Пандора знала, что выглядит ужасно. Ее черное платье буквально светилось от долгой постоянной носки. Тощую шею она попыталась спрятать в розовый шарф, который хоть как-то должен был скрасить ее внешний вид. При этом она понимала, что розовый цвет совсем не сочетался с ее рыжими волосами. В левой руке она сжимала сумочку с тремя носовыми платками. Пандора, правда, очень надеялась, что сможет сдержаться и не расплакаться.

Туфли тоже были в отвратительном состоянии. Она стерла с них пыль и почистила, но они все равно предательски топорщились на носках. У Пандоры просто не было денег, чтобы поменять подошвы.

Медсестра постучала в одну из дверей.

— Входите, — ответил голос из кабинета.

«Во всяком случае, хоть голос у него приятный», — отметила про себя Пандора.

Медсестра мягко подтолкнула Пандору, а когда та вошла, закрыла за ней дверь.

Доктор, стоя у окна, разглядывал лужайку перед зданием госпиталя. В зеркале, расположенном на стене позади большого стола, Пандора увидела отражение светло-зеленых деревьев. На самом столе красовалась медная табличка с надписью: «Маркус Сазерленд, доктор медицины».

Пандора не могла оторвать глаз от этого стройного худощавого человека. Он был очень высок, даже выше, чем ее отец. Его кожа была молочно-белой, совсем не тронутой солнечными лучами. Так как мужчина все еще продолжал стоять к ней спиной, Пандора успела рассмотреть и его голову круглой формы, напоминающую мячик для игры в гольф. Подбородка почти совсем не было. Тонкие уши плотно прилегали к черепу.

В кабинете воцарилось молчание. Потом наконец доктор Сазерленд развернулся лицом к Пандоре.

— Так зачем вы ко мне обратились? — спросил он. При этом на лице его запечатлелись скука и явное неодобрение.


— Какой же дурой я была. — Пандора перевернулась в воде на живот. — Знаешь, Джанин, мне думается, что он все просчитал. Вспоминая сейчас то, что случилось, я думаю, что вела себя, как законченная идиотка, только и ждавшая момента, чтобы быть схваченной и обманутой таким человеком, как Маркус.

Джанин фыркнула и подняла лицо над водой.

— У меня было много мужчин. Так вот, большинство из них были, как это сказать, «мачо». Американки смеются над «мачо», потому что думают, что это когда мужчины пьют, ругаются да выпендриваются. Но «мачо» — это совсем другое. Для меня «мачо» означает то, что если он мужчина, конечно, то живет по правилам. И одним из этих правил является хорошее обращение со своей женщиной. Это не значит, что он ее не бьет. Мужчины бьют женщин во всех странах. Просто мужчина «мачо» никогда не бывает жестоким. И если он бьет женщину, то только потому, что зол на нее. А тот твой муж, наверное, был просто негодяй. Ты ничего еще не рассказала, а я вижу его лицо. Это словно видение. Мадонна! Какое ужасное у него лицо!

— А у тебя бывают видения?

Джанин рассмеялась.

— Да, а еще я умею предсказывать будущее. Ну-ка, дай мне твою руку, подружка.

Пандора протянула ей правую руку.

— Нет, дай сначала левую. Потому что именно этой рукой Господь сотворил тебя. Вот, теперь слушай. У тебя разбилось сердце, давным-давно, когда ты была еще маленькой девочкой.

— Да, это когда от нас ушел папа. Он помахал рукой и ушел.

Обе женщины теперь стояли вместе в прибое: Джанин, высокая, со стекающими по плечам струями воды, и маленькая Пандора, внимательно слушающая подругу, подняв кверху лицо.

Бен уже проснулся и лежал, приподнявшись на локте, наблюдая за беседующими женщинами. Он был рад тому, что Джанин взяла Пандору под свое «материнское», если, конечно, можно так сказать, крыло. Сейчас, как никогда, Пандора нуждалась в верной взрослой подруге. Бен очень за нее переживал, как переживал бы за какого-нибудь беззащитного ребенка. В некоторой степени, она им и являлась. Когда ее отец ушел из дома, часть души Пандоры просто закрылась, прекратила существовать. Она занималась домашним хозяйством, хорошо готовила, здорово освоила его мопед, но в очень и очень многом по-прежнему оставалась маленьким несчастным ребенком, прикованным, насколько он мог это понять, к своей похожей то ли на скорпиона, то ли на рыбу матери.

