— Пандора, да ты спишь на ходу. — Рут опытной рукой ухватила коричневые пакеты с покупками, часть их вручила Пандоре. При этом пачка купонов опять оказалась на самом верху. — Пойдем отнесем пакеты в машину, а затем сходим в «Дейри Квин», там у них есть мое любимое мороженое. — Рут вела себя, как ребенок, ее лицо светилось в ожидании лакомства.

У Пандоры же настроение было злое и язвительное. Ей ужасно хотелось поскорее убраться с ярмарки. От едкой смеси различных запахов тошнило. Она чувствовала себя безликой и потерянной. Даже за дверями супермаркета, на автостоянке, воздух казался безжизненным и спертым. Рут аккуратно сложила покупки в багажник машины. Действовала женщина так скоро и методично, что казалось, потеряй она хотя бы минуту, может быть безвозвратно потерян и весь день. Рут захлопнула багажник, обошла машину, проверяя, закрыты ли все дверцы, потом сунула ключи автомобиля в сумочку и сказала:

— Пошли. Я угощаю.

«Дейри Квин». Пандора помнила это с детства, так назывались забегаловки, где ошивались в основном всякие проститутки, бездомные да такие, как она сама, вместе с друзьями и подружками. Чаще всего при этом Пандора бывала под действием той или иной таблетки и мало что соображала. Как оказалось, за прошедшие с тех пор годы в подобных заведениях практически ничего не изменилось. Они уселись за круглый стол, и Рут предложила:

— Выбирай, Пандора, что будешь. Я всегда беру шоколадное мороженое с кремом и еще орешки. Сейчас подойду.

— Я бы просто выпила кофе, — тихо произнесла Пандора.

За соседним столиком молодая женщина со всей силы шлепала своего двухлетнего карапуза. Пандора уставилась на нее в упор. Женщина была вынуждена опустить глаза, а ребенок воспользовался моментом и заорал еще громче. Пандоре стало жалко женщину. Она, наверное, просто устала, извелась да и жила, вероятно, на какое-нибудь пособие. Она и ее ребенок выглядели неухоженными. Рут вернулась и с довольным выражением на лице оглядела ресторанчик.

— Я сюда ходила еще со своим отцом, — сообщила она. — Мы тут просиживали всю вторую половину воскресных дней. Это было мое время с отцом. В семье нас было пятеро детей, и каждому он уделял свое особое время, так, чтобы мы могли с ним поговорить наедине, обсудить наши проблемы.

— Вам повезло — у вас был отец.

Рут кивнула.

— Да, мне повезло. У меня было прекрасное детство, и теперь есть прекрасный муж. Каждый вечер я благодарю Бога за то, что дал мне детей и внуков.

Пандора наблюдала за Рут, которая с самодовольным видом отправляла мороженое в рот.

— Рут, — сказала она, — может, вы несчастливы или вам скучно?

Женщина широко открыла глаза.

— Пандора, да у меня времени нет ни скучать, ни быть несчастной. Я же все время занята.

— Знаю. — Пандоре было как-то неудобно задавать подобные вопросы. В конце концов, почему бы некоторым женщинам и не быть совершенно счастливыми в своей роли домохозяек? — А вам никогда не хотелось сделать что-нибудь только для себя?

Рут задумалась на мгновение.

— Да нет, пожалуй. Я все дни напролет смотрю сериалы, а там столько всего случается, что кажется, будто все это происходит со мной. Особенно мне нравится «Центральная больница». Это мой любимый сериал. Люблю смотреть его с чашечкой свежесваренного кофе.

— Понимаю. Хотела бы я, чтобы и для меня жизнь складывалась так же просто.

— Я всегда говорила своим девочкам, что секрет счастливой жизни заключается в том, чтобы не задавать слишком много вопросов. — Рут доела мороженое, облизала ложку и аккуратно положила ее рядом с тарелкой.

Пандора обнаружила, что расплескала свой кофе по всему блюдцу. «Черт, — подумала она, — ничего я не умею сделать, как надо».


Позже вечером Пандора примостилась в уголке отцовской мастерской, наблюдая за тем, как Фрэнк отделывал настенный шкаф, куда Рут собиралась поставить только что приобретенный обеденный сервиз. Она следила за тем, как уверенные руки отца отмеряли деревянный материал. Фрэнк немного пополнел, он уже не был таким крепким, гибким, как раньше, в ее детстве. По его щекам, освещенным безжалостным светом лампочки, свисавшей с потолка мастерской, пролегли борозды морщин.

— Ты счастлив, папа? — спросила Пандора.

