— У нас есть еще два дня до того момента, когда черепаха споет свою последнюю песнь и уйдет на глубину, а потом и из этих вод на целый год. Но Пандоре этого времени хватит. Так что, Окто, перестань переживать. Джулия останется здесь до вечера, а ночью я ее сменю. Думаю, мне будет нелегко. Мисс Мейзи не прекращала колдовать всю прошлую ночь. К тому же луна уже открылась на три четверти. Надо быть особенно осторожными: если кто-нибудь спрыгнет с утеса над одной из пещер сновидений, нас в два счета выгонят с острова. Именно к этому и стремится старая стерва. — Джанин поцеловала Окто. — Ступай к своей матери, а я вернусь в бар Джулия скоро уже будет здесь.


Джулия действительно уже подходила к пещере. Настроение, однако, у нее было очень плохое: она испытывала ярость. Дело в том, что, несмотря на пережитый испуг от внезапной потери зрения, Леона, оправившись, снова принялась преследовать мужа Джулии. Медленно идя вверх по тропинке по направлению к пещере, Джулия собирала по пути маленьких жучков, которых можно было потом высушить, сложить ожерельем, а затем сжечь, произнося правильные заклинания. «Если же и это не сработает, — думала она, — тогда я поступлю так, как поступила бы любая женщина Малого Яйца. Я сниму свои туфли и обломаю их каблуки об голову этой стервы». Однако настроение ее от этого решения не улучшилось.

В то же время, мягко переступая лапами, к пещере подкрадывался бело-серый кот, который, вопреки природе, имел на передних лапах не по пять, а по четыре пальца. Это был Офри — кот мисс Мейзи, живший у колдуньи с рождения. Некоторые даже утверждали, что мисс Мейзи сама иногда превращалась в Офри и творила свои грязные делишки. Сегодня Офри имел вполне определенное задание. Его не привлекали даже ящерицы, то здесь, то там гревшиеся под солнцем на камнях. Конечно, он все же поглядывал по сторонам на случай, если заметит где-нибудь беспомощного аппетитного птенчика, но главная цель его похода была добраться до пещеры раньше направляющейся туда женщины. Она шла медленно, то и дело наклоняясь к земле за очередным жучком. Офри ухмыльнулся: Джулии это все равно не поможет. Леона достаточно платила мисс Мейзи за то, чтобы та ее защищала.

Холодное отверстие пещеры, возникшее перед котом, заставило Офри замедлить ход, поднять голову и принюхаться. Он увидел женщину, лежавшую на мягком песке. Ему понравились ее густые медно-рыжие волосы, длинные ресницы и алые щеки. Офри вообще любил красивые вещи. Красивой, на его взгляд, была и эта женщина.


Пандора проснулась с неприятным привкусом во рту. Она протянула руку к стакану с водой, стоявшему у кровати. «Ох уж эти таблетки, — пробормотала она про себя. — Надо бы постараться не принимать их в таком количестве». Она опять легла, прислушалась к тишине в доме. Пора было вставать. Обычно в это время она лишь переворачивалась на другой бок, глотала еще несколько таблеток и засыпала до вечера. По ночам она смотрела телевизор или, под настроение, садилась в машину и ехала куда-нибудь в супермаркет, где накупала целые тележки всякой всячины. Супермаркет Альберто, работающий круглосуточно, был ее любимым магазином. Пандора знала даже, например, что Анжела — кассирша этого магазина, была уже на втором месяце беременности и страдала от токсикоза. «Попробуй принимать имбирные таблетки. Они должны здорово помочь», — советовала Пандора девушке. У другого служащего супермаркета — мистера Кошки — страшно болела спина. Ему предстояла операция. «А вам бы следовало попить курс ДМСО», — говорила ему Пандора. Она даже прочла мистеру Кошке целую лекцию по теоретической медицине, сделав особый упор на то, какими препаратами лечат профессиональных спортсменов.

Пандора знала, что ей повезло: хотя ее фотография и публиковалась в газетах наряду с другими участниками скандала, ее хотя бы не вызывали свидетельницей в суд. К тому же, все ее соседи, как один, встали на защиту несчастной, непонятой жены «этого отвратительного психиатра».

