Пандора поднялась.

— Что же, спасибо вам. Обязательно подумаю над тем, что вы мне сказали. Я уже сделала в жизни две большие ошибки и не хочу делать третьей.


Доктор Джексон остался на ужин. Ричард ему, видимо, очень нравился. Это удивляло Пандору. Нэн и ее семья уехали из поместья викария, что было воспринято всеми с облегчением.

Уже к самому вечеру Пандора спросила у Ричарда:

— Может, мне и правда лечь в клинику, чтобы избавиться от этой дряни, а? Или лучше спустить все таблетки в туалет?

— Учитывая твой последний опыт пребывания в клинике, дорогая, я думаю, тебе следует выбросить их. Прямо сейчас пойди и выброси. Я спущу воду, а потом мы поднимемся в нашу спальню и я почитаю тебе «Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь».[8] Это такая замечательная история!

Они склонились над туалетом и высыпали туда всю упаковку. Ричард резко рванул спусковой рычаг, вода забурлила, поглотив разноцветные таблетки. Одновременно что-то буквально взорвалось в голове Пандоры. «Что я наделала?» — в панике подумала она.

Глава сорок третья

— Знаешь, Ричард, — сказала Пандора после ужасной бессонной ночи, — мне кажется, что я смогу обходиться без таблеток. Хотя, конечно, доктор Джексон достаточно меня напугал.

— Брось, дорогая, не все так страшно, — успокаивал Ричард, поглаживая спину Пандоры. — Какая же у тебя прекрасная кожа. Она шелковая, как у ребенка. Я могу часами касаться и гладить ее.

— Ричард, послушай меня. Я скажу тебе одну серьезную вещь. Доктору Джексону ты нравишься, но даже он советовал мне не выходить за тебя.

— Правда? Вот это да! Ну, это уж слишком. Хотя пусть это тебя особо не волнует, дорогая. Он всего лишь старый ворчун. К тому же, когда-то я бегал воровать его цыплят. Много времени прошло, прежде чем он обнаружил, что это я.

— Зачем тебе нужны были эти цыплята?

— Чтобы есть, конечно. Подростками мы устраивали себе полуночные пирушки. Братья таскали по этому случаю что-нибудь из кладовой нашего старого повара. Я приносил немного семги. Мы свертывали головы цыплятам, готовили их на огромном костре, звали девчонок и распивали вместе с ними лимонад.

Пандора не сдержала улыбки.

— У нас дома, — призналась она, — все были не столь невинны. Мы пили текилу и занимались сексом.

— Расскажи мне об этом. — Ричард притянул Пандору к себе. — Как-то я приехал в Бостон, и каждый день там казался мне рождественским, праздничным. Вокруг ходило много девушек, чьи груди словно выпрыгивали из маек и рубашек, а джинсы были так узки, что мне и гадать не приходилось, какого цвета у них волосы на лобке. Только представь состояние британского холостяка! Мне казалось, что вокруг разворачивается нескончаемая оргия. Очень забавно! Особенно после всех этих долгих лет возни с застежками бюстгальтеров, попыток пробраться хоть одним пальцем между ног какой-нибудь девицы, которая все охала да ахала, но в итоге чаще всего все равно говорила «нет». Видишь ли, у английских мамочек есть какое-то патологическое свойство никого не допускать во влагалище их дочек. Секс в Англии не разрешается до того момента, пока о тебе не напечатали в «Телеграф» и пока фото твоей девственной невесты не появится в журнале «Лошади и собаки». После того как о помолвке объявлено, начинается подготовка к свадьбе, рассылаются заказы в «Фортнум и Мейсон», к «Питеру Джонсу» поступают первые подарки в виде каких-нибудь серебряных тостерниц. И если в этот момент бедный парень решил вдруг передумать, например после нескольких неудачных сеансов любви со своей нареченной, то его сразу записывают в ужасающие подлецы. На этом фоне Америка мне страшно понравилась.

— Ричард, не пытайся сбить меня с мысли. Доктор Джексон действительно считает, что тебя очень избаловала мать и в результате ты никогда не повзрослеешь.

— Пандора, — начал было Ричард, но вдруг захихикал, потом взял себя в руки и продолжал: — Но тебе ведь не понравится, если я стану совсем уж солидным и перестану даже улыбаться. Разве я не прав?

— Прав, — согласилась она. — Ох, чего бы я только ни отдала сейчас за парочку транквилизаторов!

Ричард обнял ее.

