— Эмм… Вряд ли я влюбилась бы в тебя в качестве благодарности — скорее всего, попросила бы вообще ко мне не приближаться, потому что мне было бы слишком стыдно.

— За что? — недоумевает Лёша.

— Потому что ты… видел.

Парень отстраняется и смотрит на меня как на чокнутую.

— Это сама тупая вещь, которую я когда-либо слышал! Не понимаю, почему ты вообще стыдишься или чувствуешь себя виноватой за то, что стала жертвой? Ладно, скажи мне вот что: ты провоцировала этого урода?

Хмурюсь.

— Нет, конечно!

— Ты встречалась с ним, а после вы плохо расстались?

Брезгливо морщусь.

— Фу, нет…

— Ты высмеивала его при всех или как-либо оскорбляла?

На секунду задумываюсь.

— А то, что я отшила его, когда он клеился ко мне, считается?

— Не-а.

— Тогда тоже мимо, — качаю головой.

— Отлично, — кивает Лёша, всем своим видом говоря «Я так и думал». — Тогда заткнись и перестань нести всю эту херню. А ещё лучше просто выбрось этот мусор из своей головы. Иногда люди ведут себя как мрази просто потому, что они мрази. Не стоит искать им оправдания.

Обнимаю своего Лиса за шею и улыбаюсь так, что ещё чуть-чуть — и треснут щёки.

— И чем я тебя заслужила?

Лёшка демонстративно стонет и роняет лоб на моё плечо.

— Не вздумай перенимать мои вредные привычки, женщина! — ворчит мне в шею, и я чувствую вибрацию от его голоса, которая остаётся россыпью мурашек на коже. — Это я обычно всякий бред несу!

— Раскомандовался, — смеюсь в ответ и взвизгиваю, когда Лёша неожиданно подхватывает меня на руки и начинает кружить.

— А теперь серьёзно, — вздыхает парень, останавливаясь и мрачнея. — У нас с тобой есть одно неоконченное дело, которое я предлагаю довести до ума прямо сейчас.

С этими словами он усаживает меня в свою машину, заботливо пристёгивает ремень безопасности — не забыв при этом дать волю своим шаловливым рукам — и сам усаживается в салон.

— Куда ты собрался меня везти? — недоумеваю.

Кто разберёт, что на уме у этого мальчишки без тормозов…

— Вот сейчас и узнаешь.

Мы минут десять петляем по знакомым улицам города в полной тишине; не знаю, о чём думает мой Лис, но выражение его лица уже сейчас не предвещает ничего хорошего. Пока он уверенно ведёт машину, я засматриваюсь на его руки — такие обычные с виду для всех остальных, и такие сильные и надёжные для меня. Этими руками он оттащил от меня Сергея полтора года назад; этими руками он писал мне тонну сообщений от лица Странника и уже после, когда мы снова сошлись, от своего; этими руками он обнимал меня, согревая в холодные вечера и оберега от любых проблем, которые рискнули бы ко мне приблизиться.

— Приехали, Карамелька, — врывается в мысли голос Лёши, и я поворачиваю голову к окну.

Отделение полиции?

— Что мы здесь забыли? — непонимающе хмурюсь.

— Мы собираемся наказать упыря, из-за которого ты потеряла год жизни, — твёрдо ставит перед фактом, и я чувствую, как начинаю бледнеть. — Конечно, мне больше нравится вариант, где мой кулак методично хуярит его лицо, но раз я теперь серьёзный и ответственный человек — почти семьянин — надо привыкать разруливать все проблемы законными путями.

Ей Богу, я бы упала в обморок от страха, если бы не его последние слова — это отвлекло меня и на время заставило переключить внимание.

— В каком смысле «почти семьянин»?

Сердце начинает предательски колотиться в груди в ожидании ответа.

— Не беги впереди паровоза, — загадочно улыбается Лис. — У меня всё расписано по пунктам, и возглавляет список твоё заявление об изнасиловании.

С губ срывается полустон-полувздох, и я неосознанно тяну руку ко рту — погрызть ногти — но мою ладонь на полпути перехватывает Лёша.

— Только давай договоримся, ладно? Ты теперь тоже серьёзная и ответственная, а самое главное — сильная; ты не тормозишь на середине пути и не даёшь заднюю, идя на поводу у страха, поняла? Всё это время я буду рядом или поблизости; тебе нечего будет бояться, потому что я не позволю кому-либо сделать тебе больно. Кивни, если поняла.

