более или менее. Однако, хочу вам заметить, Алексей Васильевич, что если бы вы потрудились сразу сделать мне ваше деловое предложение, я выполнила бы его с не меньшим старанием. И не запросила бы больше. Поверьте, в таком случае и вы, и я получили бы еще и моральное удовлетворение от нашего сотрудничества. А вам не пришлось бы тратить лишнее время, деньги и эмоции. Мое глубокое убеждение: любые вопросы следует решать с позиции деловой этики. — Я встала, намереваясь уйти.

Алексей перехватил меня у самой двери. Он обнял и прижал меня к ней.

— Сашка, Сашка, — жарко зашептал он мне в ухо. — Я так и хотел. Я хотел предложить тебе это сразу, в ресторане.

— Что же тебе помешало? — Я тоже перешла на шепот из предосторожности, все же за дверью Танечка, а может, и шеф.

— Я влюбился… Да, я влюбился, — продолжал он, поскольку я молчала. — А потом… так получилось. Если бы я сказал тебе перед Кипром, ты бы не полетела, да и там я не смог… Сашка, прости меня. Ты лучшая. Я все время вспоминаю, как мы… — Он на минуту замолчал. — Но я все равно женюсь на ней. Это не от меня зависит, и это решено.

— Поздравляю. — Я отстранилась и вышла из кабинета.

Теперь снова было больно. Лучше бы он этого не говорил.

Мне расхотелось отмечать новоселье и вообще захотелось побыть одной, хотя бы несколько дней, но как теперь все это отменить?

Я не сдержалась и чуть всплакнула, закрывшись в своем кабинете. Потом все же собралась и пошла к шефу, отпрашиваться на завтра.

— Вадим Андреевич, — начала я, глядя в пол. — Можно мне завтра не выходить? В связи с моим новосельем. — Я подняла глаза и невольно поежилась.

Никогда еще я не видела директора в таком гневе. Его глаза, как пишут в книгах, метали молнии.

— Можете вообще не выходить! — заявил он, вскочил и отошел к окну. Даже так, спиной ко мне, он выглядел угрожающе.

— В смысле? — не поняла я.

— В смысле — делайте, что хотите! — Он едва сдерживался. — Геннадий рекомендовал вас как умного и порядочного сотрудника. Я даже думал о вашем повышении! А вы ведете себя, как дешевая…

Я онемела он возмущения:

— Да как вы смеете?

— А как вы смеете устраивать здесь шашни! — Он ревел, как бык. — Что это за свидания в моем кабинете! Что это за деньги за услуги? Вы каким бизнесом занимаетесь?

Я выбежала вон.

Через час я была дома. Я бегала по своей квартире, как раненый зверь. Господи! Что происходит! Как он узнал? Подслушивал? Гадость! Какая гадость! Теперь все будут говорить об этом. Танечка все слышала, он так орал. Никому ничего не объяснишь! Все станут пальцем показывать! Вот тебе и новоселье! Еще, чего доброго, решат, что на свою квартиру я на панели заработала.

Зазвонил телефон. Я схватила трубку.

— Саша, ты как? — Это была Танечка.

— Ничего. — Я старалась справиться с дрожащими губами.

— Не переживай. Я все понимаю. Знаешь, я только что набрала объявление, что новоселье переносится на следующую пятницу. Распечатать? А то хочешь — совсем отмени.

— Не знаю, делай, как хочешь.

— Тогда лучше первое. Саш, не психуй.

— Ты же все слышала… И, наверное, другие тоже.

— Никого не было рядом. Был обеденный перерыв. Я — могила, ты же знаешь. Мне очень не хочется, чтобы ты ушла. Ты ведь меня всегда защищаешь.

Это правда, а вот держать язык за зубами ни одна секретарша не умеет.

— Да и кто в такое поверит, — продолжала она, — все наши знают твою щепетильность. Не бери в голову.

— Почему же он поверил?

— Он тебя не знает, как мы. И потом, — понизила она голос до шепота, — по-моему, он к тебе неровно дышит… Все, пока. — Она так быстро положила трубку, словно кто-то помешал нашему разговору.

Целую неделю Орангутанг делал вид, что не замечает меня. Танечка, похоже, сдержала слово, потому что никаких косых взглядов я не приметила.

Приближалась пятница, и нужно было как-то разрулить ситуацию. Я решила смирить гордость и подойти к Вадиму. Во время обеда, когда все наши, проглотив свои бизнес-ланчи, удалились из кафе и в зале оставалось только несколько человек из других офисов, а я уже допивала кофе, появился шеф. Он набрал целый поднос и уселся в дальнем углу. Выждав момент между вторым и кофе, я подошла к столику.

— Можно присесть, Вадим Андреевич?

Он молча кивнул с невозмутимым видом. Я начала злиться. Да кто он такой, чтобы перед ним оправдываться! Даже если он мой начальник, это не значит, что ему можно совать нос в мои дела! И я сказала совсем не то, что собиралась.

— Завтра я жду своих коллег на новоселье. Мне казалось, что будет правильно, если и директор будет присутствовать. Неформальные дружеские отношения с подчиненными, до разумного предела конечно, обычно идут на пользу общему делу. Но в силу сложившихся обстоятельств, думаю, вы вправе не посещать дом сотрудницы, если уверены в аморальности ее поведения. Более того, в понедельник я могу сдать дела и написать заявление об уходе.