— Давай встанем, плотно позавтракаем, а потом пойдем хорошенько прогуляемся. Завтра мы возвращаемся в Бостон, ты займешься сборами, и у тебя не будет времени страдать по своим таблеткам.

И все же воздержание от таблеток здорово мучило Пандору. Много ночей кряду она так и не смогла заснуть. В эти долгие ночи она прижималась к Ричарду, ища поддержки.

— Это не та боль, с которой я могла бы справиться, — жаловалась она. — Я будто вся открыта перед болью, охватившей все мои нервные окончания. Мне даже кажется, что, если я проведу пальцами по руке, останутся кровавые следы.

Пандора совершенно не могла есть. Она худела с каждым днем и с ужасом глядела в зеркало на свое угасающее изображение. Мозг не переставал твердить, что ей нужны таблетки, что они снимут боль, так мучившую ее.

— Так что же у тебя болит? — спросил ее Ричард в одну из самых трудных ночей.

— Все. Это боль оттого, что я жива. Вот и все.


Потом был первый визит к ним Моники, которой, Пандора не сомневалась, Ричард очень понравится. Просторная квартира, где они поселились, выходила окнами на главную площадь Бостона. Обстановка, мебель, привезенная из Англии, отличались элегантностью и был и красиво отделаны в столь любимом Пандорой викторианском стиле. Пандора обожала проводить рукой по идеально отполированным предметам гарнитура.

Сначала в Бостоне она чувствовала себя одинокой, но потом это обстоятельство в некотором смысле даже начало ее радовать. Одиночество оказалось необходимым, чтобы освободиться от власти таблеток. Если Пандору трясло и рвало, то уж, во всяком случае, ей не требовалось никому объяснять причину своего состояния.

Какое-то время спустя она получила письмо от Винсента Сингера, который информировал ее, что развод оформлен, а дом продан. Полмиллиона долларов от продажи дома предназначались ей, плюс сумма в четверть миллиона от продажи обстановки. Ричард весьма обрадовался наследству.

Пандора сказалась права: Монике понравился как сам Ричард, так и новость о том, что ее ранее совершенно никчемная дочь стала вдруг богатой женщиной. Мамаша задержалась в их квартире на две достаточно утомительные для хозяев недели. Она постоянно на что-нибудь жаловалась, но в конце концов уехала весьма довольная, увозя с собой достаточную сумму, чтобы выстроить новый дом и обеспечить себе благополучную старость.

— Постарайся не упустить и этого, дорогуша, — посоветовала она дочери на прощание. — И выходи за него побыстрее замуж. Знаешь ли, такие мужчины, как Ричард, на деревьях не растут.

Пандора смущенно кивнула. Она и так старалась изо всех сил. Дело о разводе было решено благодаря огромным усилиям Винсента Сингера. Ее бывший муж спасался от суда где-то в Мехико, так что постепенно кошмарные сны, воспоминания о Маркусе стали тускнеть, уступая место новой жизни.

Ричард настоял-таки на своем и купил Пандоре изумительное обручальное кольцо с бриллиантами. Потихоньку Пандора стала «выходить в свет», встречаться с друзьями Ричарда. Ей очень понравились Пегги и Рой, его коллеги. Пегги частенько заходила за Пандорой в выходные, и они отправлялись в походы по магазинам. А Ричард, как правило, поздно вставая во время уик-энда, отправлялся с друзьями на баскетбол или же, если это была весна, на игру бейсболистов «Ред Сокс».

— А что вообще делают женщины, если у них нет детей? — спросила как-то Пандора после первых шести месяцев «вдовства» по выходным.

Пегги пожала плечами.

— Не знаю, — ответила она. — Мы с Роем встречаемся вот уже шесть лет. Я вижу его на работе, потом он заходит ко мне домой, и мы идем куда-нибудь пообедать. Иногда я бываю в его квартире, но мне там не нравится. У Роя слишком много плохих привычек.

Пандора кивнула.

— Ричард такой же. У меня иногда спина начинает болеть от постоянной необходимости подбирать за ним его разбросанные вещи. А вообще-то мне начинает казаться, что женская доля — ходить по магазинам, угощать друг друга в ресторане обедами или просто ждать мужей дома. Женщинам с детьми, конечно, легче, они могут заняться со своими чадами.

— Да уж, — поддержала ее Пегги, — но, к сожалению, многие из мужчин, в том числе и наши, в это время трахаются где-то на стороне.

— Слава Богу, — возразила Пандора, — Ричард себе такого никогда не позволит. Конечно, он неряха, и я никогда не знаю, где он и когда вернется домой, но я полностью доверяю ему.