Наверно, у меня был слишком ошарашенный вид, раз он начал разговаривать со мной, как с дитём несмышлёным. С удивлением обнаруживаю, что разучилась говорить, поэтому просто послушно киваю.

— Умница. Я не собираюсь сидеть в стороне и буду свидетелем по твоему делу, так что не думаю, что всё это продлится долго. Скоро твой Сталевский узнает, что такое «небо в клеточку», и перестанет мозолить тебе глаза с таким довольным видом, будто выиграл в этой жизни джек-пот. Эта мразь ещё пожалеет о том, что в ту ночь полтора года назад не удержал свой член на поводке!

Уже по тому, как ходили желваки на его лице, мне стало понятно две вещи: во-первых, он дьявольски зол, а во-вторых, он действительно не шутит. Но Лис прав: я тоже должна перестать вести себя как ребёнок; из нас двоих именно Сталевскому должно быть мерзко за то, что он сделал. А раз он за всё это время ни разу не раскаялся и не попытался попросить прощения, а наоборот продолжал отравлять мою жизнь — нужно принять меры посерьёзнее.

— Я так понимаю, в туалет у меня уже нет времени сбегать, — говорю самым серьёзным тоном, отчего Лёша фыркает.

— Увы, малышка. Вариант такой, что вариантов нет, так что поднимай свою симпатичную попку, и идём вершить суд.

Прыскаю со смеху и делаю то, что он просит; в конце концов, когда он рядом, мне действительно ничего не страшно.

И всё же, что бы там Лис ни говорил, мне приходится пройти через ад. Доблестным стражам правопорядка было неинтересно заниматься делом, у которого «истёк срок годности». Подобное отношение настолько разочаровывает, что уже даже я начинаю думать, что, может, разбить лицо Сергею было не такой уж плохой идеей. А участковый, который не понравился мне с первой же фразы о том, что я могла бы уже и вообще не приходить, с кислой миной выдал мне листок и ручку и велел записать всё, что я помню.

А помнила я очень много — вплоть до серо-синих джинсов и чёрной «Найковской» толстовки, в которые был одет Сталевский; даже его серебряный браслет из колечек в памяти отпечатался. Участковый прочитал мои показания по диагонали и сказал, что они сделают всё, что смогут, но ничего не обещают. Моя голова не могла вместить всю логику его ответа, учитывая, что как минимум один человек помимо меня в курсе, кто виновен. Это говорило о том, что уровень их профессионализма был настолько «высок», что они не могли упечь за решётку преступника, которого им принесли на серебряном блюдечке с голубой каёмочкой. Ну и, в общем и целом, я прекрасно понимала, что вся эта затея с заявлением — гиблое дело.

Лёше ожидаемо не понравился такой приём; уж не знаю, кому он там звонил, но буквально через десять минут в кабинет вошёл ещё один мужчина — следователь — который забрал бумаги у участкового и сказал, что всю работу берёт на себя; правда, оставшись с ним тет-а-тет, всё же получила небольшой нагоняй за то, что «тянула». После пришёл черёд Лиса давать показания, но в этот раз всё было намного проще и быстрее, учитывая «смену власти», так что уже через полчаса мы оба снова сидели в его машине.

— Поверить не могу, что я сделала это, — прикладываю ладони к горящим щекам.

— И на тебя даже никто не смотрел с отвращением, которого ты так ждала, представляешь! Бывают же огорчения в жизни!.. — копируя мою манеру разговора, кривляется Лёша.

— Шут гороховый, — со смехом хлопаю его ладонью по плечу. — Доболтаешься, Шастинский!

Лис перехватывает мою руку и тянет меня на себя.

— Скажи ещё раз, — слышу его сбитый шёпот и моментально вспыхиваю.

— Что сказать? — не понимаю.

Когда на тебя смотрят так, будто хотят тебя на десерт, очень трудно собрать мысли в кучку, знаете ли.

— Мою фамилию — скажи ещё раз.

— Балбес ты, Шастинский, — сама рвано выдыхаю, будто только что пешком поднялась на десятый этаж. — Это ты хотел услышать?

Лис фыркает и впивается в мои губы так, будто глотает кислород, которым давно не дышал; я, как обычно, сначала теряюсь, а после неуверенно подключаюсь и отвечаю. Мне нравится чувствовать напор его нетерпеливых губ; нравится чувствовать его желание как что-то вещественное; нравится знать, что я действительно нужна ему — так же, как и он — мне, если не больше.

— Из твоих уст всё звучит как музыка, — довольная улыбка расцветает на его губах, когда он выруливает со стоянки и выезжает на дорогу.