Женщина понимала, что, дав интервью, из которого будет ясно, что она, как и все прочие женщины, участвовала в оргиях, наверняка потеряет в глазах соседей с таким трудом заработанный авторитет невинной жертвы обстоятельств. Однако эта роль в любом случае не приносила удовлетворения и не заполняла пустоту, образовавшуюся в душе Пандоры. Ведь даже в самые худшие моменты, когда Маркус издевался над ней, в том числе физически, она, по меньшей мере, чувствовала свою принадлежность к чему-то. Женщина часто задавала себе вопрос: чему или кому все-таки принадлежит. Но так и не нашла ответа. Возможно, Маркусу. А может быть, просто-напросто ее душа так и осталась душой ребенка и была отдана отцу, а тот вернул ее, когда уходил. Матери ее душа вообще была не нужна, поэтому Пандора вверила свою душу Норману. Но и тот отшвырнул это подношение. Потом она отдала ее Маркусу и, похоже, именно поэтому какое-то время с ним оставалась. Сейчас, например, она как бы принадлежала супермаркету Альберто. Когда она входила в этот магазин, глаза работавших там служащих устремлялись на нее, ей улыбались знакомые. В этом магазине она ощущала себя полноценной личностью.

Пандора оплачивала покупки и ехала дальше. Все приобретенное она отвозила в приют Армии Спасения, чьи сотрудники всегда были рады видеть ее.

Потом Пандора обязательно находила какую-нибудь забегаловку на скоростном шоссе, припарковывалась, заказывала двойную водку с тоником и, сидя у огромного, размером с большую картину, окна, наблюдала, как мимо проносились машины, освещавшие фарами ее тонкое бледное лицо. Но даже несколько стаканов водки не заполняли пустоту в ее душе…

Вдруг раздался звонок в дверь. Черт! Проспала. Пандора нажала на кнопку переговорника:

— Да?

— Я ужасно пунктуален, миссис Сазерленд. Если вы еще не готовы, я могу прийти к вам попозже.

— Нет-нет. — Она села на кровати. — Я сейчас открою дверь, а вы входите. Служанка скоро придет. Вы сможете сами сделать себе чашку кофе? Кухня прямо по коридору и налево. Там есть еще тосты, мармелад и яйца. Я спущусь через несколько минут.

— Просто изумительно. Я вхожу. А вы сама что-нибудь будете? Я хорошо готовлю завтраки.

— Нет, спасибо. Только кофе. Большую чашку кофе.

Женщина приняла душ и оделась. Как только это интервью появится в газете, а может, еще и до его выхода, ей придется продать дом и уехать отсюда. Оставаться здесь жить и чувствовать на себе косые взгляды соседей представлялось ей невозможным. Она знала, что ее побег — это проявление трусости, но данное обстоятельство уже мало ее волновало. По словам управляющего, Пандора владела приличной суммой на собственном счете в банке, плюс, согласно оставленным доктором Сазерлендом инструкциям, дом вместе с содержимым передавались в ее собственность. Так что — хотя парадоксальность ситуации заставляла Пандору улыбаться — она наконец-то стала богатой женщиной.

Естественно, Пандора на этот раз не собиралась стеснять мать, возвращаясь в ее дом, напротив, она намеревалась послать Монике чек на внушительную сумму. В остальном же Пандора совершенно не представляла, что ей делать в жизни дальше.

Выйдя из душа, она насухо вытерлась, подушилась «Шалимаром», надела черное трико для аэробики, ярко-розовые шерстяные гетры, подобрав среди украшений пару жемчужных сережек. Кожа на лице под действием таблеток все еще была излишне жесткой, поэтому Пандора решила пока не накладывать макияж.

Она торопливо сбежала вниз, в гостиную. Было слышно, как Ричард гремит посудой на кухне. Как это не похоже на Маркуса! Тот все делал очень тихо. Пандоре часто казалось, что тишина для Маркуса была важна так же, как восточное учение «тай ши», приверженцем которого он был. Тишина, распространяемая Маркусом, представлялась Пандоре бесконечными волнами переливающейся тьмы.

С кухни вдруг раздался достаточно сильный грохот и крик Ричарда «Ах, проклятье!». Пандора заглянула в кухню как раз в тот момент, когда ее аппарат для приготовления итальянского «эспрессо» взорвался, расплескивая во все стороны кофе.

— Здорово, никогда бы не подумала, что просто-таки артистическим образом можно сажать кофейные зерна на потолке.

Ричард повернулся к Пандоре, стоявшей в освещенном проеме двери. Ее яркие волосы были стянуты на затылке розовой лентой. Стройную фигуру подчеркивал обтягивающий наряд. Глаза Пандоры, зеленые с карим отливом, улыбались.

— Я безнадежен, знаю… — ответил Ричард, надеясь, что такая откровенность с его стороны вызовет в душе хозяйки дома немного снисхождения.