В то утро с телефонно-телеграфной станции острова сообщили, что к ним только что поступил факс. К счастью, принял это сообщение Бен, так как Пандора еще спала. В факсе говорилось: «Приезжаю в следующую пятницу. Встречай. Моника». Бен поблагодарил телефонистку мисс Скотт и быстро спрятал текст факса. Он не хотел портить начинавшийся день известием о приезде матери Пандоры.

— Так, а теперь, Пандора, посмотри на верхнюю линию своей правой руки. Это линия сердца. Тут сплошной сумбур. И сколько же у тебя было мальчиков в юности, а?

— Куча, — ответила Пандора, состроив рожицу.

— И за весь этот секс ты не получила ни гроша?

Пандора помотала головой.

— Ребята теперь не обязаны платить за секс в Америке Там это бесплатно.

— Да, а дети, которые от этого получаются, тоже бесплатные?

— Нет, конечно. Я знаю. — Пандора принялась рассматривать свою ладонь. — Но, пожалуй, мне повезло. Норман один раз так треснул меня, беременную, ногой, что мне вынуждены были сделать операцию, и с тех пор у меня не может быть детей. К тому же я их и не хочу. А вдруг так случится, что я стану похожа на свою мать.

— Брось. Ты себя совсем не ценишь. Взгляни на себя. Ты маленькая и симпатичная. Твои волосы цвета восхода солнца. Ты просто красотка, девочка. Так что, если хочешь, вступай с нами с Окто в долю, рванем в Рио и сделаем себе там состояние, а?

— Эй-эй, погодите! Куда это вы собрались? — вмешался Бен.

— Я предлагаю Пандоре поехать вместе со мной и Окто на карнавал в Рио. Там мы с ней здорово заработаем. Мужчины в Рио любят женщин с рыжими волосами, зелеными глазами и белой кожей, словно очищенный банан. — Джанин пробежала пальцами по руке Пандоры. — В Америке ты, наверное, пила много этих ихних сливок, да?

— Джанин, не могла бы ты мне побольше рассказать о моем будущем? Я знаю, что с Маркусом рассталась навсегда, а вот с Ричардом? Он — мой третий муж, и он ушел к моей подруге. Во всяком случае, я думала, что она была моей подругой.

Джанин опять взяла руку Пандоры. При этом она заметила, с каким вниманием следит за ними Бен. Он ведь явно влюбился в Пандору. Легким движением Джанин показала другую линию, отходившую от линии сердца на ладони Пандоры.

— Твой Ричард еще многому должен научиться. Он мало что знает для своего возраста и еще не наигрался. Это пройдет, но ты должна подождать.

— Ты думаешь, мы опять с ним сойдемся?

Джанин удивила боль, прозвучавшая в голосе Пандоры.

— Кто знает? — ответила она. — Вот у меня сейчас Окто. А у тебя Бен. Зачем задавать такие вопросы, Пандора? Почему вы, американцы, все хотите знать наверняка? Есть только две абсолютные истины: человек в одиночку выбирается на свет Божий и в одиночку же покидает его. Приход в этот мир от тебя, конечно, не зависит. Но вот уход в мир иной — другое дело. Тут уж ты должна постараться. Твой долг перед предками — умереть достойно.

Бен обнял Пандору.

— Не позволяй Джанин запугать тебя своими мистическими домыслами.

— Моя мать была великой жрицей вуду на Гаити. Когда ее оттуда прогнали, мы перебрались в Гондурас. Вот там-то меня Окто и нашел. Кстати, Бен, я возвращаюсь отсюда вместе с вами и смогу показать Пандоре, как поют с дельфинами.

— Ты правда умеешь это делать?

— Конечно, Пандора, и ты тоже сможешь. Человек в силах говорить с кем и с чем захочет. Ведь Бог во все вокруг вложил душу. Даже скалы, и те обладают разумом.

— Ты можешь говорить со скалами?

— Да с кем захочу: с жуками, ящерицами, скорпионами. А теперь давайте вернемся к банановым деревьям, надо собираться в дорогу.


Стоя под бананом, Пандора ощутила вдруг, как далеко занесла ее судьба. Ветер прошел за остров, поэтому гладь моря ничем не нарушилась. Казалось, ленивые волны не желают даже выкатываться на песок. Синие и зеленые краски моря напоминали переливы огромных пластов итальянского шелка.

Прочие катера и лодки уже взяли курс домой, большинство из них даже прошли рифовые ворота и разрезали теперь открытое море. На Огненном острове в четырехчасовой дневной тени остались только Бен, Джанин и Пандора. Бен надел свою моряцкую кепку, Пандора натянула майку. Кожа ее немного зудела от явно чрезмерной солнечной ванны.