— Да вроде бы. — Фрэнк мелом наметил линию отреза и как-то застенчиво взглянул на Пандору. — Думаю, что я настолько счастлив, насколько может быть счастлив мужчина.

Пандора почувствовала боль в его голосе.

— Что ты имеешь в виду? — уточнила она.

— Ну, мне не хватает кое-чего, знаешь. Я скучаю по поездам. Скучаю по… Ну, по некоторой свободе, наверное. Твоя мать, конечно, всегда орала на меня, но она же и давала мне свободу. Я мог уходить и приходить, когда хотел. Иногда мне просто надо было размять ноги, вот я и шел куда-нибудь.

Пандора улыбнулась.

— И из этих походов ты всегда привозил мне замечательные подарки.

— Ага.

— А помнишь тех золотых рыбок? — спросила Пандора.

— Конечно, я помню золотых рыбок. Ты даже потом прыгнула в реку, пытаясь достать и спасти их.

— Мама тогда гадко поступила.

— Да, но и у нее у самой жизнь была гадкой. А вот у Рут прекрасные родители, поэтому-то в ее характере и нет ничего гадкого. — Отец аккуратно склеил две деревянные секции.

Пандора услышала голос Рут:

— Ужин готов! Фрэнк, вымой руки, прежде чем идти за стол!

Фрэнк вздохнул.

— Зря она так, — сказал он, однако направился к умывальнику в углу мастерской.

— Тебе еще повезло. Она просит тебя всего лишь вымыть руки, — заметила Пандора. — А вот мамаша Ричарда при толпе народа опрашивает обычно, ходили ли мы все по большому.

— Ты, кстати, решила, как поступишь со своим мужем?

— Не знаю, папа. Но я начинаю думать, что не хочу делать мужчину стержнем жизни. Если ты понимаешь, о чем я говорю. Не хочу быть полностью ответственной за его обслуживание. Мне кажется, что от этого я теряю себя.

Они остановились в свете вечерних звезд. Погода стояла тихая, воздух Аризоны сладко благоухал.

— Я понимаю, о чем ты, поверь мне. Мужчины тоже способны понять это. Может быть, раньше, в старые времена, когда семьи были большими, мужчины и женщины просто слишком уставали, чтобы задаваться какими бы то ни было вопросами. Теперь же у всех появилось время, много времени… Его просто некуда девать.

— Фрэнк!

— Идем! — Рука Фрэнка упала с плеча Пандоры. — Ты задала мне сложный вопрос, — признался он.

Пандора последовала за отцом. «Ему скучно, — решила она. — Ему очень, очень скучно».


После того как они с Рут закончили мыть посуду, Пандора послушно уселась в одно из мягких кресел и весь вечер смотрела огромный цветной телевизор. В одиннадцать Рут сделала молочные коктейли с солодом и все отправились спать. Пандора долго лежала в детской кровати, и в душе ее росло отчаяние. «Уже недолго осталось, — думала она. — Скоро я вернусь на мой остров. Еще только четыре сонных скучных дня. Мне скучно. Мне так чертовски скучно, что можно сдохнуть. А отец, он в ловушке, и попался в нее навсегда. И он об этом знает».

Глава пятидесятая

Четыре дня спустя Фрэнк отвез дочь на железнодорожную станцию. Рут уже простилась с ней, всплакнув по обыкновению. Пандора, однако, чувствовала, что Рут на самом-то деле была весьма довольна тем, что вновь может в полной мере распоряжаться своим аккуратным отлаженным домашним хозяйством, иметь возможность жить в своем мирке телесериалов и беседовать на любые темы и в любой момент с Фрэнком, так как это было до приезда Пандоры. Ведь Рут совершенно не хотела, например, разговаривать с кем бы то ни было о спиде или о каких-нибудь других социальных проблемах. Так что тот факт, что живое олицетворение угрозы миру и спокойствию ее дома наконец отбывало восвояси, она воспринимала с заметным облегчением.

На станции Фрэнк крепко обнял дочь.

— Что бы ни случилось, Пандора, ты знаешь, где меня найти. Я в твоем распоряжении и сделаю все, о чем бы ты ни попросила.

— Знаю. — Пандора с грустью расставалась с отцом, но при этом чувствовала свою вину, потому что дождаться не могла возвращения на остров. — Приезжай ко мне на остров, папа.

Фрэнк покачал головой.

— Нет. Рут не переносит влажности.

Пандора хотела было сказать: «Да пошла эта Рут к черту! Приезжай один!», но поняла, что не сможет произнести таких слов. Поэтому она лишь улыбнулась и помахала отцу рукой.