Пандора широко раскрыла глаза, подтверждая тем самым, что проступок гостя действительно серьезен.

— Бог ты мой! Мариан это совсем не обрадует. — Мысль о недовольстве служанки заставила Пандору широко улыбнуться. — Не бойтесь, она вам ничего не сделает. У нее не хватает времени на мужчин. Совсем не хватает. — Ричард продолжал стоять, аккуратно придерживая левую руку правой. — Вы что, забыли воду налить в кофеварку?

— Точно так и вышло.

— И, значит, ошпарили себе руку, да?

— Да.

Пандора вздохнула.

— Я вам дам сейчас йогурт. Вы сможете подержать в нем вашу руку. Это поможет — боль утихнет, а на коже не останется даже и следов ожога.

— Откуда вы все это знаете, Пандора?

— Коммерческая тайна, — сурово ответила женщина. — Просто я сама слишком часто обжигалась…

Ричард заметил, как при этих словах изменилось лицо женщины, на него как бы опустилась маска.

«Черт, — подумал он. — Да, это было неосторожно сказано с его стороны, но ведь общаться с ней все равно что идти по яйцам аллигатора». Разница состояла лишь в том, что общение с Пандорой могло быть и опасным: из яиц выскакивали взрослые аллигаторы и то и дело норовили оттяпать ногу неосторожному пешеходу. Да и разгром, который Ричард учинил на кухне, не мог способствовать улучшению их взаимоотношений.

У Пандоры разболелась голова. Все происходящее злило ее, и она уже не могла сдержать себя.

«Почему я здесь?» — спрашивал тем временем себя Ричард. — Почему я сейчас не в постели с Гортензией и ее гигантскими сосками? Что я тут делаю с обожженной рукой? Может быть, послать самому себе телеграмму: «Тетушка скончалась этой ночью в Лаймерике. Приезжай как можно быстрее». Мысль о том, что ему еще целую неделю предстоит провести с этой женщиной, неожиданно стала его беспокоить. Конечно, она была красивой. Она была из бедной семьи, но этот ее дружок-психиатр хорошо ее выдрессировал. Говорила она с неким среднеамериканским акцентом, и, судя по количеству кулинарных книг в разгромленной кухне, по меньшей мере, кулинарией она интересовалась. Ричард судил о женщинах по их любви или нелюбви к приготовлению еды. Секс он ставил на второе место. Тут мужчина понял, что голоден, очень голоден.

Пандора достала пластиковую баночку с несладким йогуртом и сказала:

— Засуньте всю руку в банку.

Ощущая себя совершенно глупо, Ричард сделал, как было велено. Вдруг дверь на первом этаже распахнулась, и громкий голос спросил:

— Вы наверху, мисси?[7]

— Да, — крикнула в ответ Пандора, — я наверху, Мариан. У нас тут небольшая катастрофа на кухне.

Ричард повернулся к двери, рука его по-прежнему была в банке с йогуртом, и он чувствовал себя весьма неудобно.

Мариан окинула взглядом Ричарда, его желтую куртку, старый твидовый пиджак, ботинки «Лойб» и прищурилась.

— А я и не знала, что к вам кто-то должен прийти, миссис. Извините.

Лицо Пандоры становилось все бледнее.

— Мариан, мне действительно надо бы выпить чашечку кофе.

— Тогда идите, дорогая моя, в соседнюю комнату, а этот джентльмен поможет мне тут все убрать.

Ричард удивился такой постановке вопроса.

Несмотря на головную боль, Пандора не сдержала улыбки.

— В этом доме главная Мариан, а вовсе не я.

Ричард, занятый отковыриванием ошметков кофейной жижи от пола и со стен кухни, думал о том, что американки все же не совсем нормальные женщины. Пандора, правда, не входила в их число. Она как раз была самой спокойной из всех американок, с которыми сводила его судьба. Прочие же были больше похожи на эту Мариан. Чтобы прислуга, получающая от тебя жалованье, приказывала тебе! В Англии, правда, исключение составляли няньки. Но это были представительницы совершенно особого рода прислуги. Они и рождались-то вовсе не в капусте, как другие девочки. Их находили в обжигающих зарослях крапивы. А почему бы не попробовать понравиться этой грузной американке, как он когда-то нравился своей няньке? Подумав, Ричард спросил у Мариан, двигавшейся по кухне с огромной скоростью:

— Вы давно здесь работаете, Мариан?

— Да всю мою жизнь.

Первый шар не попал в цель.

Ричард попробовал второй. Он прицелился, как в крикете, но «ударил» не сильно и мягко.