Джанин твердым шагом проследовала к катеру, устроилась на носу.

— Я буду за тобой следить, — сообщила она Бену. — Я сама выводила лодки из этих рифов уже тогда, когда ты еще у мамки грудь сосал.

Пандора рассмеялась. Сколько же хорошего прошло мимо нее в те годы, что провела она одинокой девочкой, без друзей, на сером пыльном дворе у дома матери.

Маленький катер двинулся в открытое море. Пандора устроилась рядом с Джанин, которая, когда они проходили над верхушками рифов, вытянула вперед руку и указала на двух барракуд, проплывавших под ними.

— Вот, смотри, — рассказывала Джанин, — эти две живут тут с незапамятных времен. Здесь едят барракуду только после того, как дадут ее мясо попробовать муравьям. Если муравьи подыхают, значит, мясо барракуд ядовитое. Отравление местными видами рыб очень опасно. Был у меня дядя. Так вот, он съел как-то морскую щуку и отравился. Тогда он чудом остался жив. Но и сейчас, двадцать лет спустя, яд периодически дает о себе знать. Ну ладно, видишь те два треугольника на берегу, откуда мы отошли? Смотри — сейчас Бен как бы поравняется с ними, и только тогда, сохраняя этот курс, мы сможем выйти за границы рифов без проблем.

Пандора внимательно проследила за тем, как Бен сначала развернул катер, а затем выправил его. После этого маневра он дал полный газ, и катер стал набирать скорость. Пандоре очень нравилось лететь по волнам. По бокам катер опять сопровождали косяки летающих рыб.

В руке у Джанин Пандора заметила маленькую ракушку. Отойдя к корме, островитянка поднесла раковину к губам и дунула. Зазвучавший свист едва был слышен за ревом двигателя. Но Пандора его все же уловила. Свист этот был высоким, чистым и каким-то радостным. Под такой хороший свист все живые существа, подумала Пандора, должны захотеть собраться вместе и запеть.

Джанин перестала свистеть и повернулась к Пандоре.

— Сегодня не получится, — сказала она. — Еще слишком рано. Но они придут.

Пандора молчала.

Бен высадил Джанин у гостиницы.

— Джанин, ты не знаешь, с Ричардом все в порядке? — спросила Пандора, прощаясь.

Джанин покачала головой.

— Слушай, как ты можешь! Эта скотина променяла тебя на лучшую твою подружку, а ты еще беспокоишься о нем? Ну, ладно. Сегодня у Окто плохое настроение. Так что я приду к вам на ужин и заодно принесу с собой магическую чашу. Идет? В ней ты, может, и увидишь своего Ричарда.

— Где увижу? В чаше?

— Ну, там будет не просто вода, а еще кое-что.

— Что-нибудь волшебное, да? — не отставала Пандора.

Бен не дал Джанин ответить, шутливо выталкивая ее с катера.

— Не забывай, Пандора, она — дочь жрицы вуду.

Когда они отошли достаточно далеко от берега, Пандора вгляделась в лицо Бена.

— По-моему, ты немного боишься, Бен?

Бен мотнул головой.

— Нет, потому что Джанин — добрая колдунья. Не такая, как мисс Мейзи. Как бы то ни было, все острова вокруг полны волшебства, магии, демонов и духов. Скорее всего, так оно и есть. — Он пожал плечами. — Мистер Саливен когда-то рассказывал мне про Шекспира и про духов из его книжек. Помнишь, призрак Банко, а?

— Я не проходила Шекспира в школе, Бен. Да и вообще училась я неважно.

Они причалили, вылезли из катера и рука об руку пошли к хижине. Им казалось, что они побывали в каком-то далеком-далеком путешествии. Двор выглядел удивительно чистым, а сам дом буквально сверкал новыми чудными красками.

Пандора вздохнула.

— Как бы я хотела жить так всегда.

Бен поцеловал ее.

— Я тоже. — ответил он — Но так не бывает, Пандора. Просто не бывает, и все.

Последние слова он произнес почти с отчаянием.

Глава пятнадцатая

Разговор о Маркусе расстроил Пандору. Обычно она старалась не выставлять напоказ эту часть своей жизни. Хотя и с Норманом она не была счастлива, Пандора, по меньшей мере, понимала, что именно послужило мотивом для первого брака. С одной стороны, она, конечно же, хотела сбежать от матери. Но была и другая сторона — Пандоре было немного жаль Нормана, этого большого, сильного, но очень одинокого человека. При этом она до сих пор была уверена, что, окажись она действительно хорошей женой, Норман мог бы стать счастливым.