— Представляю выражение лица Сергея, когда ему придёт повестка, — прикрываю лицо. — Он ведь до сих пор уверен в моей слабохарактерности.

— Это он зря, — хохочет Лис. — Во всех книгах и фильмах говорят, что не стоит недооценивать противника.

Улыбаюсь — наверно, впервые в жизни так счастливо — и не могу удержаться, чтобы не прикоснуться к парню: осторожно прикладываю пальцы к его щеке, потирая небольшую щетину.

— Ты колючий, — фыркаю. — Но мне нравится.

— Мне тоже кое-что нравится, — усмехается Лёша и укладывает свою руку на моё бедро.

Лёгкие клинит, когда я пытаюсь сделать судорожный вдох, а живот скручивает в тугой узел, потому что тонкие джинсы совершенно не спасают от ощущения, что Лис дотронулся до голой кожи. Ну и ещё где-то глубоко внутри чувствую привычный страх всё испортить.

— Не думай слишком много, — хмурится Лис, бросая на меня косые взгляды. — То, что ты считаешь проблемой, на самом деле выеденного яйца не стоит.

— Тебе легко говорить… — недовольно ворчу в ответ.

Лёша неожиданно тормозит и съезжает на обочину.

— Мне вот интересно, я каждую не стоящую внимания хрень должен буду тебе объяснять? — фыркает парень. — Я скажу один раз, и больше мы к этой теме не возвращаемся: если ты почувствуешь, что не готова, ты можешь сразу же всё прекратить, и я от этого не перестану тебя любить, если тебя именно это беспокоит. Отношения не строятся на одном лишь сексе, тут должна быть психологическая связь, потому что страсть однажды утихнет, и окажется, что кроме неё вас больше ничего не связывало.

— А если и у нас так же? — выдаю свой самый сильный страх. — Вдруг у тебя это просто влечение, которое пройдёт, как только ты меня получишь?

Лис качает головой.

— Чушь собачья. Я себя знаю, и могу с двухсотпроцентной уверенностью сказать, что здесь дело не в том, чтобы залезть к тебе «под юбку», уж поверь мне. Если бы ты привлекала меня только физически, я бы с лёгкостью мог тебя игнорировать. Но я не могу.

Его последние слова эхом разносятся по моей голове, и весь остальной мир как-то перестаёт существовать.

Но самое главное — я ему верю.

Заметив на моём лице перемены, Лис правильно их расшифровывает и удовлетворённо кивает; ещё пара секунд, и мы снова выруливаем на дорогу.

— Куда мы едем на этот раз? — спрашиваю, выводя пальцами невидимые узоры на окне.

— Знакомиться с моими парнями, — усмехается Лис. — Ну и их жёнами тоже.

— Они все женаты? — удивлённо спрашиваю.

Шастинский бросает на меня хитрый взгляд.

— Да. В нашей компашке я самый поздний ребёнок — ещё даже предложение не сделал.

Вспыхиваю, но оставляю его слова без комментария, потому что не могу понять, шутит он или серьёзно говорит.

Примерно через десять минут мы паркуемся у боулинг-клуба со странным названием «Конус»; ни разу здесь не была и даже не слышала об этом месте, если честно, хотя мне казалось, что я знаю весь город как свои пять пальцев. Лёша выходит из машины и помогает выйти мне, и от каждого его прикосновения я таю, как маршмеллоу на костре.

Внутри я первым делом замечаю большую шумную компанию из восьми человек — помимо них тут особо никого и не было; четверо парней что-то оживлённо рассказывали четырём девушкам, на что те заливисто смеялись. Мне даже стало немного завидно: когда-то давно и я была завсегдатаем подобных компаний.

И не особо удивляюсь, когда Лис ведёт меня именно к ней.

— Всем привет, — здоровается он с самым довольным видом, обнимая меня за талию.

Раздаётся нестройный хор голосов ответного приветствия; девушки смотрят на меня довольно дружелюбно, а парни кажутся слегка удивлёнными.

— Добро пожаловать в «Мажор-плаза», сеньорита, — скалится во все тридцать два парень с пирсингом в ухе.

— Вот ведь, а я-то думал, что не доживу до этого дня, — смеётся блондин, а я чувствую, что начинаю краснеть.

— Может, перестанете вести себя как неандертальцы?! — хмурится девушка с длинными светлыми волосами. — Вот бы вас всех хоть раз на место одной из нас — я бы на вас посмотрела!

— Тише, детка, — успокаивающе целует девушку брюнет. — Это у них просто такая манера общения.