В поезд Пандора взяла три книги и читала их на протяжении всего пути через Аризону и другие штаты в Майами. Поезд мчался по рельсам, пожирая мили и неся ее назад к дому и счастью.


Когда Пандора прибыла на остров, Моника была уже там. Она встретила дочь в аэропорту и волновалась, прямо как девочка.

— Мы с Чаком женимся в эту субботу. Свадьба будет прямо на пляже, — задыхаясь, проговорила она. — Мы специально ждали твоего возвращения.

— Ты уверена, что опять хочешь замуж, ма?

— Да, хочу. К тому же мы с Чаком особо не докучаем друг другу. Он занят своим, я — своим. Бен передал, что найдет тебя позже. Его наняли для очередного сеанса подводного плавания.

Пандора взглянула на мать и неожиданно улыбнулась. Остров хорошо действовал на Монику, это было очевидно: она похудела, загорела. Что же, может, у них с Чаком что-то и получится. К тому же любой брак — это все равно лотерея.


Солнце заходило на золотом пляже у гостиницы. Джанин так и не позволила Чаку до брачной церемонии выпить ни капли спиртного. Чак умолял налить ему хоть один стаканчик, но Джанин была непреклонна:

— Ты женишься на трезвую голову, чтобы потом не говорил: мол, не знал, что делал.

На женихе были легкие белые брюки, голубая рубашка и галстук. Моника надела серое кружевное платье, которое очень ее молодило. Пандора накрутила ей волосы, и они мягкими прядями спадали на лицо невесты. Сама Пандора, стоявшая за брачующимися в простом светло-зеленом платье, вслушивалась в произносимые вслух матерью древние клятвы, которые было так легко выговорить и так сложно соблюсти: «Будем вместе с этого дня и до того момента, пока смерть не разлучит нас».

Пастор заключил молитву громким «аминь», и пролетавшие мимо чайки столь же громко согласились с этим. А Пандора стояла и виновато думала о том, что уже дважды не смогла выполнить таких же торжественно данных обещаний. А сейчас собиралась нарушить их уже в третий раз. Моника и Чак счастливо поцеловались, а Джанин и Окто расписались в качестве свидетелей.

Вечеринка у бассейна стала продолжением. Мисс Рози радостно сияла, радовались все островитяне, пришедшие на свадьбу, включая даже мисс Мейзи.

Позже вечером, лежа в объятиях Бена, Пандора призналась:

— Я надеюсь, что у них все получится, Бен. Правда! Моя мать вполне заслуживает счастья.

Насытившийся любовью Бен сонно соглашался с ней.

Пандора откинулась на подушку, прислушиваясь к храпу любовника. Замужество было, конечно, странным явлением. Получив теперь полную свободу от Ричарда, Пандора отдавала себе отчет в том, что совсем не скучает по мужу. Напротив, ей гораздо легче было жить вдали от его вечных капризов. Ей приснилось, что она едет на трансамериканском поезде «Эмтрек», что рядом с ней Рут, поедающая мороженое и часто поднимающая голову, чтобы раз за разом повторять: «Конечно, я счастлива. Я так занята, что просто не могу быть несчастлива».


Бен был в отъезде на Большом Яйце, когда пришло очередное письмо от Ричарда. Он писал, что ему все наскучило, ничего не нравилось, что теперь он хотел бы приехать на остров, чтобы они вместе смогли попробовать начать все сначала. Пандоре это совсем не понравилось. Прежде всего, она поняла, что не хочет допустить вторжения Ричарда в свой новый мир. И потом ей все больше и больше хотелось жить одной. Даже без Бена ей было хорошо — она радовалась моментам тишины и мира. Ну, а Бен, он когда-нибудь женится на островитянке, и его дом наполнится детьми. Пандора не была против этого, ибо уже обрела некую устойчивость и чувствовала себя в мире с собой и окружающим. И с чего это Ричард взял, что он может вот так запросто вмешаться и все разрушить?!

Она спустилась к бару, отыскала Джанин. Вместе они выпили по стаканчику. Окто сидел у стойки с обеспокоенным видом.

— У западного берега Африки образовалась зона штормов. Она двигается на запад, — сообщил он. — Будем надеяться, что не к нам.

— Это ураган? — спросила Джанин.

— Нет, пока нет, но он нарождается. Я костями чую, что в этом году нас ждет отвратительная погода. Правда, никто не хочет слушать моих прогнозов. Ну, а понять-то меня могут только те, кто пережил ураган 1932 года. Молодежь, та вообще думает, что все это шуточки.