И пять лет спустя Пандора придерживалась того же мнения. Что касается Пегги и Роя, то за это время они успели пожениться и практически тут же развестись. Пегги была безутешна.

— Не знаю, в чем я ошиблась, — сетовала она, — Рой просто сказал мне, что наш брак ему кажется «царством клаустрофобий» и мешает ощущать столь близкую его сердцу свободу.

К тому времени у Пегги уже были две маленькие дочки. Пандора часто бывала у подруги, теперь уже полностью занятой материнскими заботами. Из дружеских чувств Пандора регулярно приглашала Пегти на те вечеринки и торжества, которые они посещали с Ричардом.

Через год после свадьбы Пегги и Роя поженились и они. Но замужество не внесло особых изменений в их отношения, за исключением того, что они переехали в еще большую квартиру и открыли общий счет в банке. Жизнь стала казаться Пандоре более насыщенной. По утрам она работала в магазине подарков при маленькой художественной галерее, а послеобеденное время отдавала приготовлениям к приему друзей Ричарда, круг которых расширялся. Несколько раз от Винсента Сингера приходили дополнительные денежные переводы — в соответствии с соглашением о расторжении брака адвокат переводил Пандоре очередную часть средств, полученных от продажи акций Маркуса. Так что теперь молодоженам вполне было по карману жить «на широкую ногу».

В поле зрения вновь появилась Гортензия. Она принялась преследовать Ричарда и одновременно забавлять Пандору, которой откровенно нравился ее динамичный и действительно «богемный» стиль жизни.

— Пандора, ты балуешь этого парня, — поговаривала Гортензия, глядя, как Пандора покупает Ричарду очередную шелковую рубашку от «Тёрнбула и Ассера».

— Но и он тоже меня здорово балует. — отвечала на это Пандора. — Всякими вещицами, неожиданными подарками.

Тогда Гортензия обычно хмурила брови и спрашивала:

— Ты уверена, что счастлива?

— Что за дурацкий вопрос, дорогая! А кто вообще счастлив? Скажи-ка! Да и что такое счастье? Это что — нескончаемая череда оргазмов, да? Что ж, у меня такое бывало, хотя последнее время Ричард здоров устает. И мне приходится как следует возбуждать его. Или же счастье в новом платье? Каком-нибудь путешествии? Не знаю, Гортензия. Такие вопросы мучают восемнадцатилетних. А когда тебе уже за тридцать, ты просто действуешь по обстоятельствам.

Гортензия лежала на розовой, обшитой шелком софе. Ее юбка задралась, открывая взору пухлые колени, а через отмеченные потом разрезы рубашки можно было видеть густые заросли волос под мышками.

— Я считаю, что счастье — это жить в мире и согласии с собой, — рассуждала она. — Помнишь, что говорят по этому поводу священники: «Мир Божий ведет к пониманию всего». Вот именно в этом состоянии я и хочу быть, — на пороге сознания и чтоб мои ноги при этом прочно стояли на земле. Иногда у меня это получается, например, когда я пишу картины посреди ночи, и существуют только я и холст, мазок кисти и запах красок. И это действительно прекрасно!

Пандора улыбнулась.

— Счастливая ты, — признала она. — Мне однажды приснилось, что мы с Ричардом нашли свой остров в Карибском море и там обрели совершенный мир… Не понимаю, куда он запропастился, Гортензия. Скоро придут на коктейль человек десять, еще восемь явятся вечером на ужин. Надеюсь, он не забыл обо всем этом.


Ричард явился с получасовым опозданием, принес букет роз и флакончик «Шалимара».

— Не сердись, дорогая. Я вовсе и не думал опаздывать. Просто решил подарить тебе маленький подарочек, а «Шалимар» оказалось не так просто отыскать.

Гости пребывали в сильном возбуждении. Хозяева, напротив, сохраняли удивительное спокойствие. Они вообще стали уже легендарной парой в Бостоне. Многие завидовали Ричарду. У него была жена, очень его любившая, жена, которая ходит вместе с ним смотреть игру «Ред Сокс», знает средние показатели каждого игрока команды и согласна морозной зимой послушно следить за баскетбольными сражениями любимой Ричардом команды «Селтикс». Наконец, в отличие от большинства своих коллег по газетной редакции, Ричард, просыпаясь, мог твердо рассчитывать на хорошо приготовленный завтрак, а возвращаясь с работы, в урочный или неурочный час, на вкусный ужин из трех, как полагается